X-FILES

 

Кевин АНДЕРСОН

АНТИТЕЛА

Kevin J. Andersen

ANTIBODIES

 

Всем агентам, следователям и другим со­трудникам Федерального бюро расследований.

В связи с моей писательской деятельностью мне довелось встречаться с агентами и наблю­дать работу ФБР, так сказать, изнутри. Не все эти люди похожи на Малдера и Скалли, но есть общие черты, которые их объединяют: гордость за свою профессию и преданность делу, которому они служат.

 

1

Развалины лаборатории "ДайМар"

Воскресенье, 23.13

 

Сигнализация сработала глубокой ночью, когда в неподвижном воздухе повис густой холод­ный туман.

Заброшенный сгоревший участок окружала наспех возведенная примитивная охранная систе­ма, а Верной Рамен дежурил в ночную смену в одиночку..., но ему платили - и платили на удив­ление щедро - за то, чтобы он не допускал посто­ронних в готовые обрушиться развалины лабора­тории “ДайМар” в предместьях Портленда, штат Орегон.

Скрипя облысевшими шинами по гаревой до­рожке, проржавевший “бьюик” Вернона взбирал­ся по пологому склону туда, где еще полторы недели назад стояло здание онкологического центра.

Свернув на стоянку, Вернон отстегнул ремень безопасности и отправился на разведку. Он должен был тщательно и осторожно осмотреть место происшествия. Верной включил тяжелый кара­ульный фонарь, который при необходимости мог послужить в качестве оружия, и направил яркий сноп света на почерневшие руины, громоздив­шиеся по всей территории.

Работодатели не пожелали раскошеливаться на специальный автомобиль, зато обеспечили Вернона форменной одеждой, нагрудным знаком и заряженным револьвером. Столкнувшись со стайкой расшалившихся подростков, гоняющихся друг за другом среди обугленных останков лабора­торного здания, он должен был проявлять уверен­ность и твердость. За полторы недели, миновав­шие со времени взрыва, Вернону уже несколько раз доводилось выдворять незваных гостей - юнцов, которые скрывались в ночи, заливаясь смехом. Верной так и не сумел поймать никого из них.

Между тем дело было нешуточное. Шаткие развалины в любой момент могли обрушиться, их предполагалось снести в самое ближайшее время. На территорию уже завезли огромные цистерны с горючим, подогнали скреперы, бульдозеры и про­чую технику, установили запертый на висячий замок контейнер с капсюлями и взрывчаткой. Судя по всему, кому-то не терпелось сровнять с землей руины медицинского исследовательского центра.

А пока лаборатория по-прежнему представля­ла опасность, и несчастье могло произойти в любую минуту. Вернону Ракмену вовсе не хоте­лось, чтобы это случилось в его дежурство.

Сияющий конус света, вырывавшегося из фо­наря, проникал сквозь туман в глубь лабиринта накренившихся перекладин, обугленных деревян­ных брусьев и обвалившихся потолочных балок. Лаборатория “ДайМар” более всего напоминала декорацию из старомодного фильма ужасов, и Верной воочию представлял себе фигуры целлу­лоидных монстров, выходящих из руин, в которых они прятались.

После пожара участок обнесли сетчатым забо­ром, и Верной увидел, что входные ворота приот­крыты. Неподвижный воздух всколыхнуло легкое дуновение, сетка чуть слышно загудела, а ворота скрипнули; ветер тут же утих, словно затаенное дыхание.

Вернону показалось, что он уловил внутри зда­ния движение, шорох мусора и скрип дерева. Он чуть приоткрыл ворота, только чтобы пройти самому, и, подчиняясь требованиям инструкции, замер, внимательно прислушался и осторожно двинулся вперед. Левая рука сжимала фонарь, правая лежала на рукоятке тяжелого полицейско­го револьвера, пристегнутого к поясу.

Кроме револьвера, на кожаном ремне Вернона висел маленький футляр с наручниками, и он пре­красно знал, как ими пользоваться, хотя и не пой­мал до сих пор ни одного нарушителя. Служба ночного патруля по большей части состоит из чте­ния газет, лишь изредка прерываемого сигналами ложной тревоги.

Подружка Вернона была типичной совой. Она училась в колледже на отделении английской ли­тературы и сама писала стихи, посвящая долгие ночные часы ожиданию музы либо проводя время на своем рабочем месте в кафе, открытом круглые сутки. Вернон подстроил свои биологические часы к ее привычкам, и должность ночного охран­ника оказалась именно тем, что надо, а ощущение усталости и сонливость прошли за первую же не­делю службы.

Но теперь, когда Вернон входил в сгоревший лабиринт, ему было не до сна.

В лабораторию и впрямь кто-то вторгся.

Под ногами шелестела зола, скрипели осколки разбитого стекла и бетонные крошки. Вернон пре­красно помнил, как выглядело прежде это здание, символ эры высоких технологий с чертами северо-западной архитектуры - эдакая смесь футурис­тического блеска стекла и стали со старомодным массивным деревом, добытым в прибрежных лесах Орегона.

Лабораторию спалили дотла защитники окру­жающей среды, выступление которых началось поджогом, а закончилось взрывом.

Вернон ничуть не удивился бы, окажись сегод­няшний поздний гость не просто хулиганом, а чле­ном общества по охране прав животных, взявшим на себя ответственность за поджог Может, это кто-нибудь из активистов, собирающий военные трофеи, свидетельства кровавой победы.

Вернон не знал, кто забрался в лабораторию, лишь чувствовал, что ему следует быть начеку.

Он еще продвинулся вперед и наклонил голо­ву, пытаясь уберечься от столкновения с повален­ным деревянным столбом, черным, покрытым бо­родавчатыми наростами серо-белого пепла и лоп­нувшим под воздействием сильного пламени. Пол в главном здании основательно прогорел и грозил рухнуть в подвальное помещение. Стены кое-где обвалились, перегородки закоптились, оконные стекла полопались.

Услышав крадущиеся шаги, Вернон повел фо­нариком вокруг, и белый свет вонзился во тьму, отбрасывая черные тени, которые наскакивали на него с самых неожиданных сторон и бегали по стенам. Вернон никогда не жаловался на боязнь замкнутых пространств, но теперь ему казалось, что здание готово его проглотить.

Он остановился, посвечивая фонарем, и вновь услышал тот же звук, тихое шуршание, словно кто-то рылся в обломках, пытаясь что-то отыс­кать. Звук доносился из дальнего угла. До пожара там находились конторские помещения, и хотя потолок в углу отчасти просел, укрепленные пере­городки выдержали натиск огня и взрыва.

Вернон увидел темную фигуру, которая копа­лась в обломках, расшвыривая мусор. Проглотив застрявший в горле комок, он подошел ближе и рявкнул:

- Эй вы там! Здесь частная собственность Посторонним вход запрещен!

Пальцы Вернона легли на рукоять револьвера. “Не вздумай показывать страх и не дай чужаку улизнуть”.

Верной осветил человека лучом фонаря. Ог­ромный широкоплечий мужчина поднялся на ноги и медленно повернулся к нему лицом. Он не испугался, не побежал, и это обстоятельство лишь усугубило беспокойство охранника. Тело незвано­го гостя прикрывали не подходящие друг к другу предметы одежды, покрытые пятнами копоти; ка­залось, их вытащили из забытого кем-то туристи­ческого рюкзака или сдернули с веревки для сушки белья.

- Что вы здесь делаете? - осведомился Вернон, направляя луч света в глаза мужчине. Тот был грязен, начесан и выглядел хуже некуда. Только этого не хватало, подумал Верной. Бродя­га копается в развалинах, разыскивая что-нибудь, что можно украсть и продать. - Здесь нет ничего, что могло бы вас заинтересовать, - добавил он.

- Кое-что есть, - отозвался мужчина. В его голосе прозвучали сила и уверенность, заставшие Вернона врасплох.

- Вам нельзя здесь находиться, - повторил Верной, теряя терпение.

- Можно, - ответил мужчина. - У меня есть разрешение. Я... я работал в этой лаборатории.

Верной шагнул вперед. Слова мужчины оказа­лись для него полной неожиданностью. Он не от­рывал луч фонаря от лица чужака, полагаясь на фактор воздействия яркого света, бьющего в глаза.

- Меня зовут Дорман, Джереми Дорман. - Мужчина сунул руку в карман, и Вернон схватил­ся за револьвер. - Я лишь хотел показать вам свое удостоверение сотрудника “ДайМар”, - сказал Дорман.

Вернон сделал еще шаг и в мощном свете фона­ря разглядел болезненное лицо, по которому сте­кали капли пота.

- Похоже, вам нужно обратиться к врачу.

- Нет. То, что мне нужно, находится здесь, - сказал Дорман, ткнув пальцем.

Только теперь Вернон увидел, что нарушитель сдвинул с места кучу бетонных обломков, за кото­рыми пряталась дверца несгораемого шкафа.

Наконец Дорману удалось выудить из кармана мятую, исцарапанную карточку с фотографией - пропуск в здание “ДайМар”. Действительно, он работал в лаборатории... но это не давало ему права рыться среди ее сгоревших обломков.

- Ваш документ мне ровным счетом ни о чем не говорит, - заявил Вернон. - Я заберу вас с собой, и мы выясним, есть ли у вас надлежащие полномочия.

- Нет! - воскликнул Дорман с таким пылом, что с губ сорвались капельки слюны. - Вы отни­маете у меня время! - Казалось, кожа на его лице шевельнулась, теряя ясные очертания, потом вер­нулась на место. Вернон вздрогнул, стараясь не выдать испуга.

Дорман отвернулся, не обращая на охранника ни малейшего внимания.

Возмущенный Вернон шагнул вперед и достал оружие.

- Этот номер не пройдет, господин Дорман. А ну-ка встаньте лицом к стене, и поживее!

Внезапно он заметил толстые бугры, которые перекатывались под испачканной рубахой мужчи­ны. Казалось, они движутся по собственной воле, подергиваясь и колеблясь.

Дорман посмотрел на Вернона сузившимися темными глазами, и тот взмахнул стволом револь­вера. Не выказывая и следа страха или почтения к представителю властей, Дорман шагнул к уцелев­шей стене, покрытой сажей и почерневшей от огня.

- Я же сказал, вы отнимаете у меня время, - проворчал он. - А у меня его не так уж много.

- Времени у нас хоть отбавляй, - возразил Вернон.

Дорман вздохнул, раздвинул руки, уперся ими в закопченную стену и замер. Кожа у него на ла­донях напоминала то ли воск, то ли пластмассу. Казалось, она покрыта слизью. Вернон подумал, что его пленник, вероятно, в свое время подвергся воздействию отравляющих веществ - кислоты, например, или промышленных отходов. Вернон чувствовал себя не в своей тарелке, хотя и был вооружен.

Уловив краешком глаза судорожное сокраще­ние одного из бугров под рубахой Дормана, охран­ник сказал:

- Пока я буду вас обыскивать, стойте не ше­велясь.

Дорман скрипнул зубами и впился взглядом в стену, словно пытаясь сосчитать осевшие на нее частицы сажи.

- Не могу, - заявил он.

- Не надо меня пугать, - быстро произнес Вернон.

- А вы не трогайте меня, - парировал Дор­ман. В ответ Вернон сунул фонарь под мышку и быстро охлопал нарушителя одной рукой, обыс­кав его от шеи до пят.

Кожа Дормана оказалась горячей и пупырча­той; потом рука Вернона коснулась чего-то влаж­ного и липкого, и он быстро отдернул пальцы, воскликнув:

- Что это, черт побери?

Посмотрев вниз, Вернон увидел, что его ладонь испачкана какой-то слизью.

Внезапно кожа Дормана начала трястись и корчиться, как будто по его телу пробежала орава крыс.

- Я же предупреждал: не надо меня тро­гать, - сердито сказал Дорман, оглядываясь.

- Что это за штука? - повторил Вернон, пряча револьвер в кобуру и брезгливо рассматри­вая ладонь, пытаясь очистить ее о брюки от слизи. Потом он отступил на шаг, с испугом взирая на хаотическое движение бугров на теле Дормана.

И вдруг ладонь Вернона запылала, словно об­литая едкой кислотой.

- Эй! - крикнул он, отшатываясь назад и скользя башмаками по каменной плитке пола.

По руке растеклось жгучее болезненное пока­лывание, как будто крохотные пузырьки, миниа­тюрные горячие дробинки пронизывали нервы за­пястья, ладони, плеч и груди Вернона.

Дорман опустил руки и повернулся к охранни­ку, внимательно наблюдая за ним.

- Я же говорил, не прикасайтесь ко мне, - напомнил он.

Верной Ракмен почувствовал, как все его мышцы немеют, тело корчится в судорогах, а в голове взрываются крохотные фейерверки. Те­перь он не видел ничего, кроме всполохов огня, плясавших перед глазами. Руки и ноги Вернона затряслись, мускулы конвульсивно сжались.

Он услышал треск ломающихся костей. Своих костей.

Он вскрикнул и повалился на спину. Казалось, все тело превратилось в сплошное минное поле.

Караульный фонарь, продолжая ярко светить, упал на пол, покрытый пеплом и обломками.

Несколько мгновений Дорман наблюдал за из­вивающимся телом охранника, потом перевел взгляд на несгораемый шкаф, наполовину зава­ленный обломками бетона. Кожа охранника по­дергивалась и пузырилась, а на поверхности уми­рающей плоти проступили красно-черные пятна. Караульный фонарь заливал пол ярким белым светом, и Дорман ясно видел набухающие опухо­ли, пустулы, бугры и метастазы.

Обычные симптомы.

Дорман вырвал из стены остатки арматуры, раскрошил гипсовую штукатурку и, наконец, ос­вободил сейф. Он прекрасно помнил шифр замка и быстро набрал комбинацию, прислушиваясь к щелчкам валиков, входивших в гнезда. Потом уда­рил по сейфу тяжелой мясистой рукой, выбивая из щелей затекшую туда почерневшую краску, и рас­пахнул дверцу.

Сейф был пуст. Кто-то извлек оттуда содержи­мое, записи и устойчивые прототипы.

Дорман рывком повернулся к мертвому охран­нику, как будто Верной Ракмен каким-то образом мог быть причастен к похищению материалов. Тело Дормана вновь свело судорогой, и он болез­ненно поморщился. Содержимое сейфа было его последней надеждой. Во всяком случае, ему так казалось.

Дорман поднялся на ноги, кипя от злости. Что теперь прикажете делать? Он посмотрел на свою руку, и кожа на его ладони затрепетала и сдвину­лась с места, как будто составлявшие ее клетки захватило миниатюрным штормом. Мышцы Дор­мана пронзила серия затихающих конвульсий, он вздрогнул, но потом, несколько раз глубоко вздох­нув, все же сумел подчинить тело своей воле.

Болезнь прогрессировала с каждым днем, но Дорман пообещал себе сделать все возможное. чтобы остаться в живых. Он не привык отдаваться во власть обстоятельств.

Ослабев от отчаяния и безысходности, он бес­цельно бродил по развалинам лаборатории. Вы­числительная техника превратилась в мусор, ла­бораторное оборудование было уничтожено. Дор­ман наткнулся на оплавленный разбитый стол и по его расположению понял, что некогда это!

стол принадлежал Дэвиду Кеннесси, руководите­лю проекта.

- Будь ты проклят, Дэвид, - пробормотал Дорман.

Собравшись с силами, он выдрал из стола верх­ний ящик и, покопавшись в золе, обнаружил ста­рую, обгоревшую по краям фотографию в рамке с разбитым стеклом. Осмотрев снимок, он вынул его из рамки.

На фотографии был изображен франтоватый улыбающийся Дэвид. Он стоял рядом с симпатич­ной, строгой на вид молодой блондинкой и светло­волосым мальчиком. Перед ними, вывалив язык, сидел черный Лабрадор семейства Кеннесси. Тот самый пес.

Фотография была сделана, когда мальчику ис­полнилось одиннадцать и он еще не страдал лей­кемией.

Патриция и Джоди Кеннесси.

Дорман взял снимок и поднялся из-за стола. Ему казалось, он знает, куда они могли уехать, и был уверен в том, что сумеет их найти. Ничего другого ему не оставалось. Теперь, когда материа­лы анализов исчезли, только кровь собаки могла дать ответы на его вопросы. Патриция даже не догадывалась о том, какие удивительные тайны кроются в организме ее питомца.

Дорман оглянулся на труп охранника и, не об­ращая внимания на ужасные пятна, вынул у него из кобуры револьвер и сунул в карман своих брюк. Если случится самое худшее, ему, возможно, при­дется прокладывать путь силой оружия.

Джереми Дорман покинул сгоревшую лабора­торию “ДайМар”, оставив на полу остывающий обезображенный труп и унося с собой фотогра­фию и револьвер.

В его теле продолжала тикать биологическая мина. В распоряжении Дормана оставались считанные дни.

 

2

Штаб-квартира ФБР

Вашингтон, округ Колумбия.

Понедельник, 7:43

 

Громадный медведь намного превосходил сво­ими размерами любого, самого знаменитого борца-тяжеловеса. Могучие канаты мышц ощети­нились золотисто-коричневым мехом, когти были растопырены - медведь наклонялся над горным ручьем, готовясь выхватить из воды форель.

Малдер смотрел на его когти и клыки, любуясь первобытной мощью зверя.

Ему оставалось лишь радоваться, что медведь уже давно мертв и хранится в виде чучела на вы­ставке в Гувер-билдинг, но даже и теперь стеклян­ная стена, отделявшая его от любопытных, от­нюдь не казалась лишней. Должно быть, это чуче­ло стоило набившему его таксидермисту немалого труда.

Этот трофей был захвачен ФБР в ходе облавы на одного важного наркодельца. Охотничья экспедиция на Аляску обошлась ему в двадцать тысяч, а потом он потратил еще больше на изго­товление чучела. Арестовав воротилу, ФБР кон­фисковало гигантского медведя в полном соответ­ствии с уложениями акта RICO, ведь экспедиция была снаряжена на средства, поступившие от не­законной торговли наркотиками, и набитый опил­ками зверь отошел в собственность федерального правительства.

Не зная, что с ним еще делать, ФБР выставило медведя вместе с другими изъятыми ценностя­ми - выполненным по индивидуальному заказу мотоциклом “харлей-дэвидсон”, изумрудными и бриллиантовыми ожерельями, браслетами, слит­ками чистого золота.

Порой Малдер покидал тихий сумрачный цо­кольный этаж, где он держал свои материалы, по­меченные грифом “Икс”, и поднимался в музей взглянуть на хранящиеся там экспонаты.

Рассматривая могучего зверя, Малдер продол­жал обдумывать только что поступившее донесе­ние о загадочной смерти, очередной рапорт под грифом “Икс”, полученный от агента в Орегоне. Сведения, содержавшиеся в докладе, не лезли ни в какие рамки и вызывали у Малдера искреннее недоумение.

Когда живое существо становится жертвой та­кого чудовища, как этот медведь, причина смерти не вызывает никаких сомнений, зато случаи необъяснимых заболеваний порождают множество вопросов. Особенно если речь идет о таинствен­ной инфекции, поразившей человека на террито­рии центра медицинских исследований, только что уничтоженного огнем.

Агент Фокc Малдер всегда интересовался во­просами, оставшимися без ответа.

Он вошел в лифт и спустился в свой кабинет, намереваясь еще раз прочесть рапорт из Орегона. Потом он отправится на встречу со Скалли.

Дана Скалли, агент по особым поручениям, стояла между толстыми перегородками трениро­вочного стрельбища ФБР. Достав свой пистолет, девятимиллиметровый “сиг-сойер”, она вставила в рукоять расширенную обойму на пятнадцать патронов и загнала еще один патрон в ствол.

Потом она отстучала команду на компьютер­ной клавиатуре, расположенной слева. Взвыл гид­равлический механизм, и колесико блока покати­лось по тросу, унося черный силуэт “противника” в двадцатиярдовую зону. Остановив мишень, Скалли протянула руку к наушникам с мягкими подушечками и аккуратно пристроила их на голо­ве, закрыв уши и прижав дужкой золотисто-рыжие волосы.

Потом она взяла пистолет, поставила ноги на ширину плеч, навела ствол на мишень, прищури­лась, целясь силуэту в лоб, и спустила курок при­вычным, ставшим уже бессознательным движени­ем пальца. Ее не интересовало, куда она попала;

Скалли вновь прицелилась и продолжала выпус­кать пулю за пулей. Стреляные гильзы взмывали в воздух словно металлический поп-корн и со зво­ном падали на бетонный пол. В ноздри ударил запах пороховой гари.

Расправляясь с мишенью, она думала о тех без­ликих людях, что убили ее сестру Мелиссу и время от времени пытались опорочить Малдера, заста­вить его умолкнуть и развенчать его теории, кото­рые шли вразрез с общепринятыми взглядами.

Скалли ни на секунду не забывала о том, что следует держать себя в руках и сохранять выдерж­ку. Вздумай она дать волю гневу, и пули непремен­но уйдут в “молоко”.

Она смотрела на темный силуэт мишени, но видела лишь неясные черты людей, столь глубоко вторгшихся в ее жизнь. Оспенные шрамы, встав­ленные в нос трубки, записи о прививках в меди­цинской карточке, таинственные исчезновения, подобные тому, что пережила она сама, и раковые опухоли - очевидный результат всего того, что сотворили с ней, пока она находилась в плену. У Скалли не было возможности бороться с таинст­венной организацией, не было целей, в которые можно было стрелять. Она могла лишь продол­жать расследование. Скалли стиснула зубы и стре­ляла, пока не кончилась обойма.

Она сняла наушники и нажала клавишу, отда­вая команду вернуть желтоватый листок мишени к исходному рубежу. Агентам ФБР вменялось в обязанность сдавать экзамены по стрельбе не реже раза в три месяца, у Скалли в запасе было еще около четырех недель, но она предпочитала тренироваться ранним

утром. В это время тир был свободен, и она могла порезвиться вволю.

Чуть позже сюда придут туристы, и прикреп­ленный к ним агент станет демонстрировать зева­кам свое потрясающее умение обращаться с “сиг-сойером”, винтовкой “М-16”, а то и с пулеметом Томпсона. Скалли старалась завершить трениров­ку задолго до того мгновения, когда в смотровых окнах появятся изумленные лица первой на сегод­няшний день группы бойскаутов или школьных учителей.

Разглядев избитую пулями мишень, Скалли с удовлетворением отметила, что все шестнадцать выстрелов кучно легли в самый центр “груди” си­луэта.

Инструкторы академии ФБР в Квантико учили будущих агентов не воспринимать мишень как “человека”, и Скалли целилась не в сердце, го­лову или бок, а скорее в “центр тяжести”. Ее задачей было “поразить цель”, а не убить про­тивника.

Хороший агент обнажает ствол и стреляет в подозреваемого только в самом крайнем случае, ведь это не лучший способ довести расследование до конца, даже если иные методы не дали резуль­тата. К тому же пальба влекла за собой множество утомительных формальностей. В том случае, когда агент был вынужден открывать огонь, ему приходилось собирать все стреляные гильзы, а это порой бывало очень нелегко, особенно после ожесточенной перестрелки на бегу.

Скалли вынула бумажную мишень из зажима, оставив испещренную дырочками картонную подложку висеть на тросе. Потом она напечатала на клавиатуре команду, возвращая мишень на место, и посмотрела вверх, с изумлением обнару­жив на смотровой галерее своего напарника Малдера, который стоял, прислонившись спиной к стене. Интересно, сколько времени он ее дожи­дается?

- Отменная стрельба, Скалли, - похвалил Малдер, но не стал интересоваться, чем она зани­малась - поражала мишень или разгоняла своих персональных демонов.

- Шпионишь за мной, Малдер? - шутливо осведомилась Скалли, скрывая удивление, и, по­молчав несколько мгновений, добавила: - Ну? Что на этот раз?

- Очередное дело. Уж оно-то обязательно тебя заинтересует, не сомневайся, - улыбнулся Малдер.

Скалли повесила на место защитные очки и вышла вслед за Малдером. Его открытия всегда бывали необычными и захватывающими, хотя за­частую казались совершенно невероятными.

 

3

Кафе “Ке Сан коффе шопп”.

Вашингтон, округ Колумбия.

Понедельник, 8:44

 

Покидая вместе с Малдером Гувер-билдинг, Скалли в равной степени терзалась догадками по поводу предстоящего задания и опасениями на­счет того, в какую забегаловку Малдер потащит ее на сей раз. И даже вскользь брошенное им замеча­ние “я угощаю” отнюдь не развеяло ее дурных предчувствии.

Они прошли сквозь раму металлоискателя, шагнули в дверь и спустились по гранитным сту­пеням. На каждом углу обширного квадратного здания стояли внушительные на вид будки, в кото­рых дежурили облаченные в форму охранники Бюро.

Выйдя на улицу, Скалли и Малдер миновали длинную очередь туристов, которые уже начина­ли сколачивать первую на сегодняшний день группу для экскурсии по зданию ФБР. И хотя большинство прохожих носили деловые костюмы, обычные для бюрократического района Вашинг­тона, понимающие взгляды гостей столицы под­сказывали Скалли, что люди безошибочно угады­вают в ней рыцаря плаща и кинжала.

Вокруг возвышались другие государственные здания, элегантные и величественные символы де­лового центра города, словно похваляясь друг перед другом своей архитектурой. На верхних эта­жах большинства этих строений располагались бесчисленные фирмы консультантов, адвокатские конторы и штаб-квартиры могущественных лоббистских организаций. Нижние этажи занимали кафе, закусочные и газетные киоски.

Малдер взялся за стеклянную дверь “Ке Сан коффе шопп”.

- Ну почему ты постоянно водишь меня сюда? - спросила Скалли, разглядывая сквозь дверь немногочисленных клиентов. В чиновни­чьем районе Вашингтона было немало заведений, принадлежавших семьям корейских переселен­цев - в основном экзотические кафетерии, би­стро и рестораны, - но владельцы “Ке Сан” поче­му-то предпочли скопировать типичную амери­канскую забегаловку, и результат получился до­вольно жалкий.

- Мне нравится это место, - заявил Мал­дер. - Тут кофе подают в больших стаканчиках из пенополистирола.

Скалли не стала спорить и вошла в помещение. На ее взгляд, их ждали более важные дела... к тому же она вовсе не хотела есть.

Написанное от руки меню было приколото к широкой белой доске, установленной на тренож­нике. Рядом с кассой располагался холодильник, набитый бутылками с водой и соками. Большую часть пространства занимала пустая стойка с мармитами для подогрева пищи; в обеденные часы здесь подавали дешевые - как с точки зрения цены, так и качества - американизированные блюда восточной кухни.

Малдер поставил кейс на один из пустующих столов и отправился к кассе, а Скалли тем време­нем устроилась в кресле.

- Чем тебя угостить, Скалли? - крикнул Малдер.

- Только кофе, - ответила она. Малдер поднял брови.

- Здесь отлично готовят яичницу и жареный картофель с мясом, - сказал он.

- Только кофе, - повторила Скалли. Малдер вернулся, неся в руках два больших пенополистироловых стакана. Еще до того как он поставил кофе на стол, Скалли почуяла горьковатый аромат напитка; она обхватила стакан ладоня­ми, наслаждаясь теплом, пронзившим кончики пальцев.

Наконец Малдер приступил к делу.

- Думаю, тебя это заинтересует, - сказал он, открывая кейс и вынимая оттуда бурый бумажный конверт. - Место действия - Портленд, штат Орегон, лаборатория “ДайМар”, медицинский ис­следовательский центр по изучению раковых за­болеваний. Финансируется федеральным прави­тельством.

Малдер протянул Скалли глянцевую брошюру с фотографиями современного научного комплек­са. Корпус в стиле модерн из стекла и стали с радующей глаз деревянной отделкой и паркетны­ми полами. Холлы богато украшены массивным резным деревом с позолотой, уставлены цветоч­ными горшками, а лабораторные помещения сверкают белизной, чистотой и стерильностью.

- Славное местечко, - заметила Скалли, перелистав страницы. - Я немало читала об ис­следованиях в области раковых заболеваний, но об этой лаборатории слышу впервые.

- Центр “ДайМар” держался в тени, - отве­тил Малдер. - Во всяком случае, до недавнего времени.

- Что же изменилось? - спросила Скалли. Малдер вынул очередной документ - блестя­щую черно-белую фотографию той же самой ла­боратории. Здание было разрушено, огорожено сетчатым забором и почернело от огня. Типичный пример творчества фронтового журналиста.

- Поджог и взрыв, - сказал Малдер. - Следствие еще не закончено. Это случилось пол­торы недели назад. В редакцию портлендской га­зеты поступило письмо от группы под названием “Освобождение”, в котором она берет на себя от­ветственность за диверсию До сих пор об этой группе никто не слыхал. Судя по всему, это орга­низация защитников прав животных, разгневан­ных исследованиями, которые возглавлял руководитель лаборатории доктор Дэвид Кеннесси. Ис­следования на высочайшем техническом уровне, по большей части засекреченные.

- Итак, это здание сожгли демонстранты.

- Вернее было бы сказать, сожгли и взорвали.

- Это уж чересчур. Как правило, такие груп­пы ограничиваются широковещательными заяв­лениями и шумихой в прессе, - отозвалась Скалли, рассматривая обугленные стены.

- Совершенно верно. Видимо, кому-то захо­телось покончить с исследованиями раз и на­всегда.

- Что же за исследования проводил Кеннес­си, если они вызвали такой яростный протест?

- Информация на этот счет скудна и рас­плывчата, - озабоченным тоном сообщил Малдер, морща лоб. - Речь идет о новейших методи­ках терапии рака, что называется, передовых ру­бежах прогресса. Кеннесси и его брат Дарин не­сколько лет работали вместе, применяя самые не­вероятные сочетания подходов и технологий. Дэвид по образованию биолог, специалист по ме­дицинской химии. Дарин - инженер-элект­ронщик.

- Электроника и терапия раковых заболева­ний... - произнесла Скалли. - Эти две науки, как правило, не соприкасаются. Может быть, братья Кеннесси конструировали новый диагностичес­кий или лечебный аппарат?

- Это неизвестно, - ответил Малдер. - Полгода назад Дарин расстался с братом, бросил работу в “ДайМар” и присоединился к группе сто­ронников естественного образа жизни, которые обитают в чащобах орегонских лесов. Связаться с ним по телефону, разумеется, невозможно.

Скалли еще раз просмотрела брошюру, но так и не нашла списка научного персонала.

- Значит, Дэвид продолжал трудиться в оди­ночку, без брата? - спросила она.

- Да, - ответил Малдер. - Дэвид работал на пару с младшим компаньоном, Джереми Дорманом. Я пытался отыскать их отчеты и записи, чтобы точно выяснить суть исследований, однако большинство документов оказались изъяты. На­сколько я мог понять, Кеннесси делал основной упор на малоизвестные методики, не применяв­шиеся ранее для лечения рака.

Скалли нахмурилась:

- Кому могли помешать занятия Кеннесси? Удалось ли ему добиться успеха? Малдер пригубил кофе.

- Судя по всему, поджигателей возмущали жестокие и, по их мнению, ничем не оправданные эксперименты над животными. Подробности не­известны, но мне кажется, наш добрый Айболит малость отклонился от требований Женевской конвенции. - Малдер пожал плечами. - Боль­шинство записей сожжены или уничтожены, и до­быть конкретные сведения будет трудновато.

- Чем закончился пожар? Были ли челове­ческие жертвы? - спросила Скалли.

- По официальной версии, Дорман и Кеннес­си погибли в огне, но сыщикам не удалось даже полностью собрать останки, не говоря уж о том, чтобы идентифицировать их. Не забывай, лабора­торию не просто спалили - ее взорвали. Вероят­но, заложили мину. Серьезные ребята. Действова­ли наверняка.

- Все это очень интересно, Малдер. Вот толь­ко не возьму в толк, в чем твой личный интерес.

- Сейчас объясню.

Насупив брови, Скалли бросила взгляд на глян­цевый снимок разгромленной лаборатории и вер­нула его Малдеру.

Рядом с ними за столиками сидели мужчины в строгих костюмах. Склонившись друг к другу го­ловами, они продолжали свои разговоры, не обра­щая внимания на окружающих. Скалли по привы­чке навострила уши. Группа сотрудников НАСА обсуждала предложения по модификации новых межпланетных кораблей, а их соседи приглушен­ными голосами высказывались в пользу карди­нального сокращения бюджета космических про­грамм.

- По-видимому, Кеннесси и раньше получал письма с угрозами, - продолжал Малдер, - но эта группировка появилась словно из ниоткуда и тут же собрала огромную толпу. Я не нашел ни единого упоминания об организации под названи­ем “Освобождение” - вплоть до взрыва в “Дай-Мар”, после которого они послали в “Портленд Орегониан” письмо, где берут на себя ответствен­ность за данный террористический акт.

- Почему же Кеннесси продолжал работать в таких условиях? - Скалли вновь взяла в руки кра­сочную брошюру и пролистала ее еще раз, вчиты­ваясь в броские фразы вроде “прорыв в лечении раковых заболевании”, “выдающиеся достиже­ния”, “до исцеления рукой подать”. Скалли глубо­ко вздохнула. Эти слова были ей хорошо знакомы. Онкологи манипулировали подобными обеща­ниями начиная с пятидесятых годов.

Малдер достал еще один снимок, на котором был запечатлен мальчик одиннадцати-двенадцати лет. Он улыбался в объектив, но был похож на ходячий скелет. Изможденное лицо подростка об­тягивала серая пергаментная кожа и венчала практически голая макушка.

- Это его двенадцатилетний сын Джоди. У парня последняя стадия рака крови - острая лимфобластическая лейкемия. Кеннесси спешил отыскать лекарство - жалкая кучка активистов не задержала бы его исследования ни на минуту.

Скалли опустила подбородок на ладони.

- И все же я не понимаю, почему ты заинте­ресовался поджогом и разрушением частной ла­боратории, - призналась она.

Малдер вынул из папки последнюю фотогра­фию. Среди горелого мусора лежал мужчина в форме охранника. Его лицо было искажено пред­смертной судорогой, кожа покрыта пятнами, из­вилистыми и вздутыми опухолями, а ноги и руки неестественно вывернуты. Он был похож на паука, угодившего под струю тараканьей мо­рилки.

- Этого человека обнаружили прошлой ночью в помещении сгоревшей лаборатории, - сказал Малдер. - Ты только взгляни на него. До сих пор никто не видывал ничего подобного.

Скалли выхватила фотографию и внимательно присмотрелась. На ее лице появилось тревожное выражение.

- Похоже, этот человек стал жертвой очень сильного и быстродействующего патогена, - произнесла она.

Малдер помолчал, давая ей впитать зловещие подробности, потом сказал:

- Может быть, объяснение кроется в иссле­дованиях Кеннесси. Допустим, что-то уцелело в огне...

Скалли задумалась, чуть хмурясь.

- Мы ведь не знаем, что делали поджигатели перед тем, как взорвать лабораторию, - заметила она. - Может быть, они освободили подопытных животных, выпустили на волю что-нибудь опас­ное.

Малдер отпил кофе и собрал документы в папку, дожидаясь, пока у напарницы не появятся собственные умозаключения.

- Странные опухоли... С какой скоростью проявились симптомы? - спросила Скалли, с жи­вейшим интересом разглядывая фотографию.

- Этот человек заступил на дежурство за не­сколько часов до гибели. Тогда он был совершен­но здоров. - Малдер бросил на Скалли пытливый взгляд. - Как ты думаешь, какова причина его смерти?

Скалли озабоченно поджала губы:

- Не могу сказать, пока сама не увижу. Наде­юсь, труп поместили в карантин?

- Разумеется. Я подумал, что ты, может быть, захочешь поехать со мной и посмотреть на него.

Скалли сделала первый глоток. Кофе оказался еще хуже, чем она ожидала.

- Пойдем отсюда, - сказала она и, встав из-за стола, вернула Малдеру красочную брошюру, напичканную оптимистическими заверениями.

Должно быть, Кеннесси проводил над живот­ными какие-то невиданные прежде радикальные эксперименты, подумала Скалли. Вероятно, кому-то из животных удалось вырваться из горящей лаборатории, и теперь они бродят на свободе, неся в себе грозную опасность.

 

4

Шоссе номер 22

Кост-Речндж, штат Орегон

Понедельник, 22 00

 

Пес вышел на дорогу и нерешительно остано­вился на осевой линии. Из кювета несло сыростью и пряным запахом опавшей листвы. Придорож­ные фонари освещали гаревые подъездные до­рожки и деревенские почтовые ящики. В лесу густо пахло еловой и кедровой хвоей, а дорога воняла машинами, резиной, горячим маслом и едкой выхлопной гарью.

Фары приближавшегося автомобиля сияли, будто две блестящие монеты. Их свет ослепил пса, запечатлев два ярких пятна на сетчатке глаз, при­выкших к темноте. Пес слышал рев двигателя, перекрывающий жужжание насекомых и шорох ветвей деревьев, которые росли вокруг.

Машина ревела все громче - злобно и яростно.

Дорога была темная и мокрая. Ее окружали толстые деревья. После долгого дня пути дети на­чинали капризничать, и принятое наспех решение отправиться в поездку уже не казалось таким удачным, как прежде.

До живописного побережья оставалось немало миль, после чего им предстоял долгий путь по шоссе, прежде чем они достигнут одного из тех скоплений туристических райских уголков, где их ждут кафе, сувенирные магазинчики и места для отдыха, среди которых нет ни одного обычного мотеля, только “приюты” да “летние домики”.

Десятью милями ранее они миновали пустын­ный перекресток с бензоколонкой, закусочной и старомодной гостиницей, на фасаде которой сияла ярко-розовая неоновая надпись “Мест нет”.

- Надо было хорошенько все обдумать, преж­де чем выезжать, - сказала Шарон, сидевшая рядом с Ричардом.

- По-моему, ты уже упоминала об этом, и не однажды, - раздраженно заметил Ричард.

На заднем сиденье дети усиленно демонстри­ровали скуку и усталость, причем самыми необыч­ными средствами. Рори был до такой степени взвинчен, что даже выключил свою электронную игру. Мэгги так утомилась, что даже перестала поминутно шпынять брата.

- Тоска зеленая, - пробормотал Рори. - Совсем, ну совсем нечего делать.

- Папа, а какие еще игры ты знаешь? - спро­сила Мэгги. - Чем ты занимался в детстве, когда было скучно?

Ричард заставил себя улыбнуться и посмотрел в зеркальце на сумрачные мордашки детей, разва­лившихся на заднем сиденье фургона “субару-пустынник”. Он арендовал этот автомобиль на время отпуска, соблазнившись его крепкими ши­нами, сулившими надежное сцепление с покрыти­ем здешних горных дорог. В начале долгого пути Ричард казался себе самым лучшим папой на свете.

- Мы с сестрой любили играть в игру под названием “стога”, - сказал он. - Мы жили в Иллинойсе, там очень много ферм. Ты осматри­ваешь деревню, выискивая стога, наваленные у сараев. Кто насчитает больше стогов, тот и по­бедил.

Ричард попытался представить игру в самом выгодном свете, хотя и помнил, что лишь унылое однообразие сельских равнин Среднего Запада делало “стога” сколь-нибудь приемлемой забавой.

- Когда вокруг темно, в эту твою игру не очень-то поиграешь, - буркнул Рори.

- К тому же тут нет ни сараев, ни стогов, - ввернула Мэгги.

Черные деревья все плотнее прижимались к убегавшей назад узкой ленте дороги. Яркий свет фар сияющими туннелями пронизывал темноту. Ричард вертел баранку, продолжая раздумывать над тем, как позабавить детей, ведь он обещал устроить им замечательные каникулы. Завтра они увидят “Чертову маслобойку”, где океанские волны, словно гейзер, выбрасывают воду из от­верстия в скале, потом отправятся к колумбийско­му каньону, где их ждет восхитительное зрели­ще - цепочка водопадов.

Ну а теперь ему хотелось лишь одного - отыс­кать место для ночлега.

- Собака! - воскликнула Шарон. - Гляди, собака! Осторожно!

В первое мгновение Ричарду показалось, что его супруга решила разыграть какой-то причуд­ливый вариант “стогов”, но потом он заметил черный силуэт, который робко переминался на четырех лапах посреди дороги, посверкивая жи­выми, словно ртутными глазами, отражавшими свет фар.

Ричард ударил по тормозам, и новенькие шины “субару” заскользили по толстому ковру мокрой листвы. Автомобиль начал разворачиваться, за­медляя ход, но продолжал мчаться вперед, словно потерявший управление паровоз.

Сзади донесся визг детей. Шины и тормоза виз­жали еще громче.

 

В последний миг пес попытался отскочить в сторону, но не сумел увернуться от бампера “су-бару”, и тот врезался в него с отвратительным приглушенным чмоканьем. Удар подбросил чер­ного Лабрадора в воздух и швырнул его на капот автомобиля.

Ударившись о лобовое стекло, пес соскользнул в заросший сорняками кювет.

Машина остановилась, скрипя тормозами и разбрасывая мокрый гравий обочины.

- Господи Боже мой! - воскликнул Ричард и резким ударом, от которого вздрогнул автомо­биль, поставил рычаг передач в нейтральное по­ложение.

Нащупав пряжку ремня безопасности, он бил ее кулаком, дергал и сжимал пальцами, пока нако­нец не вырвал скобу из защелки. Сзади не слыша­лось ни звука - Мэгги и Рори сидели, оторопело разинув рты, - и Ричард, распахнув дверцу, вы­скочил на дорогу, с опозданием оглядываясь по сторонам.

К счастью, в этот поздний час дорога словно вымерла. На проезжей части не было ни грузови­ков, ни легковушек, и даже ночные насекомые умолкли, как будто наблюдая за происходящим из глубины леса.

Ричард обошел вокруг машины, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Увидев вмятину на бампере, разбитую фару и поцарапанный капот, он вспомнил, с какой беспечностью отказался от страховки, которую ему предлагали в конторе по прокату автомобилей. Ричард рассматривал по­вреждения, гадая, в какую сумму влетит ремонт.

Задняя дверца машины приоткрылась, и оттуда высунулось бледное лицо Мэгги.

- Папа! Что с собакой? - Мэгги всмотрелась в темноту, слепо моргая глазами. - Она жива?

Проглотив застрявший в горле комок, Ричард обошел вокруг капота автомобиля и ступил на мокрую траву.

- Подожди минутку, милая. Сейчас я по­смотрю.

Черный Лабрадор лежал, широко раскинув лапы. Его череп был размозжен, но тело продол­жало содрогаться. Там, где он катился по траве, остались длинные борозды. Пес все еще шевелил­ся, пытаясь отползти в заросли ежевики у забора из колючей проволоки, за которым виднелась гус­тая листва, но его тело было слишком избито и изувечено, чтобы двинуться с места.

Пес шумно дышал, напрягая раздавленную грудную клетку. Из его черного носа текла кровь. Господи, ну почему он не умер сразу? По крайней мере не мучился бы.

- Надо отвезти его к врачу, - вдруг произнес Рори. Ричард испуганно вздрогнул. Он не слы­шал, как мальчик выбрался из автомобиля. Шарон стояла у пассажирской дверцы, глядя на мужа ши­роко раскрытыми глазами. Потом она чуть замет­но качнула головой.

- Ты знаешь, сынок, вряд ли доктор ему по­может, - сказал Ричард, обращаясь к Рори.

- Мы не можем бросить его здесь! - него­дующе воскликнула Мэгги. - Надо доставить его к ветеринару!

Ричард взирал на сбитую собаку, на повреж­денный автомобиль и чувствовал себя совершен­но беспомощным. Шарон облокотилась на откры­тую дверцу.

- У нас в кузове лежит одеяло, - сказала она. - Мы можем положить чемоданы в ногах у детей и освободить немножко места. Отвезем собаку к врачу. Надеюсь, в ближайшем городе най­дется ветлечебница.

Ричард посмотрел на собаку, на жену, на детей. У него не оставалось выбора. Зная, что раздраже­ние ни к чему хорошему не приведет, он прогло­тил язвительные слова, готовые сорваться с губ, и отправился доставать одеяло. Шарон занялась че­моданами.

Ближайший достойный упоминания город, Линкольн-Сити, встретился им у самого побере­жья. Огни в домах были погашены, лишь из-за занавесок спален струился тусклый голубой свет телевизоров. Проезжая по городу и оглядываясь в поисках ветеринарной клиники, Ричард думал, что для полноты картины местным жителям стои­ло бы с наступлением ночи свернуть в рулон и унести в дом подъездные дорожки.

В конце концов он заметил неосвещенную, на­малеванную краской табличку “Ветеринарная клиника Хагарта” и свернул на пустую стоянку. На заднем сиденье посапывали Мэгги и Рори;

Шарон молча сидела рядом с Ричардом, поджав губы, и он понял, что неприятную обязанность придется взять на себя.

Он поднялся по бетонным ступеням, позвонил в дверь и принялся яростно молотить костяшками пальцев по оконному стеклу, пока наконец в при­хожей не зажегся свет. Увидев старика, который выглядывал в окно, Ричард сказал:

- У нас в машине изувеченный пес. Нужна ваша помощь.

Старый ветеринар не выказал и следа удивле­ния, как будто не ожидал ничего иного. Он отпер дверь, и Ричард добавил, указывая на “субару”:

Мы сбили его на шоссе. Я... мне кажется, он очень плох.

Посмотрим, что тут можно сделать, - ото­звался ветеринар, подходя к машине сзади. Ри­чард распахнул дверцу кузова, и дети тут же спрыгнули с кресел, с интересом и надеждой тара­ща глаза. Старик мельком посмотрел на Рори и Мэгги, потом понимающе заглянул в лицо Ри­чарду.

В кузове лежал истерзанный и окровавленный, но почему-то все еще живой пес. К удивлению Ричарда, черный Лабрадор казался куда крепче, а дыхание его было ровнее, чем прежде. Он спал.

Ветеринар осмотрел животное, и бесстрастное выражение на лице старика подсказало Ричарду, что пес безнадежен.

- Это ваша собака? - спросил ветеринар.

- Нет, не наша - ответил Ричард. - Ни ошейника, ни бирки. Во всяком случае, мы их не нашли.

Мэгги заглянула в кузов.

- Вы его вылечите, господин доктор? - спросила она. - Мы приедем навестить песика, а, пап?

- Придется оставить его здесь, милая, - от­ветил Ричард. - Этот человек знает, что делать с собакой.

Ветеринар улыбнулся девочке

- Все будет хорошо, - сказал он. - У меня есть специальные шины и повязки. - и добавил, повернувшись к Ричарду: - Помогите мне пере­нести ее в операционную, а потом можеге ехать дальше.

Ричард потупился. Судя по той легкости, с ко­торой ветеринар прочел его мысли, он сталкивал­ся с подобными происшествиями едва ли не каж­дую неделю и уже привык к тому, что на его попе­чении то и дело оказывались брошенные искале­ченные животные.

Мужчины подсунули руки под одеяло и под­няли тяжелого пса. Сопя, отдуваясь и подвола­кивая ноги, они приблизились к черному ходу дома.

- Какой горячий, - заметил ветеринар, про­тискиваясь в двустворчатую дверь.

Они положили собаку на операционный стол, и старик двинулся вдоль стен помещения, зажигая огни.

Ричарду не терпелось поскорее уйти. Он шаг­нул к выходу, рассыпаясь в благодарностях. Поло­жив на столик визитную карточку, он помедлил, подумал, сунул ее обратно в карман, торопливо выскочил из дома, подбежал к “субару” и уселся за руль.

- Доктор сделает все, что нужно, - сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно, и вклю­чил передачу. Ему казалось, что его ладони по­крыты липкой грязью, шерстью и пахнут собачьей кровью.

Машина тронулась в путь, и Ричард попытался взять себя в руки и настроиться на веселый лад. Из леса вновь донесся стрекот ночных насе­комых.

 

5

Благотворительная клиника Портленд

Штат Орегон

Вторник, 10:00

 

Над городом занимался серый рассвет. Утрен­ний туман напитал атмосферу сыростью, и темпе­ратура воздуха была гораздо ниже нормы. К полу­дню тучи разойдутся, подарив земле долгождан­ные минуты солнечного тепла, потом наползут опять, и пойдет дождь.

Обычное утро в Портленде.

В такую погоду, думала Скалли, им с Малдером остается только одно - провести целый день в морге.

Залы и коридоры подвального этажа напоми­нали кладбище. Скалли повидала немало подоб­ных помещений во многих клиниках, где она вскрывала или повторно исследовала заморожен­ные трупы, извлеченные из холодильников. Морги были ей не в новинку, но Скалли так и не привыкла к ним.

Доктор Фрэнк Квинтон, портлендский паталогоанатом, оказался лысеющим мужчиной с венчи­ком седых волос, прикрывавших затылок. На его пухлом носу сидели очки в тонкой металлической оправе

На лице Квинтона играла мягкая отеческая улыбка милого добродушного старикана, но Скал­ли безошибочно распознала холодную твердость в его усталых глазах. Должно быть, за долгие годы работы на посту медэксперта Квинтон повидал немало подростков, извлеченных из разбитых машин, слишком много самоубийц, был свидете­лем множества бессмысленных несчастных случа­ев и прекрасно знал коварные повадки смерти.

Он тепло пожал руки гостям, и Малдер сказал, кивком головы указывая на Скалли:

- Как я уже упоминал в нашем телефонном разговоре, агент Дана Скалли - доктор медици­ны и обладает богатым опытом расследования не­обычных случаев смерти. Вероятно, вам будет ин­тересно услышать ее мнение.

Патологоанатом обратил к Скалли сияющую улыбку. Глядя на его приветливое лицо, Дана не смогла удержаться и заулыбалась в ответ.

- Каково нынешнее состояние тела? - спро­сила она.

- Мы накачали его обеззараживающими средствами и поместили на холод, чтобы предот­вратить распространение биологически активных веществ, - ответил Квинтон.

За его спиной стоял худощавый ассистент, держа в руках блокнот на дощечке и скалясь, словно домашняя собачка. Невзирая на молодость, он был почти так же лыс, как и пожилой патолого­анатом. Заметив восторженные взгляды, которые молодой человек бросал на своего шефа, Скалли решила, что Квинтон выступает в роли его покро­вителя и наставника. Должно быть, юный ассис­тент ждет не дождется того дня, когда сам станет патологоанатомом.

- Тело находится в боксе “4Е”, - сообщил он, хотя, как полагала Скалли, доктор Квинтон и сам прекрасно знал, где содержится труп охран­ника.

Ассистент торопливо подошел к блистающим чистотой выдвижным холодильникам из нержа­веющей стали. Скалли не сомневалась в том, что большинство ящиков заняты телами людей, кото­рые умерли обычной смертью, - дряхлые пенси­онеры из домов призрения, сердечники, жертвы автокатастроф и врачебных ошибок.

Но был среди них ящик номер “4Е”, отмечен­ный желтой ленточкой, запечатанный наклейкой с черепом, костями и надписью “Биологическая опасность”. Рядом была прилеплена бумажка, гласившая: “Ограниченный доступ. Следственная улика”.

- Благодарю вас, Эдмунд, - сказал Квинтон и двинулся к холодильникам. Скалли и Малдер шагали следом.

- Надеюсь, вам удалось в полной мере выдер­жать условия строгого карантина? - спросила Скалли.

- К счастью, внешность трупа до такой степе­ни напугала полицейских, что они предприняли особые меры предосторожности, действовали в перчатках и сразу упаковали тело в герметичный мешок, - ответил Квинтон, оглянувшись через плечо. - Потом все это было сожжено в больнич­ном крематории, - добавил он.

Эдмунд остановился у стальной дверцы холо­дильника и сорвал с ящика грозную наклейку. Надев стерильные резиновые перчатки, он взялся за ручку ящика, вытянул его наружу и сказал:

- Вот он. Такой любопытный случай у нас впервые. Этому бедняге не позавидуешь.

Из открытого холодильника вырывались клубы морозного пара.

Эдмунд обеими руками извлек из ящика плас­тиковый мешок с останками погибшего охранни­ка. Словно скульптор, являющий публике свое новое произведение, он сорвал с тела покровы и горделиво шагнул в сторону, уступая дорогу Квинтону, Скалли и Малдеру.

Вместе с ледяным дыханием холодильника из ящика вырвался густой едкий запах дезинфекции, у Скалли защипало в носу и в глазах, но она, не в силах сдержать любопытства, тут же склонилась над трупом. Под кожей охранника словно черные синяки виднелись пятна свернувшейся крови, а мышцы пронизывали похожие на грибы комкова­тые тестообразные утолщения.

- Ни разу не видела опухолей, которые уве­личивались бы так стремительно, - заметила она. - Скорость роста метастазов ограничена бы­стротой воспроизводства и деления клеток.

Скалли нагнулась еще ниже, рассматривая чуть заметные скользкие пятна, кое-где покрывав­шие участки тела. Какая-то прозрачная жид­кость... точнее, слизь.

- Случай, несомненно, очень серьезный. - сказал Квинтон. - Мы отправили образцы тка­ней в центр учета и регистрации заболеваний, и завтра они должны дать ответ. А тем временем я начал собственные исследования, разумеется, приняв всевозможные меры предосторожности. Но все это так необычно... Своими силами нам не справиться.

Скалли продолжала осматривать тело цепким профессиональным взглядом, анализируя симпто­мы и пытаясь представить себе причины патоло­гии. Ассистент принес коробку с перчатками, и она натянула пару, резво шевеля пальцами, потом протянула руку и прикоснулась к коже трупа. Она ожидала, что тело окажется холодным и окоче­невшим, но кожа была теплая и мягкая, словно живая.

- Когда вы поместили его в холодильник? - спросила Скалли.

- В ночь с воскресенья на понедельник, - ответил Квинтон.

Скалли вдохнула морозное облачко, вырвав­шееся из ящика. Ее руки также чувствовали холод.

- Какова температура тела? - спросила она. - Труп до сих пор теплый.

Патанатом, сделав удивленное лицо, прибли­зился к умершему и коснулся его почерневшего плеча затянутой в перчатку ладонью. Потом вы­прямился и бросил суровый взгляд на ассистента:

- Эдмунд, надеюсь, все холодильники рабо­тают как положено?

Ассистент метнулся к ящику, словно перепу­ганная белка. Гнев наставника подействовал на него словно удар хлыста.

- Холодильники в порядке, сэр. Я только вчера вызывал ремонтников, они все провери­ли. - Эдмунд бросился к циферблатам. - При­боры показывают нормальную температуру во всех боксах, сэр, - доложил он.

- Пощупайте труп собственной рукой, - процедил Квинтон.

- Нет-нет, сэр, - запинаясь, пробормотал ас­систент. - Я верю вам на слово. Я сейчас же по­звоню техникам.

- Да уж, будьте добры, - сказал Квинтон. Сорвав перчатки, он подошел к раковине и при­нялся тщательно мыть ладони. Скалли последова­ла его примеру. - Только бы холодильники опять не сломались, - пробормотал патологоанатом. - Не хватало лишь, чтобы этот бедняга протух и завонял.

Скалли оглянулась на тело, гадая, какие ре­зультаты могли дать загадочные эксперименты в лаборатории “ДайМар”. Если из ее стен вырва­лось что-то опасное, можно было ожидать появле­ния еще многих таких же трупов. О чем знал, о чем она. - Скорость роста метастазов ограничена бы­стротой воспроизводства и деления клеток.

Скалли нагнулась еще ниже, рассматривая чуть заметные скользкие пятна, кое-где покрывав­шие участки тела. Какая-то прозрачная жид­кость... точнее, слизь.

- Случай, несомненно, очень серьезный. - сказал Квинтон. - Мы отправили образцы тка­ней в центр учета и регистрации заболевании, и завтра они должны дать ответ. А тем временем я начал собственные исследования, разумеется, приняв всевозможные меры предосторожности. Но все это так необычно... Своими силами нам не справиться.

Скалли продолжала осматривать тело цепким профессиональным взглядом, анализируя симпто­мы и пытаясь представить себе причины патоло­гии. Ассистент принес коробку с перчатками, и она натянула пару, резво шевеля пальцами, потом протянула руку и прикоснулась к коже трупа. Она ожидала, что тело окажется холодным и окоче­невшим, но кожа была теплая и мягкая, словно живая.

- Когда вы поместили его в холодильник? - спросила Скалли.

- В ночь с воскресенья на понедельник, - ответил Квинтон.

Скалли вдохнула морозное облачко, вырвав­шееся из ящика. Ее руки также чувствовали холод.

- Какова температура тела? - спросила она. - Труп до сих пор теплый.

Патанатом, сделав удивленное лицо, прибли­зился к умершему и коснулся его почерневшего плеча затянутой в перчатку ладонью. Потом вы­прямился и бросил суровый взгляд на ассистента:

- Эдмунд, надеюсь, все холодильники рабо­тают как положено?

Ассистент метнулся к ящику, словно перепу­ганная белка. Гнев наставника подействовал на него словно удар хлыста.

- Холодильники в порядке, сэр. Я только вчера вызывал ремонтников, они все провери­ли. - Эдмунд бросился к циферблатам. - При­боры показывают нормальную температуру во всех боксах, сэр, - доложил он.

- Пощупайте труп собственной рукой, - процедил Квинтон.

- Нет-нет, сэр, - запинаясь, пробормотал ас­систент. - Я верю вам на слово. Я сейчас же по­звоню техникам.

- Да уж, будьте добры, - сказал Квинтон. Сорвав перчатки, он подошел к раковине и при­нялся тщательно мыть ладони. Скалли последова­ла его примеру. - Только бы холодильники опять не сломались, - пробормотал патологоанатом. - Не хватало лишь, чтобы этот бедняга протух и завонял.

Скалли оглянулась на тело, гадая, какие ре­зультаты могли дать загадочные эксперименты в лаборатории “ДайМар”. Если из ее стен вырва­лось что-то опасное, можно было ожидать появле­ния еще многих таких же трупов. О чем знал, о чем догадывался Дарин Кеннесси? Что заставило его бежать из лаборатории, забросив исследования?

- Пойдем, Малдер. У нас еще уйма дел. - Скалли выперла руки и откинула с лица рыжие волосы. - Нам необходимо выяснить, над чем ра­ботали братья Кеннесси.

 

6

Дом семейства Кеннесси Тигард,

Штат Орегон.

Вторник, 12.17

 

Дом ничем не отличался от большинства зда­ний на этой улице - обычное пригородное жили­ще, построенное в семидесятых; алюминиевая об­шивка стен, крыша из дранки, скромная лужайка, живая изгородь. Заурядный дом семьи из среднего класса, постоянно проживающей в предместьях Портленда.

- Мне почему-то казалось, что дом молодого ученого, восходящей звезды онкологии, должен выглядеть... более впечатляющим, что ли, - при­знался Малдер. - Белый докторский халат, наки­нутый на почтовый ящик, шеренги стеклянных пробирок, выстроившиеся вдоль подъездной до­рожки...

- Научные работники отнюдь не такие состо­ятельные люди, как принято думать, - отозва­лась Скалли. - Они не обитают во дворцах и не тратят все свободное время на игру в гольф. К тому же семье Кеннесси пришлось тратить на ме­дицинские нужды куда больше средств, чем пола­гается по страховке, - добавила она.

Документы, которые им удалось раздобыть, свидетельствовали о том, что недуг Джоди Кен­несси и расходы на лечение последними, крайни­ми средствами окончательно истощили бюджет семьи, и Дэвиду пришлось вторично заложить не­движимое имущество.

Малдер и Скалли прошли по дорожке, направ­ляясь к входной двери. Крыльцо состояло из двух ступенек с поручнями из витых железных прутьев. Сиротливый, разбухший от влаги кактус рос под сливом водосточной трубы гаража, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

Малдер вынул блокнот. Скалли вытерла ладо­ни о жакет. Ее нервный жест был в равной мере продиктован как сыростью и прохладой, так и мыслями, занимавшими голову.

Обследовав труп охранника и увидев зловещие проявления болезни, столь стремительно привед­шей к смертельному исходу, Скалли поняла, что ей следует точно выяснить, чем занимался Дэвид Кеннесси в лаборатории “ДайМар”. Документы уничтожил пожар, а Малдеру так и не удалось узнать, кем возглавлялись работы; он не смог даже разнюхать, кто курировал финансирование лабо­ратории из федеральных источников.

Малдера интриговали, подстегивали тупики и ложные следы, а Скалли больше интересовала ме­дицинская сторона дела.

Она вовсе не была уверена в том, что супруга ученого очень уж много знает о его работе, но в данном случае имелись особые обстоятельства. Скалли и Малдер решили нанести визит вдове Дэвида Кеннесси, Патриции, образованной и вполне самостоятельной женщине. В глубине души Скалли надеялась познакомиться с Джоди.

Приближаясь к крыльцу, Малдер внимательно рассматривал дом. Гаражные ворота были закры­ты, окна задернуты занавесками, вокруг темнота и тишина. На дорожке лежал толстый воскресный выпуск “Портленд Орегониан” в защитной плас­тиковой обертке. Уже вторник, а к газете до сих пор никто не прикоснулся.

Как только Малдер потянулся к кнопке звонка, Скалли заметила сломанную задвижку.

- Малдер...

Она наклонилась и пригляделась к замку. Тот был вскрыт, а дерево вокруг растрескалось. Кто-то на скорую руку собрал обломки и приладил их на место, произведя нечто вроде косметического ремонта, который обманул бы разве что случайно­го прохожего.

Малдер постучал в дверь.

- Эй! - крикнул он.

Скалли шагнула на цветочную клумбу, чтобы заглянуть в окно; сквозь щель между занавесками она увидела гостиную, заваленную опрокинутой мебелью и мусором.

- Малдер, у нас есть веские основания про­никнуть в дом без позволения хозяев, - решила она.

Малдер надавил крепче, и дверь распахнулась.

- Агенты ФБР! - крикнул он, но ответом ему было лишь приглушенное эхо, раздавшееся в доме. Малдер и Скалли вошли в прихожую и тут же замерли словно вкопанные, рассматривая хаос и беспорядок, которые представились их глазам.

- Нечего сказать, тонкая работа, - пробор­мотал Малдер.

Судя по всему, в доме производили обыск. Ме­бель была перевернута, обшивка кресел и диванов изрезана, мягкая набивка вынута наружу. Плинту­сы сняты, а ковры так истерзаны, словно усердные ищейки пытались докопаться сквозь них до поло­виц. Дверцы буфетов и шкафов открыты, книж­ные полки сорваны со стен, вокруг раскиданы книги и безделушки.

- Вряд ли мы что-нибудь здесь найдем, - пробормотала Скалли, прижав ладони к губам.

- Если нам и нужно что-то найти, так это прислугу, которая прибралась бы в доме, - ото­звался Малдер.

Тем не менее они все же осмотрели комнаты. Скалли вопреки своей воле продолжала гадать, кому могло потребоваться обыскивать этот дом. Может быть, группа взбешенных активистов, не удовлетворившись убийством Дэвида и Джереми Дормана и сожжением лаборатории, решила рас­правиться с семьей Кеннесси?

Были ли Патриция и Джоди в доме, когда сюда ворвались чужаки?

Скалли боялась найти где-нибудь в спальне тела женщины и мальчика, распотрошенные, из­битые или попросту расстрелянные в упор.

Дом оказался пуст.

- Придется пригласить экспертов, пусть по ищут следы крови, - предложила Скалли. - Надо опечатать дом и немедленно вызвать следст­венную группу.

Они вошли в комнату Джоди. Перегородка была разрушена - вероятно, искавшим пришло в голову исследовать стыки стен. Кровать мальчика оказалась перевернута, с матраца сдернуты про­стыня и матерчатый чехол.

- Бессмыслица какая-то, - проворчала Скалли. - Такой топорный... и вместе с тем очень тщательный обыск.

Малдер поднял с пола разбитый пластмассо­вый макет инопланетного космического корабля из фильма “День независимости”. Скалли пред­ставила себе, с какими любовью и тщанием соби­рал его двенадцатилетний мальчуган.

- Очень напоминает налет на “ДайМар” две недели назад, - заметил Малдер.

Он взял в руки обломок гипсолитовой перего­родки и повертел его в пальцах. Скалли рассмат­ривала модель реактивного самолета, которая ранее висела на рыболовной леске, а теперь валя­лась на полу. Ее пластмассовые иллюминаторы треснули, а фюзеляж был взломан, как будто кто-то хотел заглянуть внутрь.

Дана поднялась на ноги, чувствуя, как по спине побежал холодок. Она думала о подростке, который и без того был приговорен к смерти недугом, безжалостно терзавшим его тело. Джоди Кеннесси и так немало настрадался, а теперь ему при­шлось пережить еще и это.

Скалли повернулась и вышла в кухню, осто­рожно обходя осколки стаканов, рассыпанные по полу и буфетной стойке. Вряд ли незваные гости искали что-то в стаканах, они попросту наслажда­лись разрушением.

Малдер приблизился к холодильнику и накло­нился, рассматривая оранжевую пластмассовую собачью миску. Он поднял ее, повернул и прочел имя пса, “Вейдер”, начертанное толстым фломас­тером. Миска была пуста, в ней остались лишь засохшие крошки.

- Взгляни-ка, Скалли, - произнес Мал­дер. - Если с Патрицией и Джоди что-то случи­лось... то где же собака?

Скалли нахмурилась.

- Может быть, там же, где ее хозяева. - Она обвела разгромленную кухню медленным долгим взглядом, проглотила комок в горле и добави­ла: - Похоже, круг наших поисков расширяется.

 

7

Кост-Рейндж

Штат Орегон

Вторник, 14:05

 

Никто и никогда не отыщет их здесь, в этом крохотном коттедже, затерянном в чащобе при­брежных гор Орегона. Никто не придет им на помощь, никто не спасет. Оказавшись в одиноче­стве, Патриция и Джоди Кеннесси старательно и безуспешно пытались создать хотя бы видимость нормальной благополучной жизни.

Патриции, во всяком случае, такая жизнь была не по нраву. День за днем они проводили в страхе, шарахаясь от теней, от незнакомых звуков... но у них не было иной возможности выжить, а Патри­ция дала себе слово, что Джоди перенесет этот кошмар.

Подойдя к окну коттеджа, она раздвинула вы­цветшие занавески и выглянула наружу. Джоди стучал теннисным мячиком о стену. Он был на виду, но в двух шагах от двора начинался густой лес, окружавший поляну, и каждый удар мяча отдавался в ушах Патриции ружейным выстрелом, направленным ей в сердце.

Когда-то уединенность этого глухого уголка казалась Патриции неоценимым преимуществом. В ту пору она проектировала этот самый коттедж для своего деверя Дарина, который хотел иметь возможность время от времени смываться из “ДайМар” и залегать на дно. Дарин всегда был большой мастак залегать на дно, подумала Патри­ция. Вдали на пологих холмах виднелись разбро­санные тут и там прогалины, следы деятельности лесорубов, которые несколько лет назад валили здесь акр за акром деревья твердых пород, остав­ляя на склонах квадраты оголенной земли, похо­жие на шрамы.

Коттедж замышлялся как место отдыха и оди­ночества. Дарин намеренно отказался устанавли­вать телефон или хотя бы почтовый ящик, а стро­ители пообещали сохранить местоположение участка в тайне. Теперь никто не знал, где нахо­дится домик, и его уединенность служила Патри­ции и Джоди крепостными стенами. Никто не знал, где они прячутся. Никто и никогда их здесь не найдет.

Над головой прожужжал маленький двухмо­торный самолет, едва видимый в небе. Потом он исчез, и гудение затихло.

Отчаянное положение, в котором они оказа­лись, каждый день ставило Патрицию на грань нервного срыва. Джоди держался молодцом - всякий раз, когда Патриция думала об этом, к ее горлу подступали слезы, - но ему довелось так много пережить... погоня, разгром лаборатории, а еще раньше - приговор врача, острая форма лей­кемии, считанные месяцы жизни. Казалось, к шее Джоди стремительно приближался неумолимый нож гильотины.

Теннисный мяч отскочил от стены дома и уго­дил в заросли высокой травы. Джоди кинулся за ним, тщетно пытаясь развлечь самого себя. Пат­риция переместилась к краю окна, чтобы не упус­кать его из виду. С того страшного дня, когда лаборатория подверглась нападению и сожже­нию, Патриция делала все возможное, чтобы не спускать с сына глаз.

Сейчас мальчик казался намного крепче, чем раньше, но Патриция не решалась поверить, что выздоровление будет продолжаться дальше. Джоди полагалось находиться в клинике, но Пат­риция не могла отвезти его туда. Боялась.

Мальчик нехотя ударил мячом о стену и вновь побежал за ним в траву. Он миновал критический рубеж. - теперь, две недели спустя, скука перебо­рола его страхи, и ощущение опасности стало при­вычным, потеряло остроту.

Двенадцать лет - очень важный возраст для мальчика, порог юношества, когда все, что связа­но с наступлением половой зрелости, приобретает особое, всеобъемлющее значение. Но Джоди не был обычным мальчиком, и никто не знал, пере­живет ли он этот переломный момент.

Патриция открыла сетчатую дверь и, оглянув­шись через плечо, шагнула на крыльцо, стараясь придать своему лицу беззаботное выражение.

Впрочем, к этому времени Джоди уже наверняка свыкся с беспокойными взглядами, которые то и дело бросала на него мать.

Серая облачная пелена над штатом Орегон рассеялась, даруя земле ежедневную часовую порцию солнца. Поляна сияла умытой свежестью после ночных ливней; во время дождя из-за окна доносился шелест падающих капель, напоминав­ший чьи-то крадущиеся шаги, и Патриция не­сколько часов провела без сна, глядя в потолок. Теперь, во второй половине дня, высокие сосны и осины бросали длинные тени на мокрую тропин­ку, уходившую вверх по склону прочь от далекого шоссе.

Джоди слишком сильно ударил по мячу, и тот улетел к подъездной дорожке, отскочил от камня и плюхнулся в густую зелень поляны. Мальчик выкрикнул что-то со злостью, выдававшей его раз­дражение, и швырнул вслед мячу ракетку, а сам, насупившись, замер на месте.

Порывистый и импульсивный, подумала Пат­риция. С каждым днем Джоди все больше напоми­нал своего отца.

- Эй, Джоди! - позвала она. Мальчик под­нял ракетку и побрел к матери, уставившись в землю. Весь день напролет он был мрачен и бес­покоен. - Что тебя тревожит? - спросила Пат­риция.

Джоди поднял глаза и, не ответив, покосился в сторону густой сосновой поросли, залитой сол­нечным светом. Патриция услышала надсадный рев тяжелогруженого трейлера, мчавшегося по шоссе по ту сторону стены деревьев.

- Боюсь за Вейдера, - наконец признался Джоди и посмотрел на мать, ища сочувствия. - Вчера он не пришел домой, да и сегодня я его что-то не вижу.

Теперь она поняла причину беспокойства сына, и ее захлестнула волна облегчения. Еще мгновение назад Патриция опасалась, что маль­чик увидел кого-нибудь постороннего или услы­шал по радио что-нибудь о себе и о ней.

- Наберись терпения, - посоветовала Пат­риция. - С Вейдером все будет в порядке. Как всегда.

Вейдер и Джоди родились в один год и были неразлучны. Вот и теперь, вспомнив о добродуш­ном и умном черном Лабрадоре, Патриция не­вольно улыбнулась вопреки своим горестям и от­чаянию.

Одиннадцать лет назад мир казался ей раем. Их годовалый сын, выбравшись из пеленок, пол­зал по полу, исследуя окружающее. Его не интере­совали игрушки, он предпочитал возиться с соба­кой. Он знал два слова - “ма” и “па” и все время старался произнести “Вейдер”, хотя вместо клич­ки собаки у него получалось какое-то придушен­ное “дррр!”. Наблюдая за тем, как Вейдер играет с мальчиком, Патриция и Дэвид не могли сдер­жать улыбок. Пес носился взад и вперед, скользя лапами по натертому до блеска паркету, и Джоди заходился радостным смехом. Вейдер гавкал и бегал вокруг ребенка, а тот старался повернуться вслед за псом.

Это было тихое, счастливое время. Теперь у Патриции не было и минуты покоя - с той самой злополучной ночи, когда муж позвонил ей из осажденной лаборатории.

До этого звонка самым страшным мгновением в жизни Патриции была минута, когда она узнала о том, что ее сын умирает от рака.

- А если Вейдер лежит сейчас где-нибудь в канаве, истекающий кровью и беспомощный? - спросил Джоди. Патриция заметила слезы в угол­ках глаз мальчика и поняла, что тот едва сдержи­вает рыдания. - Что, если его застрелил охотник, или он попал в капкан?

Патриция покачала головой, пытаясь отвлечь сына от тягостных мыслей.

- Вейдер вернется домой живой и здоро­вый, - сказала она. - Вейдер всегда возвраща­ется.

И вновь Патриция почувствовала, как ее охва­тила невольная дрожь.

Вейдер действительно всегда возвращался домой. Живой и здоровый.

 

8

Благотворительная клиника Портленд

Штат Орегон

Вторник, 14:24

 

Даже сквозь грубую резину она ощущала сли­зистую податливость внутренних органов трупа. Толстые перчатки раздражали ее, стесняли дви­жения, но Скалли вовсе не хотела подцепить ин­фекцию, погубившую Вернона Ракмена.

Насос респиратора нагнетал в дыхательную маску холодный спертый воздух, бивший в лицо. Глаза подсохли и болели. Скалли очень хотелось протереть их рукой, но пока не закончилось вскрытие трупа охранника, приходилось мирить­ся с неудобствами костюма биологической за­щиты.

Диктофон Скалли лежал на столе, готовый за­писать ее слова и впечатления по поводу увиден­ного. Что ни говори, случай незаурядный. Уже в ходе беглого осмотра Скалли обнаружила множе­ство аномалий, которые ставили ее в тупик, а по мере того, как она продолжала тщательное иссле­дование, выявлялись все более загадочные, зловещие подробности.

Да, скрупулезное выполнение всех этапов про­цедуры вскрытия отнюдь не было пустой фор­мальностью. Скалли еще не забыла, как она пре­подавала методы аутопсии студентам Квантико в ту пору, когда материалы под грифом “Икс” были закрыты, и им с Малдером некоторое время при­шлось работать порознь. Кое-кто из ее учеников уже окончил курсы академии ФБР и стал таким же агентом по особым поручениям, как она сама.

И все же Скалли сомневалась, что кому-нибудь из них доведется хоть раз в жизни столкнуться со случаем, подобным этому.

В такие минуты точное следование заведенно­му порядку оказывалось единственным средством сосредоточиться и сохранять ясность мышления.

- Проверка записывающей аппаратуры, - произнесла Скалли, и ее диктофон, включавшийся от звука голоса, мигнул красным огоньком.

- Имя: Верной Ракмен. - Скалли продолжа­ла диктовать размеренным голосом, который слегка приглушала толстая резиновая маска. - Воз­раст: тридцать два года. Вес: приблизительно сто восемьдесят пять фунтов. Общее состояние нор­мальное. Судя по всему, до заболевания, которое обусловило смертельный исход, испытуемый на­ходился в хорошей физической форме...

Может быть, когда-то он и был здоров, но те­перь создавалось впечатление, будто все клетки его организма разом пришли в негодность.

Скалли взглянула на покрытое синяками тело, осмотрела кожу, вспученную вязкими сгустками крови. Лицо трупа было искажено предсмертной агонией, губы раздвинулись, обнажая челюсти.

- К счастью, люди, обнаружившие тело, а также исследовавший его патологоанатом свое­временно изолировали труп. Никто не прикасался к нему незащищенными руками...

По мнению Скалли, это заболевание, чем бы оно ни оказалось, было чрезвычайно заразным.

- Внешние признаки - синюшные пятна, подкожные узлы - напоминают симптомы бу­бонной чумы. - Произнеся эти слова, Скалли вспомнила о том, что черная лихорадка, сгубив­шая добрую треть населения средневековой Ев­ропы, проявляла себя лишь через несколько дней после заражения, даже если речь шла о легочной, самой гибельной ее форме. - Но этот человек скончался практически мгновенно, и я не знаю ни единого вещества, кроме нервно-паралитических ядов, которое обладало бы таким быстродейству­ющим смертельным воздействием.

Скалли прикоснулась к ладоням Ракмена. Кожа болталась на них, словно чересчур свобод­ные перчатки из толстой резины.

- Эпидермис отделен от мышц, как будто со­единительная ткань каким-то образом оказалась полностью уничтоженной. Что же касается самих мышечных волокон... - Скалли ткнула труп паль­цем и почувствовала необычную мягкость. Ее сердце подпрыгнуло. - Мышечные волокна кажутся рыхлыми, практически распавшимися, - добавила она.

Внезапно маленький участок кожи трупа лоп­нул, и Скалли от неожиданности шагнула назад. Из-под кожи выступила прозрачная беловатая жидкость, и женщина осторожно прикоснулась к ней затянутыми в перчатки пальцами. Жидкость была вязкая, липкая и тягучая.

- Я обнаружила необычную... похожую на сироп жидкость, выступившую из-под кожи тела. Вероятно, она собиралась и накапливалась в под­кожной клетчатке и в результате моих манипуля­ций прорвалась наружу.

Скалли потерла кончики пальцев друг о друга, и клейкая жидкость, прилипшая к перчаткам, со­бралась в каплю и упала на поверхность трупа.

- Ничего не понимаю, - промолвила Скал­ли, обращаясь к диктофону и подумав, что в пись­менном рапорте она непременно опустит эти слова. - Перехожу к брюшной полости трупа, - сказала она, подтягивая поближе блестящий под­нос, на котором лежали скальпели, зажимы, рас­ширители и пинцеты.

Действуя скальпелем с величайшей осторож­ностью, чтобы не проткнуть перчатки, Скалли взрезала брюшину тела и, пустив в ход реберный расширитель, вскрыла грудную клетку. Это была тяжелая работа; по лбу Скалли обильно тек пот, щекоча брови.

Посмотрев на месиво, открывшееся под ребра­ми трупа, она запустила туда руку в перчатке и принялась ощупывать пальцами внутренние орга­ны. Потом, следуя процедуре, Скалли взяла в руки инструменты и по очереди извлекла легкие, пе­чень, сердце и кишки, попутно взвешивая их.

- Обилие опухолей мешает идентифициро­вать отдельные органы, - продолжала она, поду­мав, что было бы точнее сказать, что органы сами превратились в сплошные опухоли.

Внутренности Вернона Ракмена были покры­ты и пронизаны метастазами, похожими на клубок толстых червей. Скалли наблюдала за тем, как они перемещаются, скользят, извиваются, словно от боли.

Заурядная процедура вскрытия никак не могла вызвать столь бурную реакцию, особенно если учесть, какие повреждения претерпел труп. И даже изменение температуры при перенесении тела из холодильника в теплую комнату не могло привести к такому энергичному сокращению тка­ней.

Среди открытых ее взору органов Скалли обна­ружила несколько пузырей со слизью. Еще глуб­же, под легкими, залегал огромный мешок, напол­ненный вязким веществом, - что-то вроде биоло­гического островка или хранилища.

Скалли взяла образец жидкости и поместила его в контейнер высшей биологической защиты. Закончив вскрытие, она сама проведет анализ и отправит образец в центр учета и регистрации заболеваний, дополнив тем самым данные, уже посланные туда Квинтоном. Может быть, патоло­гоанатомы уже встречались с подобными явле­ниями. Однако в эту секунду Скалли была озабочена другими, более насущными обстоятельст­вами.

- Мои предварительные выводы, точнее го­воря, догадки, заключаются в том, - продолжала Скалли, - что в лаборатории “ДайМар”, вероят­но, был получен новый болезнетворный организм, микроб или вирус. Нам не удалось выяснить по­дробности экспериментов Дэвида Кеннесси и его методов, поэтому я вынуждена воздержаться от детальных комментариев.

Она нерешительно взглянула на вскрытый труп Ракмена. Диктофон терпеливо дожидался, когда хозяйка заговорит вновь. Если положение и вправду столь серьезно, как опасалась Скалли, им с Малдером, вне всяких сомнений, придется при­бегнуть к посторонней помощи.

- Опухоли и желваки, пронизавшие внутрен­ние органы Вернона Ракмена, наводят на мысль о необычайно быстром делении и росте клеток его тела, - сказала она.

Доктор Кеннесси занимался онкологическими исследованиями, размышляла Скалли. Может быть, ему удалось вычленить генетические или микробиологические предпосылки страшного за­болевания, вывести новую, заразную форму рака?

Напуганная собственными мыслями, Скалли судорожно сглотнула.

- Мои догадки могут показаться чересчур смелыми, однако, принимая во внимание обнару­женные мной симптомы и особенно тот факт, что за несколько часов до смерти этот человек казался практически здоровым, опровергнуть их будет не­легко.

От начала заболевания до гибели прошла лишь часть ночи, а может, и того менее. Охранник не успел обратиться за помощью, вероятно, не успел даже осознать грозящую ему опасность...

Ужасный недуг свалил его с ног в считанные минуты.

Может быть, ему не хватило времени даже по­молиться перед смертью.

 

9

Ветеринарная клиника Хагарта

Линкольн-Сити, штат Орегон

Вторник, 1:11

 

Перед доктором Эллиотом Хагартом встал му­чительный выбор - усыпить черного Лабрадора или дать ему умереть собственной смертью. За долгие годы практики Хагарту много раз приходи­лось принимать подобные решения, но он так и не свыкся с этой тягостной необходимостью.

Пес лежал на одном из хирургических столов, как ни странно, все еще живой. В клинике царили тишина и спокойствие. Остальные пациенты док­тора бродили по своим клеткам, молчаливые, но беспокойные и подозрительные.

На улице уже стемнело; как всегда в это время суток моросил дождь, но было достаточно тепло, и ветеринар распахнул заднюю дверь. Влажный ветер задувал в дом, разгоняя густой запах хими­калии и испуганных животных. Хагарт был убеж­ден в целительности свежего воздуха и полагал, что он столь же полезен животным, как и людям.

Жилые комнаты доктора находились на втором этаже, там его ждали включенный телевизор и немытые тарелки, оставшиеся после ужина, но Хагарт большую часть своего времени проводил внизу, в кабинете, в операционной и лаборатории. Эта часть дома была его истинным пристанищем, а комнаты наверху - лишь местом, где он спал и принимал пищу.

На склоне лет Хагарт продолжал заниматься ветеринарией скорее в силу привычки, чем надеж­ды сколотить состояние. Долгие годы работы не принесли ему богатства. Местные жители то и дело обращались к нему, норовя получить бес­платную помощь как бы в виде любезности по отношению к приятелю или соседу. Время от вре­мени появлялись проезжие, у которых захворало домашнее животное. Нынешнее происшествие было для Хагарта самым заурядным событием - сколько раз к нему в клинику приезжали туристы и, виновато пряча глаза, приносили труп либо еще живую, но .безнадежно изувеченную тварь, наде­ясь, что доктор сотворит чудо. Порой туристы задерживались, но гораздо чаще - как в случае с черным Лабрадором, к примеру, - спешили про­должить прерванный отпуск.

Черный пес лежал на столе, подрагивая, сопя и скуля. Блестящая сталь хирургического стола была залита кровью. Первым делом Хагарт обра­ботал раны и перебинтовал самые глубокие поре­зы, пытаясь остановить кровотечение, но даже без рентгеновской аппаратуры он ясно видел, что у собаки раздроблен тазобедренный сустав, сломан позвоночник, а внутренние органы серьезно по­вреждены.

На черном Лабрадоре не было ни ошейника, ни бирки. После таких ранений он не имел ни малей­шего шанса выздороветь, но даже если каким-то чудом ему и удастся выкарабкаться, Хагарту при­дется отправить его в собачий приют, где пес не­сколько дней проведет в клетке, мечтая о свободе, пока его не прикончат товарищи по несчастью.

Безнадежен. Совершенно безнадежен. Старый ветеринар набрал в грудь воздуха и с шумом вы­дохнул.

Прикоснувшись к дрожащему псу, он с удивле­нием отметил, что температура его тела гораздо выше, чем бывает у животных. Донельзя заинтри­гованный, Хагарт поставил ему градусник и ошарашенно наблюдал за шкалой, на которой появи­лись показания 103, а потом 104. Нормальная тем­пература собачьего организма - 101, 5, в крайнем случае 102 градуса по Фаренгейту, а при шоке или ранении она должна падать. Тем временем на тер­мометре выскочили цифры 106.

Хагарт взял пробу крови, после чего предпри­нял тщательный осмотр, надеясь выявить призна­ки болезни или иной причины жара, от которого тело пса полыхало, словно раскаленная печь. То, что он обнаружил, лишь еще более изумило врача.

Казалось, обширные повреждения, получен­ные черным псом, быстро заживают, а раны затя­гиваются. Хагарт приподнял повязку, наложен­ную на глубокий порез на ребре животного, и, хотя оттуда все еще сочилась кровь, самой раны словно не бывало. Только мокрый, спутанный мех. Хагарт решил, что это плод воображения, подстегнутого искренним желанием спасти бедолагу от смерти.

Но спасти его было невозможно. Хагарт пони­мал это умом, хотя в душе по-прежнему теплилась надежда.

Пес вздрогнул и тихонько заскулил. Хагарт приподнял мозолистым большим пальцем его за­жмуренное веко и увидел закатившийся глаз, подернутый молочной пленкой, похожий на недова­ренное яйцо. Лабрадор находился в глубокой коме и едва дышал. Все, конец.

Температура поднялась до 107 градусов. Такой сильный жар смертелен сам по себе, даже если бы не эти страшные раны.

Из черного мокрого носа тонкой струйкой вы­текала кровь. Увидев эту крохотную царапину и красную ниточку, пробегавшую по черному меху и нежным ноздрям животного, Хагарт решил из­бавить пса. от страданий. Животное и без того изрядно намучилось.

Несколько секунд Хагарт стоял над телом па­циента, опустив глаза, потом побрел к шкафчику с лекарствами, отомкнул замок и вынул оттуда большой шприц и бутыль концентрированного спиртового раствора пентабарбитала натрия. Пес весил шестьдесят - восемьдесят фунтов, а реко­мендуемая доза составляла один кубический сан­тиметр на каждые десять фунтов плюс небольшая добавка. Хагарт набрал в шприц десять куби­ков - этого было более чем достаточно.

Если хозяева пса когда-нибудь отыщут своего питомца, они найдут в его карточке запись “Ус.”, сокращенное “усыплен”, что, в свою очередь, оз­начает “умерщвлен”... иными словами, “избавлен от страдании”, как предпочитают говорить вете­ринары.

Приняв решение, Хагарт более не медлил. Он наклонился над псом, воткнул шприц чуть ниже шеи и осторожно, но энергично ввел смертельную дозу. После страшных увечий, выпавших на долю черного Лабрадора, его кожа даже не дрогнула от укола иглы.

Сквозь открытую дверь в дом проникала хо­лодная сырость, но тело пса по-прежнему остава­лось лихорадочно-горячим.

Вынимая опустевший шприц, Хагарт глубоко вздохнул и сказал:

- Прощай, малыш. Доброй тебе охоты... в местах, где не приходится оглядываться на авто­мобили.

Пентабарбитал должен был подействовать в ближайшие минуты, прекратив дыхание Лабрадо­ра и постепенно остановив биение его сердца. Не­обратимо, но милосердно.

Впрыснув псу отраву, Хагарт вернулся в лабо­раторию, находившуюся в примыкающей комна­те, унося с собой пробу крови. Чрезмерная темпе­ратура тела собаки озадачивала его. Хагарт столк­нулся с такими симптомами впервые. Сбитые ма­шиной животные зачастую впадают в шоковое со­стояние, но такого сильного жара у них, как пра­вило, не бывает.

В дальней комнате дома царил отработанный десятилетиями порядок, хотя постороннему на­блюдателю он мог бы показаться сущим бедламом. Пожилой ветеринар включил лампы, освещавшие покрытые пластиком столы лабораторного отсека, и нанес на предметное стекло мазок крови. Пер­вым делом следовало сосчитать белые тельца в крови Лабрадора, чтобы определить, не заражен ли его организм инфекцией или паразитами.

Перед тем как попасть под машину, пес, веро­ятно, был серьезно болен, а может, даже умирал. Этим и объясняется тот факт, что он замешкался на дороге, не обратив внимания на мчащийся на­встречу автомобиль. Должно быть, сильный жар причинял животному невыносимые мучения. И если пес страдал каким-либо недугом, Хагарт дол­жен внести эти сведения в карточку.

Из соседних помещений, операционной и па­латы для выздоравливающих, послышались лай и скулеж собак. Завыла кошка, задребезжали клетки.

Старый ветеринар не обращал на шум ни ма­лейшего внимания. Собаки и кошки нередко впа­дали в бешенство без особых причин, и за долгие годы врачебной практики Хагарт привык к исте­рикам пациентов. Наоборот, можно было лишь удивиться тому, как спокойно вели себя животные в непривычной обстановке, когда их помещали на ночь в соседние клетки.

Мысли доктора всецело занимав черный Лаб­радор. К этому времени пентабарбшал уже дол­жен был сделать свое дело.

Тени, отбрасываемые оборудованием, мешали Хагарту, отвлекали внимание, и он включил яркий светильник - флюоресцентную лампу, подвешенную над шкафами, потом зажег малень­кую лампочку в подставке микроскопа. Протерев глаза, он заглянул в окуляр, рассматривая кровя­ной мазок и поворачивая ручку настройки рез­кости.

Пес уже должен был погружаться в вечный сон, но его кровь до сих пор продолжала жить.

Помимо обычных красных и белых кровяных телец, Хагарт увидел в крови маленькие крупин­ки, крохотные серебристые зернышки... словно блестящие кристаллики, движущиеся по собст­венной воле. Возможно, это какая-то обширная инфекция, но Хагарту до сих пор не доводилось видеть подобных микроорганизмов. Странные крупинки были размером с кровяные клетки и перемещались с головокружительной скоростью.

- Невероятно, - пробормотал Хагарт, и его голос гулко отозвался в замкнутом пространстве лаборатории. Он нередко разговаривал с живот­ными или сам с собой, но собственный голос ни­когда не беспокоил его.

А теперь Хагарт испугался одиночества; ему хотелось, чтобы рядом оказался кто-нибудь, спо­собный разделить его изумление.

С какой инфекцией, с каким заболеванием можно было сравнить картину, представившуюся его взгляду? За долгие годы ветеринарной практи­ки Хагарт, как ему казалось, сталкивался со всеми мыслимыми недугами. Но до сих пор не видывал ничего, хотя бы отдаленно напоминающего этот случай.

Хагарт лишь надеялся, что болезнь не заразна.

Он долгие десятилетия жил и работал в этом не раз перестроенном здании, но теперь даже собст­венный дом казался ему чужим, зловещим. Если черный пес оказался жертвой неведомой инфек­ции, Хагарт должен сообщить о ней в Центр учета и регистрации заболеваний.

Он прекрасно знал, что следует делать, столк­нувшись с бешенством или иной болезнью из тех, которыми обычно страдают домашние животные, но эти микроскопические крупинки поставили его в тупик.

Животные, запертые в клетках в операцион­ной, залаяли и завыли еще громче. Старый ветери­нар полубессознательно отметил это обстоятель­ство, но шум, производимый пациентами, не мог оторвать его от созерцания загадочной картины, которую он наблюдал в микроскоп.

Хагарт протер глаза и еще раз настроил аппа­рат, сбив резкость и вновь сфокусировав линзы. Блестящие крупинки никуда не делись, они по-прежнему сновали между шевелящимися клетка­ми. Доктор почувствовал сухость в горле и судо­рожно сглотнул. Что прикажете делать?

Внезапно Хагарт осознал, что мяуканье и лай в операционной превратились в безумную какофо­нию, напоминавшую переполох в курятнике при виде проникшей туда лисы. Он быстро повернул­ся, ударился о металлический табурет, отшвырнул его в сторону и запрыгал на одной ноге, чувствуя, как ушибленное бедро пронизывает боль Вбежав в конце концов в операционную, он первым делом посмотрел на животных, которые прижимались к прутьям своих клеток, держась как можно дальше от центра комнаты.

На черного Лабрадора Хагарт даже не взгля­нул - ведь пес к этому времени должен был уме­реть - и лишь несколько мгновений спустя услы­шал скрежет когтей, царапающих полированную сталь.

Пес поднялся на ноги, встряхнулся и спрыгнул со стола, оставив на чистой поверхности лужу крови. Раны, порезы и переломы исчезли без следа. Лабрадор нетерпеливо подрагивал и, судя по его внешнему виду, был совершенно здоров.

Хагарт стоял, утратив дар речи, не в силах по­верить тому, что животное, только что издыхав­шее от страшных увечий и смертельной дозы яда, не просто пришло в себя, но вдобавок самостоя­тельно спрыгнуло на пол. Это явление казалось столь же невероятным, как кишащие в его крови чужеродные частицы.

Наконец ветеринар пришел в себя и осторож­но шагнул вперед.

- Эй, малыш, - сказал он, - дай-ка мне взглянуть на тебя.

Пес вздрогнул, гавкнул и ринулся прочь.

 

10

Развалины лаборатории "ДайМар"

Вторник, 16:50

 

Незадолго до заката облачный покров неждан­но-негаданно развеялся, и над холмами Орегона засияло чистое голубое небо Малдер, сидевший за рулем, прищурился, жалея, что не захватил с собой темные очки Автомобиль поднимался по крутой дороге, направляясь к участку лаборато­рии “ДайМар”.

Коробка здания уцелела, хотя и была изрядно попорчена огнем. Стены почернели, деревянные столбы превратились в уголь, мебель расплави­лась и покоробилась. Большая часть стропил об­рушилась, остальные угрожающе раскачивались на подпиравших их стенах и металлических фер­мах. На полу среди пепла и бетонной крошки по­блескивали осколки стекла.

Поднявшись на вершину холма и подъехав вплотную к перекосившемуся зданию, Малдер за гнал автомобиль на стоянку и выглянул в ветровое стекло.

- Какой славный домик, - сказал он. - Надо будет потолковать с моим агентом по тор­говле недвижимостью.

Скалли выбралась из машины и посмотрела на Малдера через плечо:

- Ты опоздал, Малдер. Это здание в ближай­шие дни пойдет на снос, а на его месте построят новый туристический комплекс. - Она обвела взором густую поросль темных сосен и обширную панораму раскинувшегося внизу Портленда с его извилистой рекой и ожерельем мостов.

Судя по всему, строители, разбиравшие зава­лы, продвигались вперед ударными темпами. За­метив это, Малдер насторожился. Они со Скалли вполне могли не успеть закончить тщательное расследование за то время, что оставалось в их распоряжении.

Малдер открыл забранные сеткой ворота; огра­да местами провисла, и в ней образовались зия­ющие бреши. То тут, то там на проволоке висели таблички “Опасность” и “Хода нет”, предупреж­давшие об угрозе, которую представляло собой полуразрушенное здание. По мнению Малдера, эти транспаранты едва ли отпугнули бы даже самого робкого и законопослушного хулигана.

- Полагаю, гибель Вернона Ракмена оберега­ет это место от незваных гостей куда лучше любой надписи или охраны, - заметила Скалли и, задер­жавшись на мгновение у забора, вслед за Малдером ступила на пепелище. - Я попросила мест­ную полицию позволить нам принять участие в расследовании поджога, но мне до сих пор твер­дят одно и то же: “Следствие продолжается, ре­зультатов нет”.

Малдер удивленно приподнял брови:

- Серьезная организация собирает под свои­ми знаменами огромную разъяренную толпу, а власти не могут отыскать хотя бы одного из ее членов?

Письмо, в котором демонстранты брали на себя ответственность за взрыв, находилось в лабо­ратории ФБР. Эксперты надеялись, что ближе к вечеру им удастся продвинуться в поиске лиц, сто­ящих за “Освобождением”. Судя по тому впечат­лению, которое оставила у Малдера эта записка, ее автором был наивный дилетант.

Окинув взглядом почерневшие стены, Малдер и Скалли вошли в лабораторию, внимательно глядя себе под ноги. В нос Малдеру ударила вонь копоти, горелого пластика и других химических соединении.

Стоя среди развалин и рассматривая с верши­ны холма лес и город, он пытался воочию предста­вить себе ту ночь две недели назад, когда по гаре­вой дорожке шагал неудержимый поток разгне­ванных демонстрантов.

- Это зрелище наводит на мысль о крестья­нах с факелами в руках, - сказал Малдер, рас­сматривая шаткий потолок, потрескавшиеся ко­лонны и обвалившиеся стены. Потом он осторож­но шагнул в пространство, которое некогда слу­жило вестибюлем. - Я представляю себе толпу разгневанных людей, которые бегут к вершине холма, чтобы спалить ненавистную хижину колду­на и убить книгочеев.

На лице Скалли появилась растерянная мина.

- Откуда такая злость, такая ярость? - спро­сила она. - Какими мотивами руководствовались эти люди? Кеннесси изучал раковые заболевания. Из всех существующих наук онкология менее всего могла бы привлечь внимание и вызвать гнев демонстрантов.

- Вряд ли их беспокоили вопросы онколо­гии, - заметил Малдер.

- Тогда что же? - спросила Скалли, хму­рясь. - Опыты на животных? Уж не знаю, какими экспериментами занимались в лаборатории, но мне не раз доводилось вести следствие по делу защитников прав животных. Самое худшее, на что они способны, - это открыть клетки и выпустить на волю кошек, собак и крыс. До сих пор я ни разу не слышала о выступлениях, которые кончались бы кровавым насилием.

- Думаю, причиной тому послужили сами принципы, заложенные в основу проекта Кеннес­си, - отозвался Малдер. - Должно быть, его за­мыслы кого-то крепко напугали. Иначе чем ты объяснишь то, что все материалы ученого оказа­лись под семью замками?

- Как я понимаю, у тебя уже появилась до­гадка.

- Дэвид Кеннесси и его брат переполошили научную общественность своими опытами, в ко­торых они использовали нетрадиционные подхо­ды, отвергнутые остальными. Судя по анкетным данным, Дэвид был биохимиком, а его брат Дарин несколько лет проработал в Силиконовой доли­не. Скажи мне, Скалли, какая может быть связь между электроникой и онкологией?

Скалли молча бродила по развалинам, отыски­вая место, где был найден труп охранника. На­ткнувшись на обнесенный желтой лентой участок, она остановилась, вглядываясь в контуры тела, запечатленные в рыхлом пепле. Малдер обошел огороженную площадку по периметру и, убрав с дороги покоробившийся лист металла, увидел за ним несгораемый шкаф. Его почерневшая дверца была приоткрыта. Малдер позвал Скалли. - Что там внутри?-спросила она. Малдер, подняв брови, разгребал почернев­ший мусор вокруг железного ящика.

- Сейф открыт, но пуст, - сообщил он. - Внутри какая-то грязь, но нет и следа копоти. - Малдер умолк, дожидаясь, пока его слова достиг­нут сознания Скалли, и только потом бросил взгляд в ее сторону. Судя по выражению лица Скалли, ей в голову пришла та же самая мысль: сейф открыли не до, а после пожара.

- Той ночью здесь был кто-то еще. Кто-то, интересовавшийся содержимым сейфа.

- Именно потому охранник и оказался здесь. Он заметил постороннего, пробравшегося в раз­валины.

Скалли нахмурилась:

- Это объясняет, почему он пришел сюда, но причины убийства по-прежнему неизвестны. Ох­ранника не застрелили и не задушили. Мы не знаем даже, видел ли он нарушителя.

- Это возможно и даже весьма вероятно, - ответил Малдер.

Скалли бросила на него пытливый взгляд.

- Ты полагаешь, этот человек забрал все те записи, которые мы с тобой ищем? Малдер пожал плечами:

- Вряд ли. Большая часть сведений о работе Кеннесси уже давно изъята и разложена по полоч­кам. Нам до них не добраться. Может быть, в этом сейфе содержались важные улики, но их украли, а охранника убили.

- Охранник погиб от инфекции.

- Он умер от воздействия смертельного ток­сина, и мы не знаем, откуда взялось это вещество.

- Иными словами, документы унес тот самый человек, что убил охранника. Малдер склонил голову набок.

- Если их не забрали до этого

Они прошлись вдоль обгоревшей стены, про­лезли под упавшей балкой и медленно зашагали в глубь здания. Всю дорогу Скалли напряженно стискивала губы.

Лабораторные помещения превратились в чер­ный шаткий лабиринт. Часть пола прогорела и провалилась в подвальные комнаты, склады и хра­нилища. Оставшиеся половицы, тоже сильно по­

страдавшие от огня, угрожающе потрескивали под ногами.

Малдер поднял кусок стекла. Яростное пламя согнуло его, оплавив острые края.

- По-моему, уже после того, как Дарин отка­зался продолжать работу, Дэвиду удалось вплот­ную приблизиться к долгожданному открытию, а состояние здоровья сына подвигнуло его пустить­ся во все тяжкие. Кто-то узнал о его исследовани­ях и попытался остановить Кеннесси самыми кру­тыми мерами. Подозреваю, что эта диверсия, со­вершенная никому не известной группой и якобы носящая характер стихийного протеста, на самом деле была спланирована, чтобы уничтожить ре­зультаты Дэвида и вынудить его замолчать.

Скалли отбросила с лица рыжие волосы, от­крыв маленькое пятнышко копоти, осевшее на ее щеке.

- Тебе повсюду мерещатся заговоры, - уста­ло произнесла она.

Малдер протянул руку и вытер грязь с ее лица.

- Да, Скалли, но ведь порой я оказываюсь прав. Взрыв в “ДайМар” уже унес две человечес­кие жизни. А может, и больше.

 

11

Под мостом Бэрнсаид.

Портленд, штат Орегон.

Вторник, 23:21

 

Он хотел спрятаться и отдохнуть, но всякий раз, когда он засыпал, ему являлись ужасные ви­дения.

Джереми Дорман не знал, откуда берутся эти кошмары, - то ли от воздействия несметных кро­хотных частиц, вторгшихся в его мозг и проник­ших в мысли, то ли их причиной была нечистая совесть.

Промокший и иззябший, кутаясь в лохмотья не по росту, Джереми укрылся под мостом Бэрн­саид на сырой захламленной набережной Уилламет-ривер. Голубовато-зеленая река неспешно несла по своему руслу мутную, подернутую рябью воду.

Несколько лет назад власти центрального ок­руга Портленда вычистили Речной парк, превра­тив его в живописный, хорошо освещенный уго­лок города, где яппи могли бегать трусцой, турис­ты - сидеть на холодных каменных скамьях и гля­деть через улицу на реку, юные парочки - слу­шать уличных музыкантов, смакуя кофе и молоч­ные коктейли.

Но только не в этот темный час. Теперь люди сидели по домам в тепле и даже не думали о при­шедшей на улицы холодной ночи. Дорман прислу­шался к негромкому журчанию реки, обтекавшей сваи моста. Вода казалась теплой и живой, но мо­розная сырость воздуха придавала ее запахам при­вкус холодного металла. Дорман поежился.

Над его головой в фермах моста гнездились голуби, шурша и воркуя. Чуть дальше по дорожке гремел урнами уличный бродяга, выискивая стек­лянную и жестяную тару. У зеленых мусорных баков валялись коричневые мешки, набитые бу­тылками из-под ликера и дешевого вина.

Дорман свернулся калачиком в тени, мучимый телесным страданием и сознанием собственной беспомощности. Борясь со спазмами, охвативши­ми его непослушное тело, он, сам того не замечая, закатился в лужу и перепачкал грязью всю спину.

По гулкому мосту над головой Дормана про­несся тяжелый грузовик, издав звук, похожий на приглушенный взрыв.

Взрыв в лаборатории “ДайМар”.

Перед мысленным взором Дормана возникла отчетливая картина той последней ночи, непроглядного мрака, наполненного яркими вспышка­ми, криками и грохотом. Безжалостные убийцы, безымянные и безликие, объединенные чьей-то злой волей, скрывались в тени.

Должно быть, он уснул... или каким-то непо­стижимым образом переместился назад во време­ни. Его воспоминания приобрели небывалую ост­роту, превратившись в жестокую пытку, и виной тому, должно быть, явился какой-то непонятный выверт судьбы, приведшей Дормана к нынешнему бедственному состоянию.

- Ограда из проволочной сетки и пара гро­мил-наемников не дают мне ощущения безопас­ности, - сказал Дорман Дэвиду Кеннесси. По степени охраняемости лаборатория никак не тя­нула на секретный объект, а Дэвид даже умудрил­ся тайком протащить на территорию свою собаку и пистолет. - Я уже начинаю думать, что твой братец был прав, унеся отсюда ноги полгода назад.

Администрация “ДайМар” обращалась к мест­ной полиции с требованием обеспечить меры до­полнительной безопасности, но заявка была от­клонена. Предлогом для отказа послужил давно забытый пункт законодательства, позволявший полиции штата “оставлять разрешение внутрен­них разногласий частных организаций на усмотре­ние сил внутренней охраны”. Дэвид расхаживал по подвалу лаборатории, кипя негодованием и требуя объяснить, с каких это пор полиция счита­ет нападение толпы демонстрантов “внутренним разногласием”. Ему и в голову не приходило, что в этом деле могли быть замешаны силы, пожелав­шие оставить лабораторию без защиты.

При всей своей гениальности в области биохи­мии Дэвид Кеннесси был никудышным полити­ком. Его брат оказался не столь наивен. Он залег на дно - и вовремя, - а Дэвид продолжал тру­диться, надеясь спасти сына. Но ни Дарин, ни Дэвид даже не догадывались об истинной значи­мости своих исследований.

Как только прогремели первые взрывы, Дэвид заметался по лаборатории, собирая бумаги и об­разцы. Его суматошные действия напомнили Дарину старые киноленты о безумцах-ученых, кото­рые, рискуя жизнью, выхватывают из пламени за­ветный дневник. В то мгновение Дэвид, казалось, был скорее раздражен, чем испуган. Он пнул ка­рандашный стаканчик, катавшийся у него под но­гами, сердито фыркнул и заявил, что-де тупоголо­вые фанатики всегда пытались остановить про­гресс и всякий раз терпели поражение. Коль скоро открытие сделано, его уже невозможно за­крыть.

И действительно, в последние годы биотехно­логия и субмикронная инженерия развивались се­мимильными шагами. Генетикам удалось полу­чить искусственный инсулин, вырастив особые бактерии и позаимствовав у них механизм форми­рования ДНК.

 

Корпорация из города Сиракузы, что в штате Нью-Йорк, запатентовала устройство хранения и считывания компьютерных данных, состоящее из кубиков бактериородопсина - белка, подвергнутого генной перестройке. Над различными аспектами этой проблемы работало множество людей. Дэвид был прав: остановить развитие новых технологий не удалось бы никому.

Однако Дорман точно знал, что кое-кто в пра­вительстве занимается именно этим. И невзирая на все заранее составленные планы, соглашения и обещания, эти люди не дали Дорману времени скрыться.

Когда Дэвид побежал к телефону сообщить жене о нападении и грозящей ей опасности, Дор­ман не смог найти в лаборатории ни единого рабо­тоспособного образца наномашин, только моде­ли - обладавшие сомнительными свойствами прототипы, которые с переменным успехом ис­пользовались в лаборатории для опытов над жи­вотными, пока Дэвиду и Дорману не удалось до­биться успеха с собакой. И все же прототипы функционировали, действовали... во всяком слу­чае, до определенной степени. Дорман решил прибегнуть к их помощи.

Сверху донесся звон разбитого стекла, леденя­щие душу вопли зазвучали совсем рядом, и Дор­ман понял, что медлить больше нельзя.

Прототипы были последней надеждой, иных средств под рукой не оказалось. В конце концов, модели неплохо зарекомендовали себя в лабора­торных опытах над крысами, да и пес чувствовал себя превосходно. К тому же у Дормана попросту не имелось иного выбора. Он должен был риск­нуть. Его охватили страх и неуверенность. Если он сделает то, что задумал, обратного пути уже не будет. Он не сможет отправиться в аптеку и ку­пить противоядие.

Вспомнив о том, как эти люди предали его, обрекли на смерть, и все ради того, чтобы скрыть свои неприглядные делишки, Дорман наконец на­брался решимости.

Он добавил активирующий гормон в жид­кость-носитель, после чего хранящиеся в ней наномашины должны были приступить к самона­стройке, адаптируясь к условиям окружающей среды.

В вестибюле лаборатории с мягким фырканьем взорвалась бутылка с зажигательной смесью, и тут же затопали бегущие шаги. Дорман услышал приглушенные голоса, спокойные, уверенные го­лоса профессиональных убийц, являвшие собой полный контраст ритмичным гневным воплям, доносившимся снаружи, где, по сведениям Дор­мана, должна была собраться толпа демонст­рантов.

Он торопливо и беззвучно сделал себе укол. Мгновение спустя рядом с ним возник Дэвид Кеннесси. Теперь руководитель лаборатории выгля­дел испуганным, и для этого у него были все осно­вания.

Один за другим прогремели четыре выстрела. Пули угодили Кеннесси в грудь, швырнув его спи­ной на лабораторный стол. Потом здание “Дай-Мар” мгновенно охватило пламя. Пожар распро­странялся куда быстрее, чем мог представить себе Дорман.

Он попытался бежать, но пламя настигло его, окружая со всех сторон. Раздался второй взрыв, и ударная волна припечатала Дормана к бетонной стене подвала. Лестница превратилась в сплош­ной поток огня, лизавшего его кожу. Глядя на свою пузырящуюся плоть, Дорман издал бешеный вопль, проклиная предателей...

Он очнулся от собственного крика, лежа под мостом. Эхо его вопля, отразившись от водной глади, еще долго витало среди перекрытий над головой Дормана. Он с трудом поднялся на ноги. Глаза постепенно привыкли к сумрачному лунно­му свету, проникавшему сквозь облачный покров. Тело корчилось в судорогах. Дорман чувствовал, как по коже бегают желваки, извиваясь и бурля по собственной воле.

Он стиснул зубы, плотно прижал локти к реб­рам и попытался взять себя в руки. В холодном воздухе ощущался металлический привкус, напо­минавший запах горящей крови.

Дорман опустил глаза и посмотрел на парапет набережной, где он только что спал, мучимый кошмарами. На каменной плите, распластав кры­лья, лежали пять мертвых голубей. Их перья были встопорщены, глаза остекленели. Из открытых клювов высовывались, маленькие язычки, сочив­шиеся кровью.

Дорман смотрел на трупы птиц, его желудок сводило спазмами, а к горлу подступала тошнота. О том, что натворило его тело, как и когда он утратил над ним власть во сне, знали только го­луби.

Серое перо взвилось в воздух и беззвучно спла­нировало на тротуар.

Дорман, спотыкаясь, бросился прочь, подни­маясь вверх к проезжей части. Он должен поки­нуть Портленд и найти пса, пока еще не поздно.

 

12

Центральный почтамт.

Милуоки, штат Орегон.

Среда, 10:59

 

Малдер стоял рядом со Скалли в зале цент­рального почтамта, отнюдь не чувствуя себя серым и неприметным. Они прохаживались по по­мещению, пристраивались к очередям, потом вновь возвращались к стойке и заполняли никому не нужные бланки. Почтовый служащий, дежу­ривший за стойкой, бросал на них подозритель­ные взгляды.

Все это время Скалли и Малдер не спускали глаз со стены, у которой выстроились пронумеро­ванные абонентские ящики, похожие на игрушеч­ные тюремные камеры. Особым их вниманием пользовался ящик номер 3733.

Всякий раз, когда в почтамт входил очередной клиент и направлялся к нужной секции ящиков, Малдер и Скалли обменивались взглядами, на­прягались и тут же успокаивались - клиенты либо не соответствовали словесному портрету, либо останавливались у другого ящика, а то и вовсе проходили мимо, не обращая внимания на агентов ФБР.

В конце концов после полутора часов безре­зультатного наблюдения тяжелая стеклянная дверь распахнулась, и появившийся на пороге вы­сокий сухопарый мужчина двинулся прямиком к ящикам. У него было худое лицо, запавшие глаза и высокие скулы. Тщательно выбритая голова сияла, как будто он каждое утро надраивал ее мебельной политурой, зато подбородок щетинил­ся черной жесткой бородой.

- Скалли, это тот самый человек, - сказал Малдер. Знакомясь с делом Альфонса Гурика, он видел его фотографии, снятые с самых разных ракурсов, но тогда Гурик носил длинные волосы, а бороды у него не было. И все же Малдер его узнал.

Скалли коротко кивнула и тут же отвела в сто­рону глаза, чтобы не вызвать у объекта подозре­ний. Малдер небрежно взял в руки красочную брошюру, в которой была представлена коллек­ция почтовых марок с изображениями знамени­тых спортсменов, и принялся рассматривать ее, напустив на себя скучающий вид.

Эксперты федерального центра криминальной информации быстро и без особого труда расшиф­ровали письмо, которым “Освобождение” прини­мало на себя ответственность за взрыв лаборато­рии “ДайМар”. Организация изложила свое по­слание на листке почтовой бумаги, которую было нетрудно проследить, к тому же текст был напи­сан от руки заглавными буквами, а на бумаге оста­лись два явственных отпечатка пальцев. Пальцы писавшего были измазаны в грязи, да и сама затея казалась грязной и донельзя наивной.

Изучив почерк и отпечатки, центр криминаль­ной информации и ФБР определили автора пись­ма. Им оказался некий Альфонс Гурик, человек без определенного адреса, многократно привле­кавшийся по делам нашумевших групп протеста. Его послужной список включал в себя множество организаций, носивших такие скандальные назва­ния, что поверить в их существование было очень трудно. Именно Гурик сочинил письмо с угрозами в адрес “ДайМар”.

Однако Малдер уже начинал сомневаться. По­сетив развалины лаборатории, они со Скалли убе­дились в том, что это дело рук профессионалов, умелых, безжалостных и хладнокровных. Аль­фонс Гурик представлялся наивным дилетантом, который, может быть, и заблуждался, но уж зато' вполне искренне, от души. По мнению Малдера, он никак не мог сотворить то, что случилось с “ДайМар”.

Как только Гурик приблизился к ящику номер 3733, набрал комбинацию и открыл маленькую дверцу, намереваясь вынуть оттуда почту, Скалли посмотрела на Малдера и кивнула. Они разом шагнули вперед, сунув руки в карманы пальто, чтобы достать бумажники со служебными удосто­верениями.

- Господин Альфонс Гурик, мы агенты ФБР, - произнесла Скалли твердым непреклон­ным голосом. - Вы арестованы.

Лысый резко повернулся, с громким звуком уронил корреспонденцию на пол и прижался спи­ной к ящикам. На его лице застыл ужас.

- Я ничего не делал! - воскликнул он. - Вы не имеете права!

Клиенты почтамта отпрянули назад, изумлен­ные и испуганные. Из окошек высунулись головы служащих. Они вытянули и шеи, чтобы лучше раз­глядеть происходящее.

Скалли вынула из внутреннего кармана сло­женный лист бумаги.

- Вот ордер на арест, и в нем указана ваша фамилия. По данным ФБР, именно вы являетесь автором письма, которым некая организация при­знает за собой ответственность за взрыв лаборато­рии “ДайМар”, повлекший гибель двух научных сотрудников.

- Но ведь... - Лицо Гурика побелело. Стара­ясь найти подходящие слова, он раздвинул губы, и между ними повисла струйка слюны.

Малдер подошел к задержанному и крепко взял его за руку, заранее отцепив от пояса наруч­ники. Скалли стояла поодаль, держась настороже, готовая к любым сюрпризам, которые мог препод­нести Гурик. Агент ФБР всегда должен быть наче­ку, каким покорным и обескураженным ни казал­ся бы арестованный.

- Мы с удовольствием выслушаем вашу вер­сию, господин Гурик, - сказал Малдер и, воспользовавшись замешательством арестованного, сковал ему руки за спиной. Скалли по памяти за­читала Гурику его права, но он, похоже, и без того знал их наизусть. Судя по досье, Гурика семь раз задерживали по обвинению в мелком вандализ­ме - он бил камнями окна и разрисовывал безгра­мотными ругательствами стены компаний, кото­рые ему не нравились. Малдер считал его челове­ком принципиальным и по-своему неплохо начи­танным. Гурику хватало смелости отстаивать свои убеждения, хотя порой он подозрительно легко от них отказывался.

Малдер повел арестованного к выходу, Скалли нагнулась и собрала разбросанные по полу бума­ги, после чего они втроем покинули почтамт.

Ровно через тридцать секунд, будто по сигналу будильника, Гурик открыл рот и начал оправды­ваться:

- Ладно, признаюсь: это я отправил письмо! Но я никому не причинял вреда! Я никого не убивал, ничего не взрывал!

Малдер подумал, что он, вероятно, говорит правду. Прежние выходки Гурика доставляли людям немало хлопот, и все же было трудно пред­ставить его в роли хладнокровного разрушителя, способного уничтожить целое здание.

- Как это просто - взять собственные слова обратно, - заметила Скалли. - Особенно те­перь, когда погибли два человека и вы опасаетесь обвинений в убийстве. Это вам не мелкое хулиган­ство, за которое вас арестовывали в прошлом.

- Я был лишь одним из пикетчиков. Мы и раньше устраивали демонстрации у стен “Дай-Мар”... но на сей раз лаборатория вдруг взорва­лась. Внезапно все завопили и забегали, но я не делал ничего противозаконного.

- Зачем же вы написали письмо? - спросил Малдер.

- Кто-то ведь должен взять на себя ответст­венность, - отозвался Гурик. - Я подождал не­сколько дней, но никто так и не признался. Взрыв лаборатории - настоящая трагедия, но она имела бы смысл лишь в том случае, если бы кто-нибудь объявил во всеуслышание о том, против чего мы боролись. Я полагал, что нашей целью было осво­бодить подопытных животных, потому-то и напи­сал это письмо... В этой акции принимали участие несколько независимых групп. Там был один че­ловек, который всерьез намеревался покончить с “ДайМар” и ее сотрудниками, он-то и составил черновик письма и раздал его всем участникам еще до начала митинга. Он показывал нам видео­кассеты, похищенные материалы. Вы не поверите, какие ужасные опыты они ставили над животны­ми. Вам нужно собственными глазами увидеть то, что они сделали с несчастной собакой.

Скалли сложила руки на груди и спросила:

- Куда же он подевался, этот человек?

- Мы не смогли его отыскать. Видимо, он струсил. Поэтому я в конце концов сам отправил письмо. Мир не должен оставаться в неведении!

Оказавшись на улице, Гурик бросил унылый взгляд в сторону дряхлого облупившегося фургона, покрытого рыжими пятнами грунтовки. Дра­ные сиденья машины были завалены коробками с листовками, картами, газетными вырезками и прочими образцами печатной продукции. Кузов фургона был обляпан наклейками и переводными картинками. Малдер заметил, что один из “двор­ников” оторван, к счастью, на пассажирской сто­роне ветрового окна.

- Но я ничего не взрывал, - с жаром настаи­вал Гурик. - Даже камни не бросал. Мы только кричали и размахивали лозунгами. Не знаю, кто бросал бомбы, но, во всяком случае, не я.

- Расскажите нам об организации “Освобож­дение”, - попросил Малдер, следуя заведенному порядку. - Какова ее роль в этих событиях?

- Это моя выдумка, клянусь! Организация “Освобождение” официально не зарегистрирова­на, в ней состоит один-единственный человек - я сам. Любой гражданин имеет право создать любую организацию, не так ли? Я и раньше так делал. В ту ночь у стен лаборатории собралось много народу, множество групп, там были люди, которых я видел впервые в жизни.

- Так кто же организовал налет на “Дай-Мар”? - спросила Скалли.

- Не знаю. - Гурик по-прежнему стоял у фургона, упираясь в него руками, но теперь он повернул голову и посмотрел на Скалли через плечо. - Мы, активисты, поддерживаем связь между группами, встречаемся, беседуем. Мы не всегда согласны друг с другом и тем не менее за­частую объединяем свои силы. Я думаю, выступ­ление против “ДайМар” было организовано одной из мелких групп, боровшихся за права жи­вотных, против генной инженерии, либо профсо­юзами или даже какой-нибудь религиозной сек­той фундаменталистов. Разумеется, учитывая мои былые заслуги, они не могли оставить меня в сто­роне.

- Еще бы, - проворчал Малдер. Он надеял­ся, что арестованный поможет отыскать участни­ков “Освобождения”, но теперь создавалось впе­чатление, будто Гурик и есть единственный член своей собственной группы.

По его словам, огромная толпа пикетчиков со­бралась у лаборатории по воле никому не извест­ных людей, устроила взрыв и пожар, уничтожила здание... и тут же рассеялась без следа, будтсГиспа-рившись. Устроители кровавого побоища очень тонко спланировали выступления отдельных групп - их членам даже в голову не пришло, что их сгоняют в одно место к определенному часу, будто стадо овец.

У Малдера создавалось впечатление, что лабо­ратория “ДайМар” стала жертвой тщательно раз­работанной акции.

- Чем же так провинилась “ДайМар”? - ос­ведомилась Скалли.

Гурик возмущенно вскинул брови.

- Чем провинилась, спрашиваете вы?! - вос­кликнул он. - Жестоким обращением с животны­ми, естественно. “ДайМар” - это медицинский исследовательский центр. Уж вы-то должны знать, чем занимаются в таких местах.

- Понятия не имею, - ответила Скалли. - Знаю лишь, что сотрудники лаборатории были на пороге важного открытия, которое могло помочь людям, страдающим раковыми заболеваниями.

Гурик фыркнул и повернул голову:

- Ну да, конечно. Можно подумать, у жи­вотных меньше прав на спокойное существова­ние, чем у человека. Какая неслыханная мер­зость - мучить животных ради продления жизни людей!

Скалли посмотрела на Малдера, не веря соб­ственным ушам. Ну как спорить с таким субъ­ектом?

- Между прочим, наши данные свидетельст­вуют о том, что исследования в “ДайМар” ограни­чивались опытами на крысах, - сообщил Малдер.

- Вы лжете, - отрезал Гурик. Пропустив его слова мимо ушей, Малдер по­вернулся к Скалли и сказал:

- Он ничего не знает. По-моему, его подста­вили люди, жаждавшие расправиться с Кеннесси и его лабораторией, а вину свалить на других.

Скалли вскинула брови:

- Кому это могло понадобиться и зачем? Малдер устремил на нее суровый взгляд:

- Полагаю, Патриция Кеннесси знает ответ на этот вопрос, и поэтому она в опасности.

При упоминании имени пропавшей женщины на лице Скалли появилась болезненная мина.

- Мы должны найти Патрицию и Джоди, - сказала она, - а заодно допросить Дарина. Отыскать Джоди будет несложно. Лечение раковой опухоли изрядно подточило силы мальчика, и в самое ближайшее время ему потребуется меди­цинская помощь. Мы должны найти его во что бы то ни стало.

- Лечение рака! - вспылил Гурик. - Вы зна­ете, как это делается? - Он издал горловой звук, как будто собирал слюну для плевка. - Посмот­рели бы вы на эти операции, на эти химикаты, на эту аппаратуру, при помощи которой врачи терза­ют животных, собак и кошек, любую тварь, кото­рую им удается подобрать на улице!

- Я очень хорошо знаю о том, как трудно продвигаются онкологические исследования, - ледяным тоном произнесла Скалли, вспоминая о том, что ей довелось пережить, о том, что лечение рака порой оказывается столь же мучительным и опасным, как и само заболевание. - Порой эксперименты дают результаты, которые можно использовать только в будущем, - продолжала она, не в силах сдерживаться. - Я не одобряю излишних страданий животных и безжалостного обращения с ними, но исследования помогают людям, помогают отыскать новые способы лече­ния смертельных болезней. Простите, но я никак не могу согласиться с вашими взглядами.

Гурик вывернул шею и посмотрел Скалли в лицо.

- Думаете, они не ставят опытов над людь­ми? - Испуганное выражение его глаз уступило место жгучей ярости. Гурик иронически скривил губы, и кожа на его выбритом лице собралась складками. - Все они ублюдки и садисты. Вы ни­почем не стали бы спорить со мной, если бы соб­ственными глазами увидели некоторые их экспе­рименты. - Он набрал полную грудь воздуха и добавил: - Вы не знаете всего того, что знаю я.

 

13

Административное здание Кристал-Сити

Штат Виргиния

Среда, 11:30

 

Адам Ленц сидел за столом в безликом, скудно обставленном кабинете и задумчиво разглядывал лежащую перед ним видеокассету. Кассета все еще воняла дымом пожара в “ДайМар”, и Ленцу не терпелось поскорее ее просмотреть.

Ни на дверях кабинета, ни на новеньком столе Ленца не было табличек с его именем и долж­ностью, неотъемлемых атрибутов власти чинов­ника, привычных и совершенно бесполезных. Адам Ленц был обладателем множества званий и должностей и мог выбирать любое по своему усмотрению. Ему лишь оставалось решить, какие из них лучше всего соответствуют порученному делу.

Его окружали голые стены. Кабинет помещал­ся внутри здания, и здесь не было ни окон, ни жалюзи, через которые мог проникнуть посторонний взгляд. Да и само здание ничем не отличалось от прочих унылых государственных строений, словно ульи напичканных кабинетами, в которых отправляла свои обязанности расплодившаяся бюрократия.

По вечерам федеральные чиновники - клерки, секретари и курьеры - разъезжались по домам в Гаитенсберг, Джорджтаун, Аннаполис, Силвер-Спринг... и Кристал-Сити практи­чески вымирал, превращаясь в город-призрак Порой Ленц специально задерживался на рабо­те, чтобы полюбоваться стадными инстинктами масс.

Одной из обязанностей Ленца здесь, в этом безымянном федеральном здании, было наблюде­ние за ходом работ Дэвида и Дарина Кеннесси в лаборатории “ДайМар”. Такие же исследования параллельно проводились и другими научными коллективами - в КАЛТЕХе, в амесовском цент­ре НАСА, в Институте молекулярной инжене­рии, даже в японской корпорации “Мицубиси”, - но на счету братьев Кеннесси было не­сколько впечатляющих достижений и оригиналь­ных идей, поэтому Ленцу казалось, что именно они скорее всего первыми разрешат проблему в целом.

Он следил за работой Кеннесси, был свидете­лем их замечательных успехов, подгонял их и, когда нужно, сдерживал. Уже первые опыты на крысах и других мелких животных дали удиви­тельные, порой ужасающие результаты. Разумеет­ся, образцы и прототипы сразу же были изъяты и, как полагал Ленц, уничтожены. Однако даже после того как Дарин покинул лабораторию, Дэвид продолжал трудиться в одиночку, и весьма успешно. Развитие событий постепенно вышло из-под контроля, но Дэвид был слеп и глух.

Ленц надеялся, что конфискованная видеокас­сета не пострадала от огня, в котором погибла лаборатория “ДайМар”. Бригада чистильщиков перерыла развалины сверху донизу в поисках улик, уцелевших образцов и документации. Обна­ружив потайной сейф, они изъяли его содержимое и передали Ленцу видеокассету.

На столе Ленца стоял портативный телевизор с видеомагнитофоном. Он повернул экран к себе, воткнул вилку аппарата в сеть, запер дверь каби­нета и погасил неоновые лампы, мерцавшие под потолком. Откинувшись на спинку обычного кон­торского кресла - он не был сторонником экстравагантных новомодных удобств, - Ленц сунул кассету в приемную щель магнитофона, на­строил трекинг и громкость и приготовился смот­реть.

На экране появилась сверкающая чистотой и огнями лаборатория. По клетке, предназначен­ной для крупных подопытных животных, расха­живала собака. Пару раз она жалобно тявкнула, неуверенно взмахивая хвостом, словно надеялась, что ее вот-вот отпустят на волю.

- Славный мой Вейдер, - произнес Дэвид Кеннесси, появляясь в поле зрения видеокамеры, и скомандовал: - Место! Сидеть!

Кеннесси прошелся по комнате, запустил паль­цы в темные волосы и смахнул со лба струйку пота. Ему явно было не по себе, и он хорохорился, стараясь скрыть неуверенность. Дарин Кеннес­си - вероятно, более умный из братьев - бросил исследования и залег на дно около полугода назад. Но Дэвид был не столь сообразителен и продол­жал работать.

Результаты деятельности его группы представ­ляли огромный интерес, и Дэвиду, судя по всему, захотелось еще раз подчеркнуть это, сняв видео­фильм. Он не знал, что успешное завершение ис­следований будет означать его собственную ги­бель. Он слишком далеко зашел, напугав тем самым людей, которые никогда по-настоящему не верили в то, что он сумеет решить поставленную перед ним задачу.

Но Ленц знал о тяжелом заболевании сына Дэ­вида и понимал, что ухудшающееся состояние Джоди может подтолкнуть его отца на неоправ­данный риск. Это было опасно.

Кеннесси самолично настроил камеру, на мгновение заслонив объектив руками, заставив изображение вздрогнуть. Чуть поодаль у клетки с собакой стоял тучный широкоплечий ассистент Джереми Дорман, похожий на чудовище Фран­кенштейна рядом со своим создателем.

- Порядок, - сказал Кеннесси в микрофон камеры. На заднем плане слышались разнообраз­ные шумы - жужжание воздушного фильтра и диагностической аппаратуры, скрежет мелких лабораторных грызунов, сновавших по своим собственным клеткам. - Щи мы вам паккажем ниста-ящее классна-е шеу - объявил Дэвид.

Можно подумать, кто-то еще помнит Эда Салливана, сказал себе Ленц.

Кеннесси встал перед объективом, принял эф­фектную позу и сказал:

- Я изложил свои данные во всех подроб­ностях и отправил куда следует. Предваритель­ные эксперименты на грызунах дали ошеломляю­щие результаты, но мои отчеты либо остались непрочитанными, либо кому-то не хватило ума понять, что в них написано. Похоже, мои доку­менты тонут в ваших бумажных морях, и мне это надоело. Я считаю, что сделанное нами открытие способно перевернуть мир, и думаю, что оно стоит того, чтобы кто-то из вас оторвался наконец от кроссворда и хотя бы мельком заглянул в наши записи.

Нет, господин Кеннесси, думал Ленц, глядя на экран. Ваши бумаги не потерялись. Мы очень вни­мательно их изучили.

- Ты же знаешь этих канцелярских крыс, Дэвид. Неужели ты думаешь, что они могут разо­браться в сути работ, которые финансируют? - пробормотал Дорман и тут же прикрыл рот рукой, словно испугавшись собственной смелости.

Кеннесси посмотрел на часы и вновь перевел взгляд на ассистента.

- Вы готовы, герр Дорман? - осведомил­ся он.

Дорман засуетился и положил руку на клетку. Сидевший в ней черный Лабрадор уткнулся носом в ладонь ассистента и чихнул. Дорман едва не выпрыгнул из собственных башмаков.

- Ты уверен, что нам стоит повторить эту процедуру? - спросил он.

Кеннесси смотрел на помощника с неприкры­тым презрением:

- Нет, Джереми. Я хочу немедленно бросить эту затею, прикрыть лавочку и позволить Джоди умереть. И вообще я подумываю бросить медици­ну и стать почтенным бухгалтером.

Дорман растерянно замахал руками.

- Что ты, что ты, - забормотал он. - Я лишь хотел еще раз убедиться...

На дальней стене из литого бетона висел пла­кат, где был изображен Альберт Эйнштейн, пере­дающий факел человеку, которого лишь немногие люди знали в лицо, - Эрику Дрекслеру. Тот, в свою очередь, протягивал факел воображаемому зрителю: Ваша очередь, господа! Дрекслер при­надлежал к числу первых пламенных фантазеров и мечтателей, стоявших у истоков современной генной инженерии.

Жаль, что мы не успели до него добраться, по­думал Ленц.

Черный пес выжидательно посмотрел на хо­зяина и уселся в центре клетки, постукивая хвос­том по полу.

- Славная собачка, - пробормотал Кен­несси.

Джереми Дорман исчез из поля зрения и не­сколько секунд спустя появился вновь, неся в руках тяжелую мощную винтовку “смит-и-вессон”. Ленц знал из донесений своих людей, что Дорман сам ездил в портлендский оружейный ма­газин и приобрел там винтовку за наличный рас­чет. И даже не включил ее в заявку на финансиро­вание.

Покрывшись испариной, Дорман осмотрел оружие и повернулся к клетке. Кеннесси тем вре­менем продолжал вещать:

- Сейчас я покажу вам нечто удивительное. Полагаю, нет смысла напоминать, что все будет происходить в реальности. Никаких трюков и спецэффектов. - Он скрестил руки на груди, устремил в объектив жесткий взгляд и отчека­нил: - Я намерен потрясти вас до такой степени, чтобы вы наконец отбросили свои предрассуд­ки. - Потом он повернулся к Дорману и распо­рядился: - Как только приготовитесь, Гридли, можете стрелять.

Дорман нерешительно замялся, словно не по­нимая, к кому обращены слова Дэвида, потом вскинул “смит-и-вессон” и прицелился в собаку.

Кадык Дормана заходил вверх-вниз, выказывая его нервозность.

Почуя неладное, пес забился в дальний угол клетки и издал низкое угрожающее рычание. Тем­ные глаза Вейдера встретились с глазами ассис­тента, и пес обнажил клыки. У Дормана затряслись руки. Лицо Кеннесси вспыхнуло от ярости.

- Стреляй, Джереми, черт бы тебя побрал! Кончай тянуть резину!

Дорман дважды спустил курок. На видеозапи­си выстрелы прозвучали отрывисто, но негромко. Обе пули угодили в черного пса, отбросив его на стальные прутья. Одна из пуль попала ему в груд­ную клетку, другая раздробила позвоночник. Из пробитых отверстий хлынула кровь, заливая шерсть Вейдера.

Пес взвизгнул и грузно осел на пол, тяжело дыша.

Дорман тупо взирал на оружие.

- Господи, - пробормотал он. - Защитники прав животных распнут нас на кресте.

Кеннесси, не теряя ни секунды, выступил впе­ред и разразился заранее продуманной и отрепе­тированной речью. Это был его звездный час. Сколь бы напыщенными ни казались его слова, Дэвид знал, что они произведут желаемый эф­фект.

- Мои открытия прокладывают путь много­численным практическим приложениям, и имен­но потому так много людей столь долго работали над этой проблемой. Исследователь, первым до­бившийся столь впечатляющего успеха, принесет обществу потрясение, равного которому не знало человечество. - Он говорил так, словно обра­щался к совету директоров, а тем временем в клетке за спиной Дэвида истекал кровью его пи­томец.

Ленц почувствовал невольное уважение к этому человеку. Он кивнул сам себе и подался вперед, положив локти на стол и наклонившись к экрану телевизора. Вот вам еще одна причина, по которой мы обязаны держать работы Кеннесси в секрете и публиковать результаты только тогда, когда это будет совершенно необходимо, думал он.

Дэвид повернулся к клетке и бросил на издыха­ющего пса холодный отчужденный взгляд иссле­дователя.

- В случае такой тяжелой травмы первой за­дачей наномашин является отключение болевых центров пострадавшего, - сказал он.

Вейдер сидел в клетке, озадаченно вывалив на­ружу язык. Казалось, пес не замечает зияющих дыр в своей спине. Он неуклюже попытался при­встать и тут же распластался на полу, слизывая с шерсти кровавые потеки. Еще секунду спустя его набрякшие веки медленно закрылись, и вскоре черный Лабрадор мирно уснул, положив морду на передние лапы. Он глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух.

Кеннесси опустился на колени подле клетки и потрепал собаку по голове.

- Деятельность наномашин сопровождается выделением тепловой энергии, и температура тела Вейдера повысилась на несколько градусов. Посмотрите на его раны, они уже почти прекрати­ли кровоточить. Джереми, поставь камеру побли­же и снимай крупным планом.

Дорман стоял, будто оглушенный, погом вдруг сорвался с места и схватил камеру. Картина дрог­нула и поплыла, затем вновь стала четкой. На эк­ране появилось пулевое отверстие. Кеннесси не­сколько секунд помолчал, предоставив изображе­нию самому говорить за себя, и наконец вновь приступил к прерванной лекции:

- Обширные механические повреждения, по­добные тому, которое мы сейчас наблюдаем, исце­лить гораздо проще, нежели многие широко рас­пространенные заболевания, например, рак. Для заживления огнестрельной раны требуется лишь аккуратно совместить нарушенные ткани, восста­новить их структуру и наложить клеточный бан­даж. Однако если речь идет о генетическом забо­левании, требуется перестроить каждую отдель­ную клетку, вычленив и исправив все аномалии ее строения. Лечение ракового больного может за­нять недели и даже месяцы, ну а пулевые раны... - Дэвид повел рукой, указывая на непо­движное тело черного Лабрадора. - ... Короче го­воря, Вейдер уже завтра будет как ни в чем не бывало гоняться за белками.

На лице Дормана были написаны изумление и недоверие.

- Если все это попадет в газеты, нас вышибут с работы, - сказал он.

- Вряд ли, - улыбнувшись, отозвался Кен­несси. - Держу пари на коробку собачьих бис­квитов.

Менее часа спустя Вейдер проснулся. Его по­качивало от слабости, но он быстро набирал силы, поднялся на ноги, встряхнулся и залился здоро­вым веселым лаем. Кеннесси открыл дверцу клет­ки, и пес выскочил наружу, ластясь к хозяину в ожидании внимания и похвалы. Дэвид громко рас­смеялся и взъерошил ему шерсть.

Ленц оторопело наблюдал за происходящим. Теперь он видел, что Кеннесси добился куда более значительного успеха, а его исследования грозили еще большими неприятностями, чем представлялось до сих пор. Ленцу оставалось лишь добрым словом помянуть своих людей, кото­рые изъяли образцы и уничтожали все прочие улики.

И если что-либо подобное станет достоянием широкой публики, Ленц не исключал возможнос­ти возникновения последствий планетарного мас­штаба. Нет, все материалы должны быть уничто­жены.

Он вынул из магнитофона кассету и запер ее в сейф для секретных документов. К счастью, не­сгораемый шкаф “ДайМар” уберег кассету и про­чие бумаги от пожара, но Ленц уже перестал со­мневаться в том, что некоторые образцы ускольз­нули от внимания его людей.

Теперь, после просмотра фильма, он наконец полностью осознал смысл перехваченного теле­фонного разговора Дэвида Кеннесси и его жены в ту ночь, когда было совершено нападение

Дэвид говорил отрывистым возбужденным го­лосом, не давая супруге даже вставить слово:

- Патриция, возьми Джоди и Веидера и уез­жай! Немедленно! Случилось то, чего я боялся больше всего. Вы должны бежать. Я оказался в ловушке, но вы еще успеете скрыться. Бегите! Не давайтесь им в руки!

После этих слов запись прервалась. Судя по всему, Патриция поняла, о чем идет речь, и не теряла ни секунды. К тому времени, когда люди Ленца добрались до ее загородного дома, она ис­чезла, взяв с собой сына и собаку.

Просмотрев видеозапись, Ленц понял, что со­вершил серьезную ошибку. До сих пор он полагал, что у Патриции могли оставаться какие-то записи и научные данные, но теперь он видел, что опас­ность многократно возросла.

Как он мог проглядеть? Черный Лабрадор и был тем самым псом, а не просто домашним лю­бимцем, которого Патриция не решилась бросить, уезжая. Это было подопытное животное, и в его крови обитали наномашины, дожидаясь своего часа, готовясь заполонить собой весь мир.

Болезненно поморщившись, Ленц схватился за телефон, однако тут же замер и аккуратно поло­жил трубку на рычаг. Он не мог признаться на­чальству в таком грубом промахе. Он должен дей­ствовать лично.

Все остальные материалы сгорели в пожаре, но теперь Адаму Ленцу предстояло мобилизовать все имеющиеся в его распоряжении силы и сред­ства, потребовать подкрепления и денег - столь­ко, сколько будет нужно.

Ему предстояло отыскать женщину, мальчиш­ку и, самое главное, их пса.

 

14

Коттедж семейства Кеннессп.

Кост-Реиндж, штат Орегон.

Среда, 13:10

 

Полуденное солнце залило яркими лучами прогалины на орегонских холмах, высветив длин­ные просеки, по которым возили вырубленный лес. Патриция и Джоди сидели за столом в гости­ной у окна, отдернув занавески и погасив лампы. Они собирали сложную картинку-головоломку, которую нашли на кедровом кресле, стоявшем в оконной нише.

Перед тем как взяться за игру, они позавтрака­ли холодными бутербродами и пачкой отсырев­ших в сыром воздухе картофельных чипсов. Джоди стоически переносил тяготы, а Патриция не уставала радоваться тому, что у сына вновь появился аппетит. Он заметно поправился, но Патриция опасалась тешить себя надеждами. Она со страхом ждала того мгновения, когда со щек Джоди вновь исчезнет румянец и его состояние опять начнет ухудшаться.

А пока Патриция старалась не отпускать сына ни на шаг. Кроме Джоди, у нее ничего не осталось.

Они вдвоем сидели у стола, склонившись над разбросанными кусочками мозаики. Готовая кар­тинка должна была изображать восход Земли над лунными кратерами, сфотографированный эки­пажем “Аполло”. Большую часть маленького де­ревянного столика занимала голубовато-зеленая сфера. Некоторые континенты были собраны не до конца, и на месте недостающих кусочков зияли бреши.

Игpa не доставляла Патриции и Джоди особого удовольствия. Они попросту убивали время, отго­няя мрачные мысли.

Патриция и Джоди разговаривали мало, пред­почитая тишину, как это часто бывает у людей, вынужденных коротать вдвоем долгие дни. Порой они обменивались отрывочными воскли­цаниями, бросали друг другу шутку или замеча­ние, понятные только им самим. Джоди протянул руку с зубчатым кусочком снежной антарктичес­кой шапки, проверяя, как он подходит к соседним картонкам.

- Мам, а у тебя нет знакомых, которые быва­ли в Антарктике? - спросил он.

- Туда не продают билетов, малыш, - отве­тила Патриция, растягивая губы в улыбке.

- А папа ездил туда? Для экспериментов? Брови Патриции начали тревожно хмуриться, и она, спохватившись, вновь заставила себя улыб­нуться.

- Ты имеешь в виду, чтобы проводить меди­цинские опыты? И на ком же? На пингвинах? Или на белых медведях?

Почему бы и нет? Вейдера-то он не пощадил... Джоди насмешливо потряс головой и сказал:

- Белые медведи живут на Северном полюсе. Тебе, мам, следовало бы привести в порядок свои познания.

Порой он говорил точь-в-точь как его отец.

Патриции пришлось объяснить сыну, почему они скрываются от окружающего мира, почему им пришлось ждать до последней минуты, пока нако­нец они не получили ответы на некоторые вопро­сы и не выяснили, кто истинный виновник траге­дии “ДайМар”.

Дарин расстался с братом после долгих ожес­точенных споров относительно опасностей, ко­торые таили в себе их исследования. Он бросил работу в лаборатории и ушел к “вольным дика­рям”, сторонникам естественного образа жизни, обитавшим в орегонской глуши. С той поры Дэвид отзывался о Дарине с презрением, не забывая вся­кий раз помянуть дурным словом “луддитов”, к которым присоединился его брат.

Дарин не раз предупреждал Дэвида об опас­ности, которая поджидает их в том случае, если результаты исследований получат огласку, но Дэвид почему-то был уверен, что его достижения могут оценить только люди, получившие естественнонаучное образование.

- Всегда приятно увидеть, что твой собесед­ник умнее, чем ты о нем думал, но такое случается крайне редко, - говаривал он.

Однако Патриция понимала, что Дэвид наи­вен. Да, смысл его открытий был недоступен боль­шинству простых людей, они были слишком слож­ны, и осознание той угрозы и тех перемен, кото­рые несли человечеству “чудеса” Дэвида, требо­вало особого дара предвидения. И все же его ис­следования не остались незамеченными. Дарин испугался и сбежал, и для этого у него были доста­точно веские причины. Теперь Патрицию зани­мал лишь один вопрос: кто за всем этим стоит?

В толпе пикетчиков, осадивших “ДайМар”, смешалась разношерстная публика: религиозные секты, защитники прав животных, представители рабочего движения и бог его знает кто еще - иные безобидные, другие кровожадные. Дэвид погиб в огне, успев лишь предупредить Патрицию об опасности. Беги! Скрывайся! Не давайся им в руки!

Поначалу Патриция решила, что нападение на лабораторию - это лишь очередная шумиха, под­нятая демонстрантами, и вскоре все уляжется. За­хватив сына и собаку, она несколько часов бес­цельно колесила по округе, потом увидела вспыш­ку взрыва и услышала удаленный гул, и в ее душу закрались самые тягостные подозрения. Она бро­силась домой, надеясь застать там Дэвида или хотя бы записку от него.

Вместо этого она обнаружила, что дом под­вергся обыску. Неизвестные искали материалы Дэвида и его домочадцев. Патриция тут же уехала, захватив только самые необходимые вещи. Подго­няемые страхом, они мчались прочь от Тигарда, Портленда и укрыться в лесной глуши.

Несколько раз Патриция останавливалась на темных стоянках и меняла номера машины. До­ждавшись, когда время подошло к полуночи, она сняла в банкомате Южена максимальную сумму, какую можно было брать за один раз, потом пере­секла город и, как только пробило двенадцать, то есть начался новый день, разыскала другой аппа­рат и сняла еще одну суточную порцию денег. После этого она двинулась к побережью, направ­ляясь к старому заброшенному коттеджу Дарина, где они с Джоди могли укрываться сколь угодно долго, пока вновь не почувствуют себя в безопас­ности.

Уже долгие годы Патриция работала на дому, составляя архитектурные проекты на бездоговор­ной основе, - особенно в последние месяцы, когда состояние Джоди начало стремительно ухудшаться, как из-за рака, так и химио - и радио­терапии.

Прошло уже немало лет с тех пор, как Пат­риция спроектировала этот домик в подарок своему деверю. Воспользовавшись взятым напро­кат оборудованием, Дарин сам провел электри­чество, накатал подъездную дорожку, спилил не­сколько деревьев, но так и не сумел превратить коттедж в настоящее жилище. Он был всецело поглощен исследованиями, которым уделял по двадцать пять часов в сутки, - несомненно, под влиянием Дэвида.

О существовании давно построенного, а теперь заброшенного дома не знала ни одна душа, и ни­кому даже в голову не пришло бы искать там семью Кеннесси. Дарин скрылся из виду полгода назад, и его коттедж оказался самым лучшим мес­том, где Патриция и Джоди могли перевести дух и решить, что им делать дальше.

А теперь вдобавок пропал и Вейдер. Он был последней искоркой радости для Джоди, послед­ним якорем, который еще держал его на плаву. Черный Лабрадор так радовался переезду в лес, где он мог вволю резвиться на природе. Всю свою жизнь он провел в городе среди заборов и стен и вот неожиданно очутился в самой гуще орегон­ских лесов.

Патриция ничуть не удивилась исчезновению Вейдера и все же сомневалась, что он вернется домой. Может быть, следовало держать его на привязи, но как она могла решиться посадить его на цепь, когда сама находилась здесь в положении пленницы? Пленницы в изгнании. Патриция была так напугана, что даже сняла с собаки ошейник и бляху. Теперь, если пса поймают, собьют маши­ной или подстрелят, он уже не вернется назад, и найти его будет невозможно.

Джоди тяжело переживал пропажу четвероно­гого друга, но не терял надежды. В эти дни маль­чика занимала лишь одна мысль - ожидание воз­вращения Вейдера. Если не обращать внимания на уныние Джоди, он казался все более здоровым; на его голове, облысевшей после химиотерапии, вновь отросли волосы, а такой резвости и энергии, как сейчас, он не проявлял уже очень долгое время. Джоди вновь начинал походить на нор­мального ребенка.

И все же тоска по Вейдеру мучила его, словно незаживающая рана. Всякий раз, уложив на место очередной кусочек мозаики, он выглядывал из-за открытых занавесок в окно, внимательно при­сматриваясь к лесной опушке.

Внезапно Джоди вскочил на ноги.

- Мама, он вернулся! - воскликнул мальчик, отталкивая в сторону кресло.

В первую секунду Патрицию охватил страх. Она подумала о том, что Джоди, вероятно, увидел охотника или другого постороннего человека, ко­торый мог заметить дом и выдать беглецов. Но потом сквозь сетчатую дверь донесся собачий лай. Патриция поднялась из-за стола с мозаикой, с изумлением наблюдая за черным Лабрадором, вы­скочившим из-за деревьев.

Джоди оттолкнулся от стола и бросился к двери. Он мчался к собаке с невероятной прытью, и Патриции показалось, что мальчик вот-вот рас­квасит себе нос о дорожку или споткнется о пень или какой-нибудь сук, валяющийся во дворе.

- Джоди! Осторожно! - крикнула она. Не хватало только, чтобы парень сломал себе руку - тогда пиши пропало. До сих пор Патриции удава­лось избегать общения с врачами и прочими людь­ми из тех, что обязаны вести записи и спрашивать имена.

Наконец мальчик благополучно добрался до пса, и они оба начали наперебой демонстрировать друг другу свою радость. Вейдер лаял и описывал круги, высоко подпрыгивая. Джоди обнял Лабра­дора за шею и повалил его на влажную траву, взъерошив черный мех и перепачкав его землей.

Наконец вымокшие насквозь и покрытые тра­вяной зеленью Джоди и Вейдер бросились на­перегонки к коттеджу. Патриция вытерла руки о кухонное полотенце и вышла на крыльцо.

- Я же говорила, с ним все будет в поряд­ке, - сказала она.

Джоди, радостно сияя глазами, лишь кивнул головой и погладил пса.

Патриция наклонилась и, зарывшись пальцами в мех Вейдера, провела ладонью по его телу, цеп­ляясь золотым обручальным кольцом за черные пряди шерсти. Лабрадор, изнывая от нетерпения, послушно стоял на месте, переминаясь с ноги на ногу и вывесив наружу язык. Его хвост болтался, словно потерявший управление руль корабля, и псу пришлось упереться всеми четырьмя лапами, чтобы не потерять равновесие.

Патриция похлопала его по макушке, и Вейдер поднял на нее свои темно-карие глаза.

- Жаль, что не умеешь говорить, - промол­вила Патриция, качнув головой. - Ты бы расска­зал нам много интересного.

 

15

Ветеринарная клиника Хагарта.

Линкольн-Сити, штат Орегон.

Среда, 17:01

 

Скалли услышала собачий лай еще до того, как они с Малдером подъехали к ветеринарной кли­нике тихого прибрежного городка Линкольн-Сити.

Лечебница помещалась в большом старом доме, перестроенном для приема клиентов. Его белая алюминиевая обшивка была покрыта кляк­сами плесени, а деревянные ставни уже давно сле­довало перекрасить. Скалли и Малдер поднялись по бетонным ступенькам и открыли дверь.

Во время поисков Дарина, беглого братца Дэ­вида, внимание Малдера привлекло сообщение, поступившее из ветеринарного департамента. Стоило Скалли отправить запрос по поводу пред­варительных результатов анализа жидкости из трупа погибшего охранника, и центр регистрации заболеваний тут же выдал сообщение об образце с подобными свойствами - и, кстати, поступив­шем из того же сельского района штата Орегон.

В клинику Эллиота Хагарта поступил черный Лабрадор, в крови которого было обнаружено ана­логичное вещество. Это совпадение заинтересо­вало Малдера - теперь у него по крайней мере появилась зацепка для дальнейших поисков.

При появлении агентов у секретаря вытяну­лось лицо. В приемной было полно народу. Кли­енты сидели в складных креслах, а рядом располо­жились их питомцы - в клетках возились котята, собаки, завывая, рвались с поводков. На книжном стеллаже стояли месячной давности экземпляры “Таймс”, “Кэт Фэнси” и “Пипл”. По стенам были развешаны плакаты, предупреждавшие об опас­ности кошачьего белокровия, ушных клещей и глистов.

Малдер подошел к секретарю и предъявил свое удостоверение.

- Агент Фокс Малдер, Федеральное бюро расследований, - представился он. - Нам нужен доктор Хагарт.

- Вам назначено? - Слова Малдера не сразу достигли ее сознания, но потом женщина моргну­ла и встрепенулась. - Как вы сказали? ФБР?

- Мы хотим поговорить с ним собаке, кото­рую доктор лечил два дня назад, - вмешалась Скалли. - Он отправил образец ее крови в центр регистрации заболеваний.

- Доктор Хагарт примет вас сразу, как только освободится. Кажется, он сейчас проводит операцию по удалению яичников, - отозвалась жен­щина. - Может быть, пройдете в его кабинет? Малдер вежливо шаркнул ножкой:

- С вашего позволения, мы подождем его здесь.

Сорок пять минут спустя, когда голова Скалли уже начинала гудеть от визга и завываний страж­дущих животных, на пороге комнаты появился по­жилой ветеринар. Его глаза растерянно, но с лю­бопытством моргали под кустистыми бровями. Выявить среди посетителей агентов ФБР было со­всем нетрудно.

- Прошу в мой кабинет, - сказал он и, про­водив Малдера и Скалли в маленькую процедур­ную, закрыл за собой дверь.

Середину комнаты занимал большой стол из нержавеющей стали, в воздухе висел неистреби­мый запах мокрой шерсти и дезинфицирующих средств. Из-за стеклянных дверец шкафов по­блескивали термометры, шприцы и иглы для ле­чения бешенства, собачьей чумки и изгнания со­литера.

- Откровенно говоря, я впервые имею дело с ФБР, - произнес Хагарт тихим спокойным голо­сом, в котором тем не менее угадывалось беспо­койство. - Чем могу служить?

- Вчера вы направили в ЦРЗ образчик крови вашего пациента, черного Лабрадора, - ответила Скалли. - Мы хотим задать вам несколько воп­росов.

Малдер вынул из кармана фотографию Вейдера, найденную в разгромленном доме Кеннесси.

- Взгляните, доктор, - сказал он. - Та ли это собака, которую вы лечили?

- Опознать животное по такой фотографии практически невозможно, - заметил ветеринар, удивленно вскинув брови. - Впрочем, размеры и возраст соответствуют. Вполне вероятно, это и есть то самое животное. - Он моргнул. - А что, тут замешано какое-то преступление? При чем здесь ФБР?

Скалли показала ему снимки Патриции и Джоди Кеннесси.

- Мы ищем этих людей, и у нас есть основа­ния полагать, что они и есть хозяева пса. Доктор покачал головой и пожал плечами:

- Нет, собаку привезли другие люди. Ее сбил автомобиль, на котором ехала семья туристов. Мужчина хотел только одного - побыстрее вы­браться отсюда. На заднем сиденье фургона хны­кали дети. Была поздняя ночь. И все же я оказал псу помощь, хотя и не видел в этом особого смыс­ла. - Он еще раз качнул головой. - Когда живот­ное умирает, это видно невооруженным глазом. Ошибки быть не может. Но этот пес... с ним про­изошла странная вещь.

- Странная? В каком смысле? - спросила Скалли.

- Он получил тяжелейшие повреждения, - ответил ветеринар. - Глубокие раны, сломанные ребра, таз и позвоночник, разрывы внутренних органов. Я был уверен, что он умрет, к тому же пес, вероятно, страдал от сильнейшей боли. - Доктор рассеянно провел ладонью по только что вымытому столу, оставляя на нем следы паль­цев. - Я перебинтовал его, но надежды не было. Пса лихорадило, у него была такая высокая темпе­ратура, какой я не видывал в жизни. Именно поэ­тому я взял образец крови. То, что я обнаружил, поставило меня в тупик.

Брови Малдера дрогнули. Скалли посмотрела на напарника, потом вновь перевела взгляд на ста­рика и сказала:

- Мне казалось, после столкновения с авто­мобилем температура тела должна была упасть. Особенно если пес был в шоке и начинал впадать в состояние комы.

Доктор медленно кивнул головой:

- Совершенно верно. Это-то меня и озадачи­ло. Я подумал, что пес был болен еще до происше­ствия на дороге. Может быть, именно поэтому он растерялся и попал под машину. - На лице Хагарта появилась беспокойная, почти тревожная мина. - Когда я увидел, что пес безнадежен, я усы­пил его, введя пентабарбитал натрия. Десять куби­ков, с явным избытком для собаки такой массы. В таких случаях остается лишь одно - избавить жи­вотное от страданий... а этот пес очень страдал.

- Нельзя ли взглянуть на труп? - спросила Скалли.

- Нет, - сказал ветеринар и отвернулся. - Боюсь, это невозможно.

- Почему? - осведомился Малдер. Хагарт глянул на агентов из-под серых кустис­тых бровей и вновь принялся рассматривать свои тщательно вымытые пальцы.

- Я отправился в лабораторию, приступил к анализу крови, и в этот миг в операционной под­нялся переполох. Вернувшись туда, я увидел, как Лабрадор спрыгнул со стола. Между тем я готов поклясться, что у него были сломаны лапы и рас­плющена грудная клетка.

Скалли откинулась на спинку кресла, недовер­чиво внимая словам ветеринара.

- Вы осмотрели пса?

- Нет, не смог. - Хагарт покачал головой. - Я попытался его поймать, но он облаял меня и бросился к двери. Я побежал следом, но этот чер­ный дьявол скрылся в ночи с резвостью щенка.

Скалли увидела, как брови Малдера поползли вверх. Ветеринар нервным жестом пригладил во­лосы. Похоже, воспоминания о минувших событи­ях выбили старика из колеи.

- Кажется, я видел тень, скрывшуюся среди деревьев, но сказать наверняка не могу, - про­должал он. - Я покликал пса, но он, по-видимо­му, прекрасно знал, куда направляется.

- Вы утверждаете, будто бы животное, сбитое машиной и получившее смертельную дозу яда... каким-то образом сумело спрыгнуть с вашего опе­рационного стола и выбежало в дверь? - ошеломленно спросила Скалли.

- Подумать только, какая живучесть, - заме­тил Малдер.

- Послушайте, - заговорил ветеринар. - Я не в силах объяснить случившееся. Я несколько часов бродил по лесу, по улицам, заглядывал во дворы, обшарил автостоянку неподалеку отсюда в надежде обнаружить тело, но... ничего не нашел. В газетах и по радио также ничего не сообщали. Мои соседи любят поболтать о загадочных проис­шествиях подобного толка, но и они молчат. Скалли перевела разговор в другое русло.

- Сохранился ли у вас образец крови соба­ки? - спросила она. - Вы можете нам его по­казать?

- Разумеется, - с готовностью отозвался доктор, довольный тем, что ему предоставили воз­можность подтвердить свои слова, и пригласил агентов в маленькую лабораторию, где проводи­лись простейшие анализы крови и выделений жи­вотных. На столе под лампами дневного света стоял массивный стереоскопический микроскоп.

Хагарт вынул из ящичка предметное стекло, под покровной пластинкой которого виднелся вы­сохший и уже побуревший мазок крови. Поместив стекло под объектив, он включил лампу нижней подсветки и, отступив в сторону, жестом предло­жил Скалли посмотреть в окуляр.

- Когда я впервые его рассматривал, - ска­зал ветеринар, - в крови кишели крохотные се­ребристые крупинки. До сих пор я не встречал ничего подобного, хотя за долгие годы практичес­кой работы мне доводилось сталкиваться с самы­ми разнообразными паразитами, обитающими в крови животных. Нематоды, амебы, всевозмож­ные микроорганизмы... но эти частицы - нечто невиданное. Поэтому я отправил образец в ЦРЗ.

- А они позвонили нам, - сказала Скалли, наклоняясь к прибору и рассматривая кровяные клетки, окруженные сверкающими блестками на редкость правильной формы - угловатой, чересчур геометрической. Скалли видела такое впервые.

- Когда эти частицы еще двигались, они были похожи на... нет, я не в силах их описать, - про­должал старик ветеринар. - Теперь они непо­движны - то ли мертвы, то ли впали в спячку, если можно так сказать.

Скалли внимательно изучила серебристые час­тицы, но так и не поняла, что они собой представ­ляют. Малдер терпеливо стоял рядом, и наконец Скалли уступила ему место у микроскопа, Малдер бросил на нее понимающий взгляд.

Скалли повернулась к ветеринару и сказала:

- Благодарю вас, доктор Хагарт. Возможно, мы еще обратимся к вам за помощью. Если у вас появятся сведения о местонахождении собаки или ее хозяев, свяжитесь с нами.

- Что же это такое? - спросил ветеринар, шагая вслед за Малдером и Скалли к дверям. - И откуда такое внимание со стороны ФБР?

- Мы ищем людей, пропавших без вести, и дело не терпит отлагательства, - сообщил Мал­дер.

Выйдя из лаборатории, они со Скалли минова­ли приемную, прислушиваясь к странным звукам, доносившимся из-за закрытых дверей смотровых комнат.

Хагарт не спешил возвращаться к своим завы­вающим и мяукающим пациентам. Он остановился у выхода, глядя вслед агентам, которые спуска­лись с крыльца.

Малдер держал свои мысли при себе до тех пор, пока они не уселись в машину и не захлопну­ли дверцы, готовые отправиться в путь.

- По-моему, братья Кеннесси творили в лабо­ратории “ДайМар” настоящие чудеса, - за­явил он.

- Не стану спорить, кровь собаки заражена чем-то необычным, но это еще не значит...

- Ты только представь себе, Скалли, - пере­бил ее Малдер, сверкая горящими глазами. - Что, если им удалось создать невиданную прежде методику регенерации организма? В таком случае Дэвид вполне мог бы испытать ее на своей домаш­ней собаке. - Скалли закусила губу, и Малдер добавил: - А если учесть, в каком состоянии на­ходился его сын, Дэвид вполне мог пойти на любой риск.

Скалли откинулась на спинку сиденья и при­стегнула ремень безопасности.

- Послушай, Малдер, - сказала она. - Ты можешь представить себе лекарство, способное поставить на ноги животное, которое попало под машину, получило смертельные повреждения и вдобавок было усыплено пентабарбиталом?

- Разве что какое-нибудь вещество, рожден­ное совместными усилиями инженера Дарина и биолога Дэвида, - ответил Малдер и завел двига­тель.

Скалли развернула дорожную карту штата Орегон, выискивая на ней очередной пункт расследования, район, в котором скрывался Дарин Кеннесси.

- Но если им и вправду удалось создать такое... э-э-э... чудодейственное средство, то поче­му Дарин бросил свою работу? Зачем кому-то по­требовалось взрывать лабораторию и уничтожать научные данные?

Выехав со стоянки, Малдер остановился на перекрестке, пропуская вереницу автотуристов, которые мчались по шоссе к побережью, потом свернул направо и покатил по дороге, пересекав­шей маленький живописный городок. Вспомнив о погибшем охраннике, зловещих опухолях и зага­дочной слизи, он сказал:

- Возможно, не все эксперименты в “Дай­Мар” были столь успешны. Как знать, вдруг како­му-то опасному образцу удалось вырваться на сво­боду.

Скалли смотрела прямо перед собой:

- Мы должны во что бы то ни стало найти собаку.

Вместо ответа Малдер прибавил скорость.

 

16

Морг благотворительной клиники

Портленд, штат Орегон

Четверг, 2:04

 

Кое-кому могло показаться, что помещения морга в ночное время должны внушать страх или по крайней мере воздействовать на человека уг­нетающе, но Эдмунд считал тихие, слабо осве­щенные покои клиники лучшим местом для учебы. В его распоряжении были долгие часы молчаливого уединения, медицинские книги, по­пулярные издания по криминалистике и справоч­ник коронера.

Когда-нибудь Эдмунд поступит в медицинский колледж, чтобы изучать судебную патологоанатомию. Этот предмет всегда его интересовал. Со временем, если, конечно, он будет усердно учить­ся, Эдмунд и сам сможет стать вторым, а то и первым ассистентом окружного медэксперта Фрэнка Квинтона. Это была его программа-мак­симум.

Учеба давалась ему нелегко, и Эдмунд знал, что колледж окажется для него тяжелым испытанием Именно поэтому он стремился как можно больше выучить самостоятельно, рассматривая иллюстра­ции, диаграммы и вызубривая текст до мельчай­ших подробностей, прежде чем ему представится возможность поступить в образовательное учреж­дение.

Ведь, как ни говори, Авраам Линкольн тоже был самоучкой, и в этом нет ничего постыдного или зазорного. А у Эдмунда было вполне доста­точно свободного времени, самолюбия и настой­чивости, чтобы преодолеть любые преграды на дороге к знаниям.

Неоновые лампы отбрасывали яркие пятна света на белоснежные стены и чистый кафельный пол Оборудование сверкало сталью и хромом Из отверстий вентиляторов доносилось мягкое шур­шание воздуха, напоминавшее дыхание мирно спящего человека. В коридорах клиники царила тишина - ни гудков переговорных устройств, ни звяканья колокольчика лифта, ни вкрадчивых шагов ботинок на резиновой подошве.

В ночную пору Эдмунд дежурил в морге один, и это его вполне устраивало.

Перелистав учебник, он еще раз освежил в па­мяти различия между проникающим и сквозным ранениями. В первом случае пуля входила в тело и оставалась там, а если речь шла о сквозной ране, пуля пробивала его насквозь и вылетала с другой стороны. Как правило, выходное отверстие оказы­валось намного больше входного, представлявше­го собой аккуратную круглую дырочку.

Эдмунд почесал облысевшее темя, вновь и вновь перечитывая определения и стараясь как можно точнее уяснить смысл медицинских терми­нов. Потом он перевернул страницу и взялся за диаграмму огнестрельного ранения, изучая штри­ховые линии различных путей, которые пуля про­кладывает в полости тела, - некоторые из них грозили мгновенной смертью, другие легко подда­вались лечению.

Тишина в морге всегда помогала Эдмунду со­средоточиться, и когда ему наконец удавалось по­стичь суть объяснений, они обычно накрепко за­седали у него в мозгу. Затылок уже начинало сво­дить от напряжения, однако Эдмунд больше не хотел пить кофе или принимать аспирин. Он наде­ялся, что справится и так.

В тот самый миг, когда ему показалось, что он вот-вот преодолеет очередной рубеж, когда он уже собирался подбодрить себя торжествующей улыбкой, слуха Эдмунда коснулся какой-то неяс­ный звук.

Эдмунд вскинул голову, вжал ее в плечи и огля­дел комнату. На прошлой неделе один коллега рассказал ему байку о человеке, которому машина отрезала голову. Попав в госпиталь Аллеганской католической общины, труп якобы встал со стола и вышел на улицу.

В левом углу потолка вспыхивала и гасла нео­новая трубка, но Эдмунд не увидел ни безголовых ходячих тел, ни иных доказательств, которые под­тверждали бы смехотворные городские сплетни.

Взглянув на неисправный светильник, Эдмунд решил, что его напугало мерцание лампы. Вздох­нув, он черкнул короткую записку для ремонтни­ков. Перепроверив температуру в холодильниках, они добавили в систему фреон и заявили, что одноместные камеры - в том числе и “4Е” - ра­ботают так, как положено.

Не услышав более посторонних звуков, Эд­мунд перевернул страницу и приступил к очеред­ной главе, повествующей о разновидностях по­вреждений, наносимых тупыми предметами.

И вдруг он опять уловил это движение, легкий скрежет, шорох... и внезапный громкий удар.

Эдмунд рывком выпрямился, хлопая глазами. Он проработал в морге достаточно долго и знал, что воображение тут ни при чем.

Еще удар. Удар по металлу.

Эдмунд встал, пытаясь определить, откуда до­носится звук. Может быть, какой-нибудь шутник пробрался в морг, чтобы устроить дурацкий розы­грыш... но как ему это удалось? Эдмунд неотлучно находился на посту в течение трех последних часов, но никого не видел, ничего не слышал. Он обязательно запомнил бы всякого, кому вздума­лось бы сюда зайти.

Тишину покойницкой вновь нарушил удар, со­провождаемый скрежетом. Кто-то бился внутри морозильников, все более настойчиво и яростно.

Холодея от предчувствий, Эдмунд метнулся в дальний угол помещения. В глубине души он уже не сомневался, откуда исходит звук - из камер, в которых хранились трупы.

Еще школьником Эдмунд прочел немало страшных рассказов - самыми ужасными были повести Эдгара По - о преждевременных похо­ронах людей, которые на самом деле были живы. Ему доводилось слышать сплетни о жертвах, впав­ших в коматозное состояние, помещенных в каме­ры морга и погибших не столько от травм, сколько от холода, о людях, которым был поставлен непра­вильный диагноз, о диабетическом шоке и эпи­лептических припадках, порой напоминавших смерть.

При всех своих ограниченных медицинских по­знаниях Эдмунд считал эти слухи типичными об­разцами городских сплетен, россказнями выжив­ших из ума старух... но теперь ошибки быть не могло.

Кто-то стучался в дверь холодильника. Стучал­ся изнутри.

Эдмунд наклонил голову, прислушался и крик­нул:

- Эй! Сейчас я выпущу вас оттуда!

Во всяком случае, это было в его силах.

Звук доносился из ящика с наклейками “биоло­гическая опасность”, “следственная улика”, опе­чатанного желтой лентой и помеченного таблич­кой “4Е”. В этой камере содержался труп погиб­шего охранника, и Эдмунд отлично помнил, что покрытое пятнам”, шишками и слизью тело про­лежало в холодильнике несколько дней. Дней? А потом агент Скалли вдобавок сделала вскрытие.

Этот парень никак не мог оставаться в живых.

После крика Эдмунда неумолчный стук утих, и он услышал царапанье и скрежет, напоминавшие крысиную возню.

Эдмунд судорожно проглотил подступивший к горлу комок Неужели это дурная шутка, неужели его опять разыгрывают? Люди частенько издева­лись над Эдмундом и называли его дегенератом. ,

Если это розыгрыш, он с ними сквитается. Но если кто-то попал в беду, Эдмунд обязан прийти на помощь.

- Вы здесь? - спросил он, прикладывая ухо к опечатанному ящику. - Сейчас я вас выпущу.

Эдмунд решительно стиснул побледневшие губы, набираясь храбрости, и дернул ручку каме­ры “4Е”.

Дверца распахнулась. В ящике металось что-то непонятное и ужасное, рвущееся наружу.

Эдмунд вскрикнул и попытался захлопнуть дверцу. Его взгляду предстал темный зев камеры, в котором бился загадочный скрученный клубок, царапая стены и оставляя вмятины на нержавею­щей стали. Выдвижной ящик раскачивался и гро­хотал.

Из камеры высунулся мясистый придаток, сги­баясь немыслимым для суставчатой конечности образом, более всего похожий на... обрубок щу­пальца!

Эдмунд вновь взвыл и подпер дверцу спиной, отчаянно извиваясь всем телом, чтобы щупальце не смогло к нему прикоснуться. Под его тяжестью ящик начал закрываться. Чудовище вытянуло еще несколько отростков, находившихся там, где когда-то были руки и ноги, и принялось цепляться ими за скользкую металлическую дверцу, стара­ясь удержаться на месте и выбраться наружу.

С внутреннего потолка камеры капала тягучая слизь, похожая на слюну.

Эдмунд налег сильнее, и дверца почти захлоп­нулась, придавив два щупальца и многосуставча­тый палец твари. Другие ее конечности, слишком многочисленные, чтобы назвать их руками и нога­ми, извиваясь и раскачиваясь, поползли внутрь.

При этом чудовище молчало, не издавая ни слов, ни болезненных криков, только продолжало неистово скрежетать и колотить по металлу.

Эдмунд напряг все свои силы и раздавил щу­пальце. Чудовище дернулось и втянуло конечнос­ти, прячась в холодильной камере.

Эдмунд, постанывая, привалился к дверце и нажимал до тех пор, пока не раздался щелчок задвижки. Потом он вздохнул, испытывая громад­ное облегчение и трясясь всем телом, повернул ручку, накрепко запер замок и застыл на месте, с ужасом взирая на умолкший холодильник.

Он получил короткую передышку, но уже мгновение спустя запертое в камере создание вновь начало яростно стучать.

- Эй вы там! Потише! - испуганно восклик­нул Эдмунд.

Потом он сделал то, что казалось ему лучшим выходом из положения - бросился к щитку уп­равления и настроил регулятор на самую низкую температуру, до предела замораживая камеры в надежде, что глубокий холод справится с чудови­щем и утихомирит его. Систему только что запра­вили под завязку, и морозильный агрегат должен был мгновенно справиться со своей задачей - со­хранять улики, исключая любую возможность дальнейшего гниения и распада мертвой плоти.

Вероятно, уже сейчас в этом металлическом ящике размером с гроб циркулирует ледяной воз­дух, достаточно холодный, чтобы заморозить кошмарную тварь, каким-то образом занявшую место человеческого трупа.

В следующую секунду из камеры вновь послы­шались неистовые удары - должно быть, чудови­ще охватила предсмертная агония. Эдмунду хоте­лось бежать прочь, но он не решался оставить свой пост. Он не знал, что делать дальше, не знал иного способа справиться с возникшим затрудне­нием... Холод. Холод заморозит чудовище.

Удары и скрип раздавались все реже, и нако­нец Эдмунд сумел собраться с силами, торопливо подбежал к телефону, нажал клавишу и вызвал службу безопасности.

Через несколько минут появились два охран­ника, заранее настроенные скептически и на­смешливо - ночная смена морга беспокоила их ложными вызовами намного чаще, чем любой другой пост в клинике, - а запертое в ящике чу­довище к этому времени окончательно успокои­лось. Замерзло, надо полагать.

Охранники позубоскалили, решив, что Эдмунда подвело излишне живое воображение, но на сей раз он молча снес их издевки.

Когда пришедшие отпирали камеру “4Е”, Эдмунд отодвинулся подальше и еще раз предупре­дил их об опасности, но охранники тем не менее открыли ящик.

Стоило им бросить взгляд на хранящиеся там бренные останки, и смех застыл у них на губах.

 

17

Росс-аилендскии мост

Портленд, штат Орегон

Четверг, 7:18

 

Мост вытягивался над рекой и исчезал в утрен­нем тумане. Его сводчатые кружевные фермы ухо­дили в серую мглу, словно бесконечный туннель.

Для Джереми Дормана это был лишь путь через Уилламет-ривер, отрезок долгой дороги, уводящей прочь из города в лес - туда, где он рассчитывал отыскать Патрицию и Джоди Кеннесси.

Пошатываясь, Джереми сделал шаг, потом еще один. Он не чувствовал своих ступней, которые представлялись ему чем-то вроде мясистых нарос­тов на концах его ног; они и сами по себе казались резиновыми, как будто тело Дормана видоизмени­лось, отрастив на самых неожиданных местах до­полнительные конечности.

Добравшись до верхней точки арки моста, он почувствовал себя так, словно его подвесили в воздухе, хотя темная пелена тумана не давала раз­глядеть реку, катившую свои воды далеко внизу. Огни города, небоскребов и уличных фонарей ка­зались отсюда призрачными искорками света.

Дорман продолжал плестись вперед, сосредо­точив свое внимание на точке, где мост уходил в туман. Его цель была проста - перебраться по мосту на другой берег. Шаг за шагом. А как только Дорман выполнит эту задачу, он поставит себе другую, потом еще одну - и так далее, пока не выберется из Портленда.

Ему казалось, что поросшие лесом прибреж­ные горы и драгоценный пес находятся на неопи­суемо далеком расстоянии отсюда.

Утренний воздух был влажный и холодный, но Дорман его не чувствовал, не замечал даже своей промокшей насквозь липкой одежды. Он весь по­крылся гусиной кожей, но это не имело ни малей­шего отношения к температуре и было лишь еще одним проявлением свирепой болезни, охватив­шей организм Дормана до последней клетки. Как ученый он должен был отнестись к своему нынеш­нему состоянию с интересом, но как жертва неду­га считал его ужасающим.

Дорман с усилием сглотнул. Ему казалось, что горло забито липкой слизью, сочившейся изо всех пор. Когда Дорман стискивал зубы, они свободно шатались в деснах. Поле зрения окружало черное кольцо слепоты.

Дорман двигался вперед. У него не было иного выбора.

По настилу моста прогрохотал тяжелый пикап. В ушах Дормана зазвенело эхо ревущего двигате­ля и скрипа шин. Он смотрел вслед красным габа­ритным огням, исчезавшим во мгле.

Внезапно желудок Дормана сжался в комок, а позвоночник изогнулся, словно рассерженная змея. Он испугался, что его организм вот-вот раз­валится на части, превратившись в лужицу рас­павшейся плоти и судорожно подрагивающих мышц, в желатинообразную массу, которая мед­ленно потечет по решетчатой пешеходной дорож­ке моста.

Дорман издал яростный нечеловеческий вопль, расколовший утреннее безмолвие.

Вытянув слизистую, словно покрытую воском руку, он уцепился за поручень, пытаясь удержать равновесие и заставить тело прекратить биться в конвульсиях. Он опять потерял власть над собой.

Ему становилось все труднее справляться с собственным организмом. Биологические систе­мы отказывались подчиняться разуму и начинали жить собственной жизнью. Дорман ухватился за поручень обеими руками и стискивал его до тех пор, пока ему не показалось, что металл вот-вот согнется.

Должно быть, сейчас он был похож на само­убийцу, который перегнулся через ограждение моста, вглядываясь в туманную дымку и шелестя­щую внизу воду, но Дорман и не думал сводить счеты с жизнью. Все, что он делал, было подчине­но одной цели - сохранить себя любой ценой.

Дорман не мог обратиться в клинику - на свете не существовало врачей, способных исце­лить его недуг. И если бы ему пришлось называть себя, он мог бы привлечь к своей персоне нежела­тельное внимание. Он не смел рисковать. Он дол­жен был собраться с силами и терпеть.

В конце концов спазм прошел, и Дорман, чув­ствуя слабость и дрожь, вновь отправился в путь. На сей раз ему удалось совладать с телом, сохра­нить над ним власть. Теперь Дорману предстояло сосредоточиться и освежить в памяти свою цель.

Он должен найти эту проклятую собаку.

Дорман сунул пальцы в нагрудный кармашек рваной куртки и достал оттуда мятую закопчен­ную фотографию, вынутую из разбитой рамки, что лежала в столе Дэвида Кеннесси. Со снимка ему улыбались юное прекрасное лицо Патриции с тонкими чертами, обрамленное светлыми рыже­ватыми волосами, и худощавый растрепанный Джоди, всем своим видом показывая, как они счастливы, - это были добрые времена, когда Джоди еще не болел лейкемией, а у Дэвида не было безрассудного, отчаянного стимула к про­должению исследований.

Дорман сузил глаза, накрепко впечатывая изо­бражение в собственную память.

Он был близким другом Кеннесси, он заменял Джоди дядю и был, по сути дела, членом семьи, куда более родным, нежели капризный и грубый Дарин. Хорошо зная Патридию, Дорман имел вполне отчетливое представление о том, где она могла скрываться. Вероятно, Патриция считает,

что она в безопасности, ведь Дарин так любил хранить свои тайны.

Внутренний карман куртки Дормана, словно свинцовый кистень, оттягивал тяжелый револь­вер, взятый у погибшего охранника.

Добравшись в конце концов до противополож­ного конца Россайлендского моста, Дорман свер­нул на запад. Где-то вдали маячили покрытые ту­маном лесистые прибрежные горы.

Дорман рассчитывал найти Кеннесси и увести с собой пса, не попавшись на глаза Патриции и Джоди. Ему претила сама мысль об убийстве - черт возьми, парень и так уже стоял одной ногой в могиле, лейкемия превратила его в настоящий скелет, - но если придется, Дорман застрелит их, и собаку тоже. Сейчас, когда речь шла о жизни и смерти, его отношение к семейству Кеннесси не имело никакого значения.

Его руки и без того были по локоть в крови.

Он еще раз проклял Дэвида и его наивность. Дарин оказался умнее и смылся, забравшись в пе­щеру и завалив вход камнями. Дэвид же, вспыль­чивый и неосторожный, охваченный стремлением помочь Джоди, в своей слепоте никак не желал понять, кто и зачем финансирует его работу. Не­ужели он действительно думал, что в лаборато­рию “ДайМар” вкладывают миллионы только для того, чтобы Дэвид Кеннесси мог пораскинуть моз­гами и отыскать морально оправданный способ применения своего открытия?

Дэвид забрел на минное поле политики, дав ход всем тем событиям, которые привели к столь ужасающим результатам, в том числе поставив Джереми Дормана перед необходимостью сделать первый шаг для собственного спасения.

Шаг, который закончился неудачей. Хотя про­тотип и сохранил на первых порах его жизнь, тело Дормана постепенно превращалось в биологичес­кий кисель, и теперь он ничего не мог с этим поделать.

Во всяком случае, до тех пор, пока не отыщет собаку.

 

18

Побережье штата Орегон.

Четверг, 12:25

 

Малдер подкатил к колонке маленькой обшар­панной бензозаправки и, выйдя из машины, бро­сил взгляд в сторону стеклянной будочки с эмбле­мой “Континентал-ойл”. В глубине души он рас­считывал увидеть старичков, сидящих в креслах-качалках на крылечке, или хотя бы служащего, который выскочит из конторы с выражением фальшивой сердечности на лице.

Скалли тоже выбралась из салона, чтобы раз­мяться. Они с Малдером несколько часов кряду мчались по шоссе номер 101, разглядывая суро­вый ландшафт побережья, проносясь мимо кро­хотных деревушек и одиноких домов, прятавших­ся в складках лесистых холмов.

Где-то неподалеку обитала группа “вольных дикарей”, к которым ушел брат Дэвида Кеннесси, и где-то в этих же местах черный Лабрадор попал под машину. По мнению Малдера, это не было случайным совпадением. Он намеревался отыс­кать Дарина и получить от него исчерпывающую информацию о работах, проводившихся в “Дай-Мар”. Если Дарин знал о взрыве в лаборатории, он мог также знать о том, где скрывается Пат­риция.

Однако сведения об “отшельниках” были неяс­ны и расплывчаты. Сам принцип, который их объ­единял, заставлял общину держать свое местона­хождение в секрете, отказываясь от услуг теле­фонной и электрической компаний. Вероятно, найти лагерь будет ничуть не проще, чем отыскать Патрицию и Джоди.

Малдер отвинтил пробку бензобака и снял с колонки заправочный пистолет. В тот же миг дверь конторы распахнулась, едва не слетев с пе­тель, и оттуда выскочил приземистый седовласый мужчина с брюшком. По-видимому, он не имел никакого понятия об “обслуживании с улыбкой”.

- Эй, убери свои лапы от пистолета! - рявк­нул он, наливаясь гневом. - Тут тебе не самооб­служивание!

Малдер посмотрел на патрубок, который дер­жал в руках, потом перевел взгляд на транспарант, предлагавший посетителям самим заправлять свои машины. Толстяк подскочил к нему и вырвал из его пальцев шланг, словно это была опасная игрушка, попавшая в руки ребенку. Он сунул сопло в бак и нажал рукоятку, после чего гордели­во отступил в сторону, как будто эту деликатную операцию можно было доверить только опытному профессионалу.

- В чем дело, мистер? - осведомилась Скалли.

Толстяк бросил на нее сердитый взгляд, потом посмотрел на Малдера так, словно клиенты пред­ставлялись ему непроходимыми тупицами. Глянув на номерной знак машины, взятой ими напрокат, он качнул головой и пробурчал:

- Тут вам не Калифорния, а Орегон. Мы не позволяем дилетантам накачивать себе бензин.

Малдер и Скалли переглянулись поверх крыши автомобиля, и Малдер полез во внутрен­ний карман пальто.

- Вообще говоря, мы не калифорнийцы. Мы федеральные служащие, работаем в ФБР, и смею вас заверить, заливка горючего в бак - не самая трудная из тех наук, которые нам преподавали в Квантико. - Он взмахнул удостоверением, ука­зал в сторону Скалли и добавил: - Между про­чим, моя напарница не уступает мне в умении заправлять машину.

Толстяк скептически воззрился на Малдера. Его рваная фланелевая рубаха была покрыта мас­ляными пятнами, а щеки выбриты полосами, при­давая ему неряшливый неопрятный вид. Судя по всему, этот человек за всю жизнь ни разу не оск­вернил свои пальцы завязыванием галстуков.

Скалли показала ему фотографию Патриции и Джоди Кеннесси.

- Мы ищем этих людей, - сказала она. - Женщину лет тридцати пяти и ее двенадцатилет­него сына.

- Впервые вижу, - отозвался толстяк и впе­рил взгляд в заправочный пистолет. На счетчике колонки, сменяя друг друга, щелкали цифры.

- У них есть собака, - добавил Малдер. - Черный Лабрадор.

- Впервые вижу, - повторил толстяк.

- Вы даже не посмотрели на снимок, - ска­зала Скалли, вытягивая руку с фотографией над крышей автомобиля и поднося ее поближе к гла­зам заправщика.

Тот тщательно изучил снимок и вновь отвер­нулся.

- Впервые вижу. У меня есть более важные занятия, чем разглядывать всякого проезжаю­щего.

Малдер приподнял брови. По его мнению, этот человек принадлежал к тому типу людей, которые очень внимательно рассматривают любого клиен­та и любого незнакомца, попавшегося им на глаза. Малдер ничуть не сомневался, что еще до захода солнца воя-округа в радиусе десяти миль будет знать о федеральных агентах, рыщущих по про­сторам орегонского побережья.

- Не доводилось ли вам слышать о поселении “вольных дикарей” в этом районе? - спросил он. - У нас есть основания полагать, что люди, которых мы разыскиваем, могут укрываться там у своих родственников.

На лице толстяка появилась удивленная мина:

- Да, есть такие. Эти придурки прячутся в горах, в самой чащобе, и ни один человек, у кото­рого найдется хоть капля здравого смысла, нипо­чем не решится приблизиться к их лагерям.

Скалли протянула ему свою визитную кар­точку.

- Если вы что-нибудь узнаете, позвоните нам, пожалуйста, - попросила она. - Мы не собира­емся арестовывать этих двоих. Они не совершили ничего противозаконного. Им нужна помощь.

- Буду рад выполнить свой гражданский долг, - отозвался толстяк и, догнав показания счетчика до круглой суммы, в приступе внезапной щедрости слил в бак остатки горючего в шланге еще на несколько центов.

Малдер расплатился, получил квитанцию, и они со Скалли уселись в машину.

- Здешний народ предпочитает уединение, особенно вдали от городов, - сообщил Мал­дер. - Штат Орегон дает прибежище всевозмож­ным отшельникам, поклонникам естественного образа жизни - короче говоря, всякому, кто не желает общаться с внешним миром.

Скалли бросила взгляд на фотографию, лежа­щую у нее на коленях, посмотрела на улыбающее­ся лицо Джоди Кеннесси, и Малдер понял, какая дума занимает ее мысли.

- Хотела бы я знать, что заставило брата Дэ­вида так поспешно скрыться из виду, - сказала она.

Миновало еще четыре часа, в течение которых Малдер и Скалли стучались в двери, заглядывали в кафе, сувенирные лавки и музеи, и Малдер уже начинал сомневаться в том, что от их методичных систематических поисков будет какой-то толк, если им не удастся раздобыть другие, более на­дежные сведения о местонахождении Дарина Кеннесси.

У них было две возможности: прохлаждаться в номере мотеля в Линкольн-Сити либо что-то де­лать. Малдер, как правило, не любил сидеть сложа руки.

Он взял в руки сотовый телефон, намереваясь проверить, можно ли дозвониться до окружного медэксперта Фрэнка Квинтона, чтобы узнать ре­зультаты анализов загадочной слизи, и обнару­жил, что это невозможно - они выехали за преде­лы зоны действия аппаратуры. Малдер вздохнул, подумав, что к этой минуте они со Скалли, должно быть, пропустили с десяток звонков. Лесистые горы были практически необитаемы, и, уж конеч­но, там вряд ли имелось надлежащее электрообо­рудование. Сотовые подстанции оказались слиш­ком далеко друг от друга, чтобы обеспечить на­дежную связь. Малдер сложил антенну и сунул телефон в карман.

- Похоже, мы отрезаны от внешнего мира, - сказал он Скалли.

По обе стороны дороги возвышались величест­венные сосны, напоминая вход в католический собор. Асфальт был покрыт мокрыми листьями, хвоей и скользкой влагой. Кому-то из местных жи­телей пришло в голову установить вдоль обочины забор из колючей проволоки, увешанный через равные промежутки табличками “Хода нет”.

Малдер медленно катил по дороге, оглядыва­ясь вокруг.

- Не очень-то дружеский прием, как ты пола­гаешь?

- На мой взгляд, хозяева малость перестара­лись, - ответила Скалли. - Человек, который че­ресчур дорожит своим уединением, непременно что-то скрывает. Не кажется ли тебе, что где-то рядом находится лагерь “отшельников”?

Малдер краешком глаза заметил движущееся черное пятно, крупное животное, бегущее вдоль дороги. Он прищурил глаза, присмотрелся и нажал на тормоз.

- Скалли! Гляди! - Малдер ткнул пальцем, уже не сомневаясь в том, что видит за забором черного пса, похожего по размерам на пропавшее животное. Пес бросил на него любопытный взгляд и скрылся среди деревьев. - Выходи, Скалли, - добавил Малдер. - Надо проверить. А вдруг это Вейдер?

Он поставил машину на узкую гаревую обочи­ну и выскочил на асфальт. Скалли волей-неволей пришлось ступить в кювет, и она внимательно гля­дела себе под ноги.

Малдер бросился к забору, раздвинул ржавую проволоку и, нагнув голову, пробрался на ту сто­рону и повернулся, чтобы помочь Скалли. Пес несколько секунд наблюдал за ними из-за дере­вьев, потом нервно затрусил прочь. Малдер бежал за ним, ломясь сквозь кусты.

- Эй, собачка! - крикнул он и попытался свистнуть. Пес гавкнул, повернулся и помчался во весь опор.

Скалли бежала следом.

- По-моему, если ты хочешь подманить пуг­ливую собаку, нужно действовать совсем по-дру­гому, - заметила она.

Малдер остановился, но, услышав собачий лай, воскликнул:

- Вперед, Скалли!

Даже здесь, в безлюдной чащобе, то и дело попадались висящие на деревьях жестянки “Нет хода”, “Частная собственность” и “Нарушители будут наказаны”. Некоторые из них были испещ­рены дырочками от крупной дроби.

Скалли поторапливалась, но держалась насто­роже, не забывая о более чем реальной опасности, которую представляли собой ловушки и другие незаконные меры предосторожности, которыми славились сторонники естественного образа жизни. В любую секунду ее нога могла угодить в проволочный капкан, а сама она - очутиться на дне глубокой ямы.

Малдер, лавируя между деревьями и задыха­ясь, бежал вслед за черным Лабрадором вверх по склону. Наконец он достиг макушки холма и ока­зался на границе участка, отмеченного транспа­рантами “Опасность”.

Вскоре его догнала раскрасневшаяся Скалли, и они вдвоем поднялись на вершину.

- Ну и ну, - пробормотала Скалли.

Внезапно навстречу выбежала завывающая со­бачья свора, и в этот миг Скалли увидела увенчан­ный колючей проволокой сетчатый забор, за кото­рым располагался целый городок из приземистых домиков, силосных ям, сборных коттеджей и сто­рожевых будочек.

Черный пес бежал к лагерю.

Малдер и Скалли остановились, чувствуя под ногами мягкую лесную землю, и в тот же миг из будочек по углам городка выскочили вооружен­ные мужчины. На порогах домиков показались жители. Из окон выглядывали женщины, которые держали на руках младенцев, судя по всему, соби­раясь защищать их от вторжения, казавшегося им полицейской облавой. Мужчины разразились криками, подняли винтовки и открыли предупре­дительный огонь в воздух.

Малдер немедленно задрал руки. Из лагеря вы­скочили еще несколько собак - овчарки, ротвей­леры и доберман-пинчеры.

- По-моему, это и есть те самые “вольные дикари”, которых мы с тобой ищем, - промолви­ла Скалли.

 

19

Лагерь “вольных дикарей”.

Четверг, 17:09

 

- Мы из ФБР! Позвольте мне достать свое удостоверение! - крикнул Малдер и с нарочи­той неспешностью полез во внутренний карман куртки.

Однако все стволы по-прежнему оставались нацелены на него, и Малдер понял, что отшельни­ки не имеют ни малейшего желания общаться с представителями государственных властей.

Из толпы выступил длиннобородый мужчина средних лет и, подойдя к ограде, вперил в пришед­ших гневный взгляд.

- Что, федеральные агенты уже разучились читать? - спросил он твердым интеллигентным голосом. - Чтобы проникнуть сюда, вам при­шлось миновать десятки запрещающих знаков. У вас есть оформленный по всем правилам ордер?

- Простите, сэр, - отозвалась Скалли. - Мы лишь пытались поймать вашу собаку. Большую черную собаку. Мы ищем человека по имени Дарин Кеннесси и имеем основания полагать, что он может поделиться с нами сведениями относи­тельно вот этих людей, женщины и ребенка. - Она сунула руку в карман и вынула фотографии.

- Сделав хотя бы один шаг вперед, вы окаже­тесь на минном поле, - предупредил бородач. Остальные взирали на Малдера и Скалли со все возраставшим недоверием. - Так что стойте где стоите.

Малдер сомневался, что хозяева собак позво­лили бы своим питомцам бегать где заблагорассу­дится, если бы лагерь действительно окружало минное поле... впрочем, кто их знает? А Малдеру совсем не хотелось спорить с этим человеком.

- Кто они, те люди, которых вы ищете? - осведомилась женщина с тяжелой винтовкой в руках. Она выглядела столь же грозно, как и муж­чины. - И какое у вас дело к Дарину?

Малдер сделал каменное лицо, стараясь не вы­дать своего волнения. Наконец-то им удалось на­пасть на след брата Дэвида Кеннесси!

- Мальчик, изображенный на этой фотогра­фии, - племянник Дарина Кеннесси, и ему требу­ется неотложная медицинская помощь, - ответи­ла Скалли, повышая голос. - У них был пес, чер­ный Лабрадор. Мы увидели вашу собаку и решили, что это и есть та самая, которую мы ищем.

Мужчина с бородой рассмеялся:

- Это спаниель, а не Лабрадор.

А что случилось с отцом ребенка? - спросила женщина.

- Его недавно убили, - ответил Малдер. - Лаборатория, в которой он работал - и Дарин тоже, - погибла в пожаре. Женщина и мальчик исчезли. Мы подумали, что они могли спрятаться здесь, в вашем лагере.

- Почему мы должны вам верить? - произ­нес мужчина. - Может, вы и есть те люди, о кото­рых нас предупреждал Дарин.

- Позовите Дарина! - крикнула женщина, оглянувшись через плечо, и, посмотрев на борода­ча, добавила: - Пусть он сам решает. У нас доста­точно винтовок, чтобы в случае надобности утихо­мирить этих двоих.

- Мы не причиним вам беспокойства, - за­верила ее Скалли. - Мы лишь хотим кое-что узнать.

По ступенькам одной из землянок поднялся худощавый мужчина с копной густых светло-каш­тановых волос. Он нерешительно подошел побли­же, остановившись рядом с бородачом и сердитой женщиной.

- Я Дарин Кеннесси, брат Дэвида, - сказал он. - Что вам угодно?

Малдер и Скалли вкратце ввели его в курс дела, и на лице Дарина появилось выражение глубокой скорби.

- Если не ошибаюсь, вы и прежде ожидали чего-то в этом роде, еще до уничтожения лабора­тории и убийства вашего брата? - спросил Мал­дер. - Уже несколько месяцев назад вы отказа­лись продолжать исследования и спрятались здесь, скрылись от постороннего взгляда...

Дарин вспылил.

- Я бросил исследования из этических сооб­ражений! - воскликнул он. - Я увидел, что наши эксперименты принимают зловещий харак­тер, к тому же мне не нравились некоторые фонды... источники, из которых мой брат получал финансирование. Я решил отмежеваться от этих работ и людей, которые за ними стояли, и порвал с ними полностью и окончательно.

- Мы предпочитаем держаться подальше от таких людей и избегаем контактов с окружающим миром, - пояснил бородач. - Мы строим здесь сообщество крепких семей и добрых заботливых соседей. Мы не желаем иметь дела с такими, как вы - людьми в костюмах и галстуках.

Малдер вздернул подбородок.

 

- Не доводилось ли вам, ребята, читать мани­фест Юнабомбера? - спросил он. Дарин нахмурился:

- То, как Юнабомбер распорядился достиже­ниями физики взрывчатых веществ, возмущает и тревожит меня ничуть не меньше, чем те опаснос­ти, которые сулят иные научные открытия. Не все, конечно. Но в особенности нанотехнологии.

Кеннесси умолк, чтобы набрать в грудь возду­ха. Малдер подумал, что могучему интеллекту со­здателя компьютерных микросхем тесно под нарочито простецким обликом “вольного дикаря” в грубой домотканой рубахе.

- Крохотные самовосстанавливающиеся час­тицы, достаточно маленькие, чтобы действовать внутри человеческой клетки, достаточно гибкие, чтобы приспосабливаться к любым условиям... и достаточно умные, чтобы знать, что они дела­ют, - продолжал Дарин.

Малдер посмотрел на Скалли.

- Воистину, великое порой заключается в малом, - насмешливо произнес он. Глаза Дарина полыхнули яростью:

- Именно потому, что наномашины так малы, они могут очень быстро перемещать свои состав­ные части. Хороший пример тому - колибри, ма­шущая крылышками. Рой наномашин, запущен­ных в кучу руды или в бак с морской водой, соби­рает содержащееся там серебро, золото или пла­тину до последнего атома и складывает их в кон­тейнеры, действуя организованно, беззвучно, не тратя лишней энергии.

- Это и была ваша работа в “ДайМар”? - спросила Скалли.

- Я начал эти исследования намного рань­ше, - ответил Дарин. - Потом мы с Дэвидом объединили усилия и направили наши идеи в дру­гое, более волнующее русло. Наномашины спо­собны выполнять внутри человеческого тела ту же работу, которой заняты белые кровяные тельца, избавляющие организм от микробов, бактерий и вирусов. Но в отличие от кровяных телец наши крохотные врачи могут исследовать цепи ДНК и, обнаруживая клетку, которая грозит вызвать по­явление раковой опухоли, перепрограммировать ДНК, устраняя найденные мутации. Представьте себе, что нам удалось создать крохотные приборы, которые можно запустить в человеческий орга­низм, чтобы они выполняли там роль “биологи­ческого полицейского” - субмикронных робо­тов, которые отыскивают и излечивают заболева­ния на клеточном уровне.

- Лекарство против рака, - заметил Малдер.

- И любой другой болезни. Скалли бросила на Дарина скептический взгляд:

- Господин Кеннесси, я читала нечто подоб­ное в популярных научных изданиях, но не встре­тила ни единого указания на возможность такого революционного прорыва в области нанотехнологий в течение ближайших десятков лет.

- Наука порой развивается быстрее, чем вы думаете, - отозвался Дарин. - В Висконсинском университете литографическим методом была из­готовлена действующая модель автомобильной коробки передач размером в одну десятую милли­метра. Инженеры телефонной фирмы “Белл” со­здали полупроводниковые приборы, состоящие из кластеров, в каждом из которых насчитывается от шести до двенадцати атомов. Ученые альмаденского центра IBM при помощи сканирующего туннельного микроскопа нарисовали подробную карту Западного полушария на площадке в одну пятнадцатую диаметра человеческого волоса.

- Но ведь размеры контактов, проводов и орудий, которыми манипулирует человек, нельзя уменьшать до бесконечности, - возразил Малдер.

Собачья свора разразилась громким лаем, и бо­родач отправился утихомиривать псов. Дарин на­хмурился, словно разрываясь между необходи­мостью скрывать и отрицать свои научные дости­жения и той явной страстью, которую он питал к бывшей работе.

- Это лишь одна сторона дела. Мы с Дэвидом подобно многим другим решили по примеру при­роды создать самовоспроизводящиеся механиз­мы. К тому времени в Гарвардском университете уже научились использовать аминокислоты и белки в качестве шаблонов для создания уст­ройств, которые не превышали бы своими разме­рами, скажем, живую клетку. Объединив наши знания в области полупроводниковой микроми­ниатюризации и самоорганизации биологических систем, мы с Дэвидом попытались применить на практике достижения гарвардцев, надеясь совер­шить серьезный прорыв в технологиях.

- Удалось?

- Во всяком случае, до моего ухода из лабора­тории исследования развивались успешно. Подо­зреваю, мой недалекий братец продолжал рваться вперед, играя с огнем.

Почему же вы бросили такие многообе­щающие эксперименты?

- У медали всегда есть обратная сторона, гос­подин Малдер, - сказал Дарин, оглядываясь на своих соседей по лагерю. - От ошибок не застра­хован никто. Прежде чем добиться успеха, иссле­дователь, как правило, совершает с полдюжины грубых промахов - это неотъемлемая составляю­щая процесса познания.

Вопрос в следующем: имеем ли мы право на ошибку, если речь идет о нанотехнологиях?

Женщина с винтовкой в руках что-то провор­чала, но оставила свои замечания при себе.

- Представьте себе, что одному из наших первых образцов, примитивному наномеханизму без ограничителей и системы защиты удалось вы­рваться за пределы лаборатории, - продолжал Дарин. - Если он запрограммирован на самораз­множение и его копии обладают тем же свойст­вом, то уже через десять часов в мире будет насчи­тываться около шестидесяти восьми миллиардов наномашин. Менее чем за двое суток оказавшиеся на воле механизмы перелопатят всю планету, об­рабатывая одну-единственную молекулу за раз. Всего лишь два дня отделяют начало процесса от конца света. А теперь попробуйте припомнить хотя бы один случай, когда какое-нибудь прави­тельство ухитрялось столь быстро принять реше­ние, даже оказавшись в критической ситуации.

Теперь Малдер понимал, какой переполох могли вызвать в верхах результаты экспериментов Кеннесси. Стоит ли удивляться тому, что их попы­тались свернуть любой ценой?

- Если не ошибаюсь, вы покинули лаборато­рию еще до того, как могли опубликовать свои открытия, - сказала Скалли.

- Наши результаты никто и никогда не опуб­ликует, - с горечью в голосе отозвался Дарин. - Я всегда знал, что они останутся недоступными для общества. Дэвид то и дело поднимал шум, требуя написать статью, сообщить о результатах наших первых опытов на крысах и мелких грызу­нах, но я всякий раз отговаривал его. И наш ассис­тент Джереми Дорман тоже. - Дарин глубоко вздохнул. - Судя по тому, что лабораторию в конце концов решили взорвать, а наши записи уничтожить, мы подошли к открытию слишком близко.

- Где сейчас находятся Патриция и Джоди? - спросила Скалли. - Они с вами?

- Нет, наши пути-дорожки разошлись, - от­ветил Дарин, фыркнув. - С тех пор как я поселил­ся в лагере, мы не встречались и не разговарива­ли. - Он обвел рукой землянки, сторожевые будки, колючую проволоку, собачью свору и ска­зал: - Это место показалось бы им скучным и унылым.

- Но ведь вы - родной дядя Джоди, - заме­тил Малдер.

- Единственный человек, которого этот мальчишка удостаивал своим вниманием, - это Джереми Дорман. Он-то и был настоящим дядей Джоди.

- Дорман тоже погиб в пожаре, - ввернула Скалли.

- Джереми был нашим младшим компаньо­ном, но он прекрасно разбирался в коммерческой стороне дела, - сказал Дарин. - Он обеспечил первоначальное финансирование и продолжал за­ботиться о том, чтобы мы не испытывали нехватки средств. Когда я ушел, Джереми, вероятно, был счастлив стать правой рукой Дэвида. Кроме рабо­ты, меня с ними ничто не связывало, ни тогда, ни теперь, - добавил Дарин, нахмурившись. Его лицо все больше мрачнело, как будто весть о гибе­ли брата только сейчас начинала проникать в его сознание. - А ведь когда-то мы были очень близ­ки, любили вместе бродить по лесам.

- Где именно? - спросил Малдер.

- Патриция построила маленькую хижину, в которой я прятался, когда надоедало работать.

Скалли посмотрела на Малдера, потом опять на Дарина.

- Не могли бы вы сообщить нам, где находит­ся ваша хижина?

Дарин вновь нахмурился, встревоженный и смущенный.

- Неподалеку от Кольвена, на вырубках, - ответил он.

- Вот моя карточка, - сказал Малдер. - Если объявятся Патриция и Джоди, или вы узнае­те что-нибудь важное...

- В нашем лагере нет телефонов, - раздра­женно перебил его Дарин.

- Спасибо, мистер Кеннесси, мы и так отняли у вас много времени, - торопливо произнесла Скалли, хватая Малдера за рукав.

- Осторожнее на минном поле! - крикнул бородач.

- Постараемся, - отозвалась Скалли.

Усталый и взмокший, Малдер тем не менее с воодушевлением переваривал полученную ин­формацию.

Они шагали по густому лесу, оставляя за спи­ной предупреждающие знаки и направляясь к до­роге, на обочине которой оставили свою машину.

Образ жизни “вольных дикарей” никак не ук­ладывался у Скалли в голове.

- Люди обожают создавать себе трудности, чтобы потом преодолевать их, - пробурчала она.

 

20

Коттедж семейства Кеннессч.

Кост-Реиндж, штат Орегон.

Четверг, 23:47

 

Услышав стон Джоди, Патриция очнулась от беспокойного сна и, отбросив пахнущее плесенью одеяло, уселась на своей узкой койке, стоящей в единственной отдельной спальне коттеджа.

- Джоди!

В коттедже царили темнота и тишина - до тех пор, пока не гавкнул Вейдер. Патриция протерла заспанные глаза, откинула светлые рыжеватые во­лосы с лица и расшвыряла оставшиеся одеяла, словно разрывая путы, держащие ее вдали от мальчика. Сыну нужна ее помощь.

По пути в гостиную Патриция налетела на ста­рое деревянное кресло и пинком отбросила в сто­рону, ушибив ступню.

- Джоди! - еще раз воскликнула она, слепо устремляясь вперед, в кромешную тьму.

Наконец она взяла себя в руки и проделала остаток пути, едва освещенного серебристыми лучами луны. На диване в гостиной лежал Джоди, взмокший от пота. В камине угасали красно-оран­жевые угли, распространяя вокруг скорее запах горящего дерева, чем тепло. После наступления темноты дыма не было видно.

В первое мгновение тлеющие угли напомнили Патриции о взрыве в “ДайМар”, о яростном пла­мени, в котором погиб ее муж. От этого страшного воспоминания Патрицию бросило в дрожь. Дэвид был честолюбив, порывист и, вероятно, преступил грань допустимого риска. Но он искренне верил в свои исследования и работал не покладая рук.

И отдал жизнь за свои открытия... а Джоди потерял отца.

Вейдер, выпрямившись, сидел у постели маль­чика, заботливо обнюхивая его грудь, - верный страж, охраняющий покой хозяина. Увидев Пат­рицию, он шлепнул хвостом по полу, на котором лежала упавшая подушка, и, уткнувшись носом в одеяла, заскулил.

Джоди вновь издал тот самый звук, что испугал Патрицию.

Она замерла на месте, глядя на сына. Вейдер настойчиво смотрел ей в лицо своими живыми карими глазами, потом еще раз заскулил, словно спрашивая, почему она ничего не делает. Но Пат­риция решила не будить Джоди.

Опять ночные кошмары.

В течение последней недели Джоди то и дело просыпался в тихом уединенном доме, испуган­ный и растерянный. Впрочем, уже с первого дня их отчаянного бегства у него было достаточно причин для дурных сновидений. Но был ли в том повинен страх... или что-то иное?

Патриция опустилась на колени, и Вейдер встряхнулся, тычась носом в бок женщине, как бы прося утешить и подбодрить его. Патриция энер­гично похлопала пса по голове - именно так, как он любил.

- Все в порядке, Вейдер, - сказала она, ско­рее пытаясь успокоить себя, чем собаку.

Приложив тыльную сторону ладони ко лбу Джоди, Патриция почувствовала жар. Мальчик шевельнулся, и она подумала, не стоит ли его раз­будить. В организме Джоди шло сражение, насто­ящая война между клетками. И хотя Дэвид не желал признавать содеянного, Патриция прекрас­но знала, откуда у мальчика высокая температура.

Порой она думала, что, может быть, Джоди было бы лучше умереть, - но тут же начинала ненавидеть себя за эту мысль.

Вейдер, мягко ступая, подошел к камину, сунул нос под старое, заваленное тряпками кресло и вернулся к кровати Джоди, неся в зубах мокрый от слюны теннисный мячик. Он хотел играть, словно полагая, что игрой можно все исправить.

Патриция отвернулась от дивана и бросила на собаку хмурый взгляд.

- Ты знаешь, Вейдер, в тебе уж очень много энергии.

Вейдер заскулил и принялся жевать мячик. В памяти Патриции всплыл один вечер, когда они с Дэвидом сидели в гостиной своего старого пригородного дома в Тигарде - дома, который был разорен в ходе недавнего обыска. Джоди, му­чаясь от болей, принял горячую ванну и, прогло­тив болеутоляющее, рано отправился в постель, оставив родителей наедине.

А Вейдер никак не успокаивался. Маленький хозяин не хотел играть, и пес принялся докучать взрослым. Дэвид неохотно возился с Лабрадором, а Патриция наблюдала за ними со смешанным чувством изумления и тревоги. Вейдеру стукнуло двенадцать, столько же, сколько Джоди, и в этом возрасте пес никак не мог быть столь резв и по­движен.

- Вейдер опять как щенок, - сказала Патри­ция. Еще недавно черный Лабрадор, как и поло­жено стареющей собаке, большую часть времени проводил во сне, хотя и не забывал приветство­вать возвращавшихся домой хозяев, обильно слю­нявя им руки и размахивая хвостом. Но в послед­нее время он стал таким энергичным и игривым, каким не был долгие годы. - Интересно, что с ним случилось? - добавила она.

Улыбка Дэвида, его короткие темные волосы и густые брови придавали ему лихой вид.

- Ничего особенного, - сказал он. Патриция выпрямилась и выдернула руку из его пальцев.

- Ты сделал из Вейдера подопытное живот­ное? Что ты с ним сделал? - Она повысила голос, произнося слова с холодной яростью. - Что ты с ним сделал?

Вейдер выронил из пасти игрушку, которую бросал ему Дэвид, и уставился на Патрицию так,

словно она сошла с ума. Зачем кричать, когда они с хозяином так мило играют?

Дэвид в упор посмотрел на Патрицию и вздер­нул брови, сделав простодушно-искреннее лицо:

- Ничего. Честное слово!

Вейдер зарычал и потянул из рук Дэвида иг­рушку, размахивая хвостом и упираясь лапами в ковер. Дэвид сопротивлялся, откинувшись для большей устойчивости на спинку дивана.

- Ты только посмотри на Вейдера! - вос­кликнул он. - Ну как тебе могло показаться, будто с ним что-то неладно?

За долгие годы семейной жизни Патриция на­училась одной вещи и уже начинала ненавидеть себя за излишнюю проницательность. Она отлич­но знала, когда Дэвид лжет...

Поглощенный своими исследованиями, он продвигался вперед с бульдожьим упрямством, невзирая на запреты и ограничения. Он редко со­ветовался с женой и, вгрызаясь в работу, слушался только себя. Такой уж у него был характер.

Дэвид был слишком увлечен экспериментами, не мыслил без них своего существования и заме­тил собравшиеся над “ДайМар” грозовые тучи, когда уже ничего нельзя было сделать. Патриция была не столь наивна, она замечала людей, наблю­давших за домом по ночам, следивших за ней, когда она выходила с Дэвидом, замечала странные щелчки в телефонной трубке... но Дэвид всякий раз с ходу отметал ее тревоги. Его могучий интел­лект оказался на редкость близоруким. И только в самый последний момент он, почуяв опасность, позвонил Патриции и предупредил ее.

Тем временем Джоди погрузился в более спо­койный сон. Его температура оставалась высокой, но Патриция понимала, что тут она бессильна. Подоткнув одеяла, она откинула со лба сына пря­мые липкие от пота волосы.

Вейдер выплюнул мячик, сообразив, что игры не будет. Тяжело вздохнув, он походил кругами напротив дивана и улегся, приняв удобную позу и охраняя покой мальчика.

Успокоенная преданностью собаки, Патриция побрела обратно к своей койке, довольная тем, что ей не пришлось будить сына, не пришлось зажигать лампы, свет которых можно было заме­тить с улицы.

Оставив Джоди спать, она беспокойно вороча­лась на постели, чувствуя, как ее бросает то в жар, то в холод. Едва живая от усталости, Патриция не решалась расслабиться и хотя бы на мгновение потерять бдительность.

Она закрыла глаза и послала молчаливое про­клятие Дэвиду, прислушиваясь к звукам, доносив­шимся снаружи.

 

21

Благотворительная клиника.

Портленд, штат Орегон.

Пятница, 5:09

 

Быстрота, с которой прибыли чиновники, изу­мила Эдмунда, ведь они должны были проделать долгий путь из Атланты, штат Джорджия. Гости держались с таким апломбом, что он даже не ре­шился спросить у них документы.

Эдмунд был счастлив уже оттого, что нашлись люди, поверившие его рассказу.

После вчерашнего ночного происшествия он опечатал бокс “4Е” и до предела понизил темпе­ратуру холодильника, хотя никто из окружающих не выказывал особого желания взглянуть на чудо­вище, так перепугавшее Эдмунда. Он с нетерпе­нием дожидался разговора со своим наставником, медэкспертом Франком Квинтоном, но тот зани­мался анализом образца слизи, полученной в ходе вскрытия. Эдмунд рассчитывал, что Квинтон вот-вот освободится и даст ему возможность подтвер­дить свои слова.

Однако первыми в морге появились эти трое - мужчины неприметной наружности, которые тем не менее действовали так ловко, сноровисто и самоуверенно, что Эдмунд лишь потупил глаза. Невзирая на тщательно отутюженные дорогие костюмы гостей, их внешний вид внушал страх.

- Мы из центра регистрации и учета заболе­ваний, - заявил один из них. Он взмахнул карточ­кой с золотистым щитком и расплывчатой фото­графией и спрятал документ, не дав Эдмунду про­честь хотя бы слово.

- ЦРЗ? - протянул Эдмунд запинаясь. - Значит, вы приехали за...

- Мы вынуждены изъять образец органичес­кой ткани, который хранится в морозильных каме­рах вашего морга, - прервал его мужчина, стояв­ший слева. - Насколько нам известно, вчера у вас случилось чрезвычайное происшествие.

- И еще какое! - воскликнул Эдмунд. - Приходилось ли вам видеть что-либо подобное? Я перерыл свои справочники...

- Соображения безопасности требуют унич­тожить образец, - сказал мужчина, стоявший справа, и Эдмунд почувствовал облегчение при мысли о том, что наконец нашелся человек, кото­рый возьмет на себя ответственность и позаботит­ся о дальнейшем развитии событий.

- Будьте добры предоставить нам все записи и материальные свидетельства, имеющие отноше­ние к хранящемуся у вас трупу, - потребовал мужчина, стоявший в центре.

- Мы обязаны проверить ваши записи отно­сительно трупа и любые образцы, которые вы брали, - добавил мужчина, стоявший в середи­не. - Помимо этого нам придется принять самые энергичные меры к стерилизации каждого квад­ратного сантиметра холодильников вашего морга.

- Как вы полагаете, я не заразился? - спро­сил Эдмунд.

- Это весьма маловероятно. В таком случае у вас немедленно проявились бы симптомы заболе­вания.

Эдмунд поежился и вспомнил о своих обязан­ностях.

- Я... я должен убедиться в том, что у вас есть соответствующие полномочия. Мой шеф, окруж­ной патологоанатом, несет прямую ответствен­ность за хранящиеся здесь останки.

- Это уж точно, - заявил Фрэнк Квинтон, входя в помещение и внимательно приглядываясь к гостям. - Что произошло?

- Уверяю вас, сэр, - заговорил мужчина справа, - мы облечены достаточной властью. Данный случай, вероятно, может быть отнесен к вопросам государственной безопасности и нацио­нального здравоохранения. У нас есть веские ос­нования для беспокойства.

- У меня тоже, - отозвался Квинтон. - Свя­зана ли ваша работа с деятельностью агентов ФБР, которые у нас побывали?

- Нынешняя фаза операции вне их компетен­ции, сэр. Это происшествие грозит серьезной опасностью, если не предпринять должных мер по его локализации.

Суровый жесткий взгляд мужчины, стоящего в середине, заставил смешаться даже видавшего виды патологоанатома.

- Для изъятия э-э-э... биологической массы из холодильника нам придется вызвать целую брига­ду, - сказал первый гость. - Мы обещаем причи­нить вам как можно меньше беспокойства.

- В таком случае, я полагаю... - В голосе мед-эксперта зазвучали вызывающие нотки, но трое сотрудников ЦРЗ торопливо выдворили Квинтона и Эдмунда из тихого опрятного помещения.

- Пойдем, Эдмунд. Выпьем по чашечке кофе, - сказал наконец патологоанатом, бросая через плечо возмущенные взгляды.

Обрадованный приглашением - его еще ни разу не удостаивали такой чести, - Эдмунд вы­звал лифт, и они спустились в кафетерий. Моло­дой человек никак не мог успокоиться; его до сих пор преследовало видение многорукой твари, пы­тающейся выбраться из холодильного бокса морга.

В других обстоятельствах Эдмунд непременно забросал бы учителя вопросами, демонстрируя свои знания, полученные в ходе ночной зубрежки на дежурстве, однако Квинтон сидел молчаливый, рассеянный и глубоко встревоженный, рассмат­ривая собственные пальцы. Он вынул из кармана визитку, которую ему дали агенты ФБР, и принял­ся вертеть ее в руках.

 

* * *

 

Час спустя они вернулись в подвал и увидели, что помещение морга вычищено до блеска и сте­рилизовано. Ящик “4Е” исчез, а вместе с ним и его содержимое. Гости забрали все относящиеся к нему документы, даже не оставив расписки.

- Мы не сможем с ними связаться, чтобы уз­нать результат, - заметил Эдмунд.

Пожилой медэксперт лишь покачал головой.

- Может быть, оно и к лучшему, - отве­тил он.

 

22

“Чертова маслобойка”.

Побережье штата Орегон.

Пятница, 10:13

 

Океан бился о черные скалы с глухим звуком, похожим на грохот падающих камней. Над жи­вописным пейзажем носился холодный ветер, швыряя в лицо Скалли пригоршни соленых брызг.

- Вот это и есть “Чертова маслобойка”, - сказал Малдер, хотя Скалли самым внимательным образом прочла табличку с названием этого чуда природы.

Далеко внизу вода набрасывалась на поплавки-волноломы, ударяя их о выемку в скале, и отступа­ла, становясь молочно-белой и образуя пенистые водовороты. Когда-то там была пещера, но ее свод обрушился, и вместо полости образовалось нечто вроде туннеля, круто уходящего вверх; врываясь в узкую расщелину, вода взмывала в воздух могу­чим столбом, словно выброшенная водяной пуш­кой, выстрелы которой достигали вершины утеса и орошали неосторожных зевак.

Предупреждающие знаки оповещали туристов о том, что в этом месте погибли несколько десят­ков людей, неосторожно спустившихся к самой глотке “маслобойки” и застигнутых неожиданным извержением “гейзера”. Несчастные разбивались о покрытые скользкими водорослями камни, либо их попросту уносило в открытый океан.

Вокруг стояли фургоны, микроавтобусы и лег­ковые машины туристов, прибывавших сюда из других штатов целыми семьями, а также автомо­били местных жителей, приехавших полюбовать­ся побережьем. Над головами, пронзительно крича, носились морские чайки.

Среди прочих машин примостился старый об­шарпанный торговый фургончик; его алюминие­вый навес дребезжал на ветру. Улыбающийся мужчина в шапочке для гольфа продавал сосиски с булочками, кислый кофе, чипсы в пластиковых мешках и банки с прохладительными напитками. На другом краю стоянки женщина с косами зябко куталась в охотничью куртку, присматривая за своими пледами ручной вязки, яростно хлопавши­ми на бельевой веревке.

Борясь с головной болью и глубоко вдыхая хо­лодный соленый воздух, Скалли застегнула пальто на все пуговицы, сберегая тепло. Малдер подошел к самому краю скалы, с любопытством заглядывая вниз и дожидаясь очередного “извержения”. Скалли вынула сотовый телефон и с удовольстви­ем убедилась в том, что сигнал наконец-то стал достаточно сильным. Она принялась нажимать кнопки, набирая номер окружного патологоана­тома.

- Ах, это вы, агент Скалли? - отозвался Фрэнк Квинтон. - Я все утро пытался дозвонить­ся до вас.

- Что нового? - осведомилась Скалли. Ис­следовав мазок собачьей крови в ветеринарной лечебнице, она попросила медэксперта сделать анализ образца слизи, взятого при вскрытии трупа Вернона Ракмена.

Малдер стоял, опираясь о шаткий поручень, и словно зачарованный смотрел на петушиный хвост холодного потока, который взмывал в воз­дух и, описав петлю у обрыва, ливнем обрушивал­ся обратно в океан. Скалли махнула ему рукой и подозвала к себе, не отнимая телефон от уха и прислушиваясь к размеренному голосу Квинтона.

- Судя по всему, во время нахождения в холо­дильнике морга тело пострадавшего претерпело... какое-то очень странное превращение. - Квин­тон запнулся, подыскивая слова. - Мой ассис­тент доложил о звуках, доносившихся из бокса, как будто внутри кто-то двигался. Однако со вре­мени вашего ухода ящик оставался опечатанным.

Это невозможно, - ответила Скалли. - Даже если предположить, что Ракмен попал к вам в морг в состоянии каталепсии, он никак не мог выжить, ведь я произвела вскрытие.

- Я хорошо знаю Эдмунда, он не робкого де­сятка, - ответил Квинтон. - Порой Эдмунд из­рядно действует мне на нервы, но на такую выдум­ку он не способен. Я уж было собрался принять его рассказ на веру, но... - Патологоанатом вновь замялся, и Скалли покрепче прижала трубку к уху, улавливая оттенки голоса собеседника. - К сожа­лению, еще до того, как я успел лично разобраться что к чему, в клинике объявились какие-то джен­тльмены из ЦРЗ и ради пущей безопасности простерилизовали весь морг, даже забрали с собой выдвижной ящик холодильника.

- Из ЦРЗ? - недоверчиво промолвила Скалли. Она много раз сотрудничала с сотруд­никами Центра, которые неизменно оказывались специалистами высочайшего класса и скрупулез­но придерживались формальностей. Люди, о ко­торых поведал Квинтон, вели себя совсем по-дру­гому.

Теперь Скалли чувствовала еще большую тре­вогу в связи с тем, что она узнала нынче утром в ходе телефонного разговора с Атлантой по пово­ду образца, который она лично туда отправила. Ей сказали, что высланный ею экземпляр, по всей видимости, затерялся по вине лаборанта.

Малдер, старательно приглаживая мокрые во­лосы, которые так и норовили разлететься под напором крепкого ветра, подошел к Скалли и по­смотрел на нее, вопросительно приподняв брови.

- Доктор Квинтон, у вас оставался образец вещества, который вы собирались подвергнуть анализу, - говорила тем временем Скалли нарочито нейтральным голосом, не спуская с Малдера глаз. - Удалось ли вам обнаружить что-нибудь интересное?

Прежде чем ответить, патологоанатом на се­кунду задумался. Скалли прислушивалась к трес­ку электростатических разрядов, щелчкам и неяс­ному бормотанию, разносившимся по телефон­ной линии Должно быть, они находились на самой границе действия сотовой связи

- Думаю, это какая-то инфекция, - сказал наконец Квинтон. - Крошечные частицы, кото­рых я не видывал прежде. Образец буквально кишит ими При самом сильном увеличении они не похожи на известные мне микроорганизмы. Маленькие параллелепипеды правильной формы..

Скалли, холодея, внимала словам патологоана­тома, которые так явно перекликались с расска­зом Дарина Кеннесси в лагере “вольных ди­карей”.

- Приходилось ли вам видеть что-либо по­добное, агент Скалли? - с нажимом произнес Квинтон. - Вы ведь и сами врач, доктор меди­цины.

Скалли откашлялась.

- Я перезвоню вам позже, - сказала она. - А теперь мне нужно посоветоваться с напарни­ком, сверить наши записи. Благодарю вас за сведе­ния, которые вы нам сообщили.

Дав отбой, Скалли посмотрела на Малдера и вкратце передала ему содержание беседы.

- Заметают следы, - сказал тот, кивнув. - И в первую очередь им, разумеется, нужно было из­бавиться от трупа.

Скалли задумалась, вслушиваясь в рокот при­боя.

- То, что произошло в морге клиники, проти­воречит принципам ЦРЗ. Ни отчета, ни расписки, ни даже карточки с телефонным номером, по ко­торому доктор Квинтон мог бы позвонить, если бы узнал что-нибудь новое.

Малдер застегнул куртку, укрываясь от прони­зывающего ветра.

- Я сомневаюсь, что это были люди из Цент­ра, скорее - представители той самой группиров­ки, что устроила взрыв в “ДайМар” и свалила вину на других, выбрав в качестве козла отпущения защитников прав животных.

- Но зачем кому-то потребовалось предпри­нимать такие жесткие меры?

- Ты слышала рассказ Дарина о нанотехнологиях, - ответил Малдер. - Судя по всему, про­дукция братьев Кеннесси каким-то образом про­сочилась за пределы лаборатории - вероятно, была вынесена подопытным животным, в орга­низме которого содержалось нечто опасное. Слизь на теле погибшего охранника, как мне ка­жется, имеет прямое отношение к тому, что мы видели в крови собаки...

Скалли уперла руки в бедра, и свежий порыв ветра, налетевшего с моря, разметал ее рыжие во­лосы.

- Малдер, нам нужно найти Патрицию и Джоди Кеннесси и их собаку.

За их спинами “Чертова маслобойка” с гром­ким гулом извергла очередной столб воды, кото­рый высоко взвился в воздух, рассеивая брызги. Дети, стоявшие вместе с родителями у поручня, при виде этого зрелища разразились смехом и ра­достными криками. Никто не обращал внимания на торговца с фургоном и женщину с косами и самодельными пледами.

- Согласен, Скалли, - отозвался Малдер. - После всего, что нам поведал патологоанатом, я начинаю думать, что мы не единственные, кто их ищет.

 

23

Округ Тчлламук.

Кост-Реиндж, штат Орегон.

Пятница, 10.47

 

Холодный дождь низвергался на землю, про­питывая влагой обочину и все, что находилось вокруг. Однако Джереми Дормана беспокоили куда более серьезные затруднения, чем скверная погода. Сейчас внешний мир представлялся ему чем-то посторонним, чужеродным. Его нервную систему пронизывала страшная боль, делая Дор­мана нечувствительным к окружающему.

Его одежда и обувь промокли, кожа стала серой и клейкой на ощупь, но эти мелкие неуряди­цы не шли ни в какое сравнение с яростной вой­ной, которая разгоралась в его клетках. Тело Дже­реми покрывали липкие пятна жидкости-носите­ля, в которой кишели размножающиеся наномеханизмы.

Его мышцы сводило спазмами, но Дорман про­должал поднимать и переставлять ноги, упрямо продвигаясь вперед. Теперь его мозг существовал отдельно от тела, будто пассажир в автомобиле, кукловод с завязанными глазами, управляющий незнакомой и очень сложной марионеткой, дейст­вуя руками в грубых толстых перчатках.

Мимо Дормана проехал грузовик, рассеивая брызги. Его колесо угодило в выбоину, окатив Джереми потоком холодной дождевой воды. На заднем бампере автомобиля загорелся тормозной фонарь, потом водитель понял, в чем было дело, несколько раз сердито посигналил и умчался вдаль.

Дорман шагал по раскисшей обочине, безраз­личный ко всему. Он смотрел прямо перед собой. Шоссе описывало плавную петлю и углублялось в поросшие лесом горы. Джереми понятия не имел, сколько миль он прошел от Портленда, надеясь лишь, что ему удастся каким-нибудь образом со­кратить время в пути. У него не осталось ни цента, но если бы деньги и были, Джереми не отважился арендовать машину, боясь предъявить докумен­ты, по которым его было легко выследить. Ни одна душа в мире не знала о том, что он все еще жив, и это его устраивало как нельзя лучше. К тому же его непокорное тело то и дело охватывали кон­вульсии, а разум время от времени погружался в черную бездну, и садиться в таком состоянии за руль было бы опасно.

Подволакивая ноги, Дорман миновал окруж­ную весовую станцию, небольшую будочку с во­ротами и светофором для грузовиков. Окна стан­ции были прикрыты прозрачными ставнями, а на стене красовалась табличка с надписью “Весовая закрыта”. Казалось, табличку не снимали уже многие месяцы.

Дорман с тоской заглянул внутрь. Должно быть, в помещении нетоплено, не осталось ни еды, ни других припасов, зато там сухо. Джереми страстно хотелось хотя бы ненадолго укрыться от дождя, заснуть... но он вполне мог и не проснуть­ся. У него оставалось совсем немного времени.

Он прошел мимо станции. По одну сторону дороги расстилались полузатопленные карто­фельные поля, по другую - болото. Дорман брел вперед, поднимаясь по легкому уклону, ведущему в горы.

В поле его зрения, словно помехи, возникали странные непостижимые изображения. Наномашины, суетившиеся в его теле, нарушали схему соединения зрительных нервов, вновь их восста­навливали, вносили улучшения... или просто за­бавлялись ими, как игрушками. Уже несколько дней Дорман не различал цветов.

У Джереми заныли кости, и он стиснул челюс­ти, почти наслаждаясь болью - настоящей болью, а не призрачным ее фантомом, побочным эффектом деятельности крохотных самопрограм­мирующихся механизмов.

Он прибавил шаг, всецело сосредоточившись на движении вперед и даже не заметив грохота приближающегося грузовика.

Автомобиль громыхал все громче - длинный лесовоз, наполовину загруженный сосновыми бревнами. Их длинные ветви были обрублены, а кора срезана. Дорман повернулся, посмотрел на машину и отступил подальше от дороги. Грузовик мигнул фарами.

Водитель принялся переключать скорости, переходя на нижние передачи, и мотор автомоби­ля взревел на холостом ходу. Фыркнули пневмати­ческие тормоза, и лесовоз остановился футах в тридцати от Дормана.

Он стоял тараща глаза и не смея поверить такой удаче. Водитель решил его подвезти. Дор­ман торопливо подбежал к машине, хлюпая водой в ботинках и прижимая руки к груди.

Шофер наклонился над сиденьем и отомкнул пассажирскую дверцу. Дождь продолжал лупить по бревнам, а над горячим капотом грузовика под­нимался пар.

Дорман ухватился за ручку и распахнул дверцу. Его ноги дрожали и скользили, но в конце концов он обрел равновесие и забрался в кабину, чувствуя себя насквозь промокшим, замерзшим и изну­ренным.

- Ну и видок у тебя, приятель, словно у насто­ящего страдальца, - заметил шофер, коренастый плотный мужчина со светлыми волосами и голу­быми глазами.

- А я и есть такой, - отозвался Дорман, удивляясь тому, что его голосовые связки все еще работают нормально.

- Что ж, продолжай страдать в моей кабине. Тебе есть куда пойти, или ты просто бродишь по белу свету?

- Да, мне есть куда пойти, - сказал Дор­ман. - Туда-то я и направляюсь.

- Ладно, подброшу тебя до поворота на При­брежное шоссе. Меня зовут Уэйн, Уэйн Хайкавей.

Дорман бросил на шофера подозрительный взгляд. Сам он вовсе не хотел называть свое насто­ящее имя.

- Я... я - Дэвид, - промолвил он, захлопнул дверцу, сунул руки в промокшие карманы рваной куртки, ссутулился и замкнулся в себе. Хайкавей протянул было ладонь, но сразу отдернул ее, как только стало ясно, что пассажир не намерен обме­ниваться рукопожатиями.

В кабине было тепло и влажно. Из-за решеток вентиляторов бил горячий воздух. По лобовому стеклу взад-вперед метались “дворники”, разго­няя воду. Из колонок дорогой стереосистемы ли­лись звуки радиостанции новостей, искаженные шорохами эфира и помехами. В такой глуши каче­ство связи было весьма низким.

Водитель налег на рычаг и включил передачу. Застонав от натуги, лесовоз тронулся в путь по мокрому шоссе, поднимавшемуся в гору и исче­завшему среди деревьев.

Пока машина набирала ход, Дормана занимала лишь одна мысль - о том, что он с каждой мину­той, с каждой милей приближается к месту своего назначения. Шофер даже не догадывался о смер­тельной опасности, которой он подвергался, но Дорман должен был думать только о своей глав­ной цели - отыскать Патрицию, Джоди и их со­баку. Любой ценой.

Он откинулся на спинку и прижался к дверце, стараясь перебороть чувство вины и страх. По его лицу стекала вода, и Дорман стряхнул ее движени­ем ресниц. Он неотрывно смотрел вперед, следя за работой стеклоочистителей и стараясь по воз­можности избегать взглядов Уэйна Хайкавея. Дорман не мог позволить водителю прикоснуться к себе, боясь его заразить.

Сердобольный шофер выключил радио и пред­принял безуспешную попытку завязать разговор. Дорман отмалчивался, и Хайкавей пустился в пространные рассуждения о собственном житье-бытье. Он рассказывал о книгах, которые ему нра­вились, поведал о своем увлечении приемами рас­слабления боевого искусства тай-чи, о том, как ему однажды довелось обучать вождению безра­ботных.

Одной рукой Хайкавей удерживал громадную баранку могучего лесовоза, а другой играл с за­слонками вентиляторов и ручками управления обогревом. Когда ему уже не о чем было говорить, он вновь прибавил громкости в приемнике, на­строился на другую станцию и тут же с отвраще­нием выключил радио.

Дорман сосредоточился на мыслях о своем теле, полностью уйдя в себя. По телу побежали мурашки, кожа начала трястись, а под ней, подчи­няясь собственному ритму, заходили ходуном мы­шечные утолщения. Дорман прижал локти к бокам; сквозь мокрую ткань куртки проступила слизистая жидкость - носитель наномашин, со­чившаяся сквозь поры его кожи.

Дорман молчал, словно погрузившись в транс, и через пятнадцать минут водитель начал искоса посматривать на него, как бы гадая, что за психо­пата он сдуру посадил к себе в машину.

Стараясь избежать его взгляда, Джереми уста­вился в боковое окошко, и в тот же миг его кишки внезапно свернулись тугим узлом. Он сгорбился и прижал руки к животу, с шипением выдыхая сквозь зубы. Что-то задергалось под кожей; каза­лось, в грудной клетке Дормана поселился крот и теперь пытался выбраться наружу.

- Эй, ты в порядке? - спросил шофер.

- Да, - ответил Дорман, с трудом извлекая звук из голосового аппарата. Напрягшись изо всех сил, он сумел совладать с непослушным организ­мом и задышал, глубоко и судорожно втягивая в себя воздух. В конце концов спазмы утихли.

Уэйн Хайкавей еще раз посмотрел на пассажи­ра, потом вновь перевел взгляд на мокрый ас­фальт шоссе. Теперь он держал руль обеими рука­ми, стискивая его с такой силой, что у него побе­лели костяшки пальцев.

Дорман сидел молча, навалившись на твердую неудобную дверцу. Вокруг него на сиденье начали собираться маленькие лужицы слизи.

Он понимал, что в любое мгновение может по­терять власть над собственным телом. С каждым часом Джереми становилось все труднее удержи­вать его в узде...

 

24

Универмаг и художественная галерея “Максн”.

Кольвен, штат Орегон.

Пятница, 12:01

 

Устав от долгого сидения за рулем, Скалли с удовольствием выбралась из машины, чтобы по­расспросить местных жителей и узнать, не встре­чались ли им Патриция и Джоди Кеннесси.

Малдер развалился в пассажирском кресле и жевал сырные шарики, посыпая крошками курт­ку. Он развернул дорожную карту Орегона и впился в нее глазами.

- Что-то я не вижу этот город на карте, - сказал Малдер. - Кольвен... штат Орегон...

Скалли остановила машину напротив старого причудливого дома с нарисованной от руки вывеской, болтавшейся на цепи. Надпись гла­сила: “Макси. Универмаг и художественная галерея”.

- Малдер, мы уже приехали в этот город. Не надо его искать.

Массивная деревянная дверь универмага была украшена рекламой сигарет “Морли”; Малдер и Скалли ступили на скрипучий паркетный пол ма­газина, при этом на двери звякнул колокольчик.

- Еще бы, конечно же, у них колокольчик, - проворчал Малдер, посмотрев вверх.

В старых холодильниках и морозилках, отде­ланных по моде пятидесятых годов белой эмалью и хромированными украшениями, стояли бутыл­ки с напитками, лежало мороженое мясо и охлаж­денные завтраки. Вокруг кассового аппарата рас­полагались ящики с изображениями Слим-Джима, набитые вяленым мясом всевозможных сортов.

На полках стояли безделушки из пахучего кедра, украшенные шутливыми народными при­сказками на тему дождливой погоды в Орегоне. Рядом на плечиках висели футболки. Ассорти­мент дополняли солнцезащитные очки, играль­ные карты и брелки для ключей.

Скалли заметила несколько простеньких аква­рельных пейзажей, висевших на дальней стене над холодильником с пивными банками; на позоло­ченных рамках были приклеены ценники.

- Такое впечатление, будто в Орегоне есть закон, предписывающий каждому городу иметь такое-то количество картинных галерей, - заме­тила она.

За кассой сидела пожилая женщина, со всех сторон окруженная газетными стеллажами и проволочными корзинами с жевательной резинкой, сластями и мятными лепешками. Волосы женщи­ны были выкрашены в отчаянно рыжий цвет, а глаза прятались за толстыми стеклами очков, по­крытыми пятнами от пальцев. Она рассматривала изрядно зачитанную газету с заголовками “Снеж­ный человек в Нью-Джерси”, “Замороженные эмбрионы инопланетян в федеральной лаборато­рии” и даже “Людоеды в Арканзасе”.

Посмотрев на заголовки, Малдер повернулся к Скалли и вздернул брови. Рыжеволосая женщина бросила взгляд поверх очков и спросила:

- Чем могу служить, молодые люди? Что вам нужно: дорожные карты? Содовая?

Малдер предъявил ей свой жетон и удостове­рение.

- Мы из ФБР, мадам. Не могли бы вы указать нам дорогу к одному коттеджу в ваших краях, он принадлежит некоему Дарину Кеннесси.

Скалли вынула пачку фотографий семейства Кеннесси и разложила их на прилавке. Женщина торопливо свернула газету, сунула ее под кассу и принялась рассматривать снимки.

- Мы ищем этих людей, - сказала Скалли, не вдаваясь в подробности.

С фотографии отважно улыбался Джоди, но его лицо уже исхудало, глаза запали, волосы по большей части выпали, а кожа выглядела нездоро­вой и посерела после жестокой химио - и радиоте­рапии.

Женщина сняла очки, протерла их салфеткой “клинекс” и вновь водрузила на нос.

- Да, по-моему, я видела этих двоих. Во вся­ком случае, эту даму. Она появилась здесь неделю-другую назад.

Малдер оживился:

- Совершенно верно, нас интересует именно этот период времени.

Скалли решила посвятить женщину в подроб­ности дела, надеясь заручиться ее поддержкой.

- Этот мальчик тяжело болен, - сказала она, подавшись вперед. - Он умирает от белокровия. Ему нужна немедленная медицинская помощь. В настоящее время он вполне может выглядеть на­много хуже, чем на фотографии.

Женщина вновь взглянула на снимок Джоди.

- Что ж, возможно, я ошиблась, - ответила она. - Помнится, с этой дамой действительно был мальчик, но мне он показался совершенно здоровым. Коттедж Кеннесси уже давно пустует, и они вполне могли поселиться там. - Она отки­нулась на спинку, и кресло издало металлический скрип. - 'Кто бы ни проезжал по этой дороге, ему не ускользнуть от моих глаз, - добавила женщи­на, прижимая очки к переносице.

- Вы укажете нам дорогу, мадам? - повтори­ла Скалли.

Рыжеволосая женщина вынула ручку, но запи­сывать не спешила.

- Вернетесь на семь-восемь миль назад, по­вернете на проселок под названием Локуст-спрингз-драйв, проедете по нему около четверти мили и свернете на выезд для лесовозов, третий по правую руку, - объяснила она, теребя бусы из искусственного жемчуга.

- Наконец-то появился четкий ясный след, - негромко промолвила Скалли, с нетерпе­нием взирая на Малдера. Мысль о том, что она сможет спасти Джоди Кеннесси, вывести его из нынешнего болезненного состояния, придавала Скалли новые силы.

Будучи агентом ФБР, она должна была пола­гаться на доводы рассудка, не позволяя эмоциям взять верх, однако в данном случае Скалли ничего не могла с собой поделать. Как и Джоди, она ис­пытала на себе безжалостную хватку рака, и этим объяснялась ее привязанность к мальчику, с кото­рым она даже не была знакома. Сейчас ее желание помочь Джоди было намного сильнее, чем в тот миг, когда они с Малдером покидали Вашингтон, отправляясь расследовать взрыв в “ДайМар”.

Вновь звякнул дверной колокольчик, и в мага­зин вошел полицейский в форме дорожного пат­руля, в высоких ботинках, которые тяжело ступа­ли по истертому паркету. Скалли оглянулась через плечо, а полицейский двинулся к холодиль­нику и вынул оттуда большую бутылку апельсино­вого напитка.

- Как всегда, Джеред? - спросила женщина, стуча по клавишам кассы.

- Я верен своим привычкам, Макси, - отве­тил тот, и женщина протянула ему пакет сырных крекеров, взятый со стеллажа.

Полицейский вежливо кивнул Скалли и Малдеру.

- Чем могу вам помочь? - спросил он, заме­тив фотографии и бумажник Малдера с жетоном ФБР.

- Мы федеральные агенты, сэр, - представи­лась Скалли и, показав полицейскому снимки, из­ложила свою просьбу. Не будет ли он так добр отправиться вместе с ними к уединенному коттед­жу, где, возможно, томятся захваченные в плен Патриция и Джоди?

В эту секунду ожила рация, висевшая на бедре Джереда.

Послышался голос диспетчера - встревожен­ный, но не утративший уверенности и профессио­нальной четкости:

- Отзовитесь, Джеред. Чрезвычайная ситуа­ция Проезжий автомобилист обнаружил труп на шоссе в миле от усадьбы Доила.

Полицейский поднес рацию к губам.

- Офицер Пенвик слушает, - сказал он. - Что значит труп? В каком состоянии?

- Шофер грузовика, - продолжал диспет­чер. - Его лесовоз наполовину съехал с дороги, а водитель лежал на рулевом колесе... короче гово­ря, с ним что-то непонятное. Мы ни разу не виде­ли таких травм.

Заинтересованный, Малдер быстро взглянул на Скалли. Они оба тут же сообразили, что проис­шествие на дороге очень напоминает их собствен­ное дело.

- Езжай одна, Скалли, - распорядился он. - Я прокачусь вместе с полицейским и взгля­ну на труп. Если там нет ничего интересного, офицер э-э-э... Пенвик отвезет меня прямо к коттед­жу. Встретимся на месте.

Скалли не хотелось расставаться с Малдером, но, понимая, что им следует незамедлительно про­верить обе версии, она лишь кивнула и сказала:

- Будь крайне осторожен.

- Непременно, - отозвался Малдер, тороп­ливо шагая к выходу. Полицейский, схватив одной рукой бутылку и пакет, а другой сжимая рацию, обменялся с диспетчером дежурными фразами и выскочил на улицу, звякнув колокольчиком и бро­сив напоследок через плечо:

- Макси, запиши на мой счет. Увидимся позже.

Скалли метнулась следом и толкнула дверь, распахнув ее настежь. Малдер и полицейский бе­жали к патрульному автомобилю, небрежно при­паркованному у магазина.

Малдер прокричал:

- Скалли! Попытайся их найти! Узнай все, что сможешь! Связь через сотовый телефон!

Хлопнули дверцы, замигал красный маячок, и патрульный автомобиль, выбросив из-под колес струю мокрого гравия, развернулся и помчался по дороге.

Скалли уселась за руль и завела мотор. Бросив взгляд на аппарат, лежащий на сиденье, она с ис­пугом отметила, что телефон не работает. Они вновь вышли из зоны приема.

 

25

Коттедж семейства Кеннессч

Кост-Реиндж, штат Орегон.

Пятница, 12:58

 

С улицы донесся лай Вейдера. Пес вскочил и расхаживал по крыльцу, негромко рыча.

Похолодев, Патриция бросилась к окну и раз­двинула занавески. У нее пересохло в горле. Пес прожил в ее доме двенадцать лет, и Патриция прекрасно понимала, что на сей раз Вейдер лает не на белок, а предупреждает хозяев об опас­ности.

Она ждала чего-то в этом роде. Ждала и боя­лась.

Поляну, на который был выстроен коттедж, ок­ружали высокие темные сосны. Казалось, их коря­вые стволы подступали все ближе, будто армия неумолимых захватчиков... словно безжалостная толпа людей, взорвавших “ДайМар”.

На поляне под напором легкого ветерка мерно колыхалась трава, сгибаясь под тяжестью влаги, которую принес недавний дождь. Когда-то лу­жайка казалась Патриции верхом совершенства, великолепным украшением, представлявшим лес­ной домик в самом выгодном свете. “Классное местечко”, - говаривал Дарин, и Патриция раз­деляла его восторг.

Но теперь при взгляде на обширную поляну она чувствовала себя голой и незащищенной.

Вейдер еще раз гавкнул и подошел к самому краю крыльца, вытягивая морду по направлению к подъездной дорожке, уходившей в чащу. Его черные ноздри нервно подрагивали.

- Что случилось, мама? - спросил Джоди. Взглянув на его перекошенное лицо, Патриция поняла, что мальчик испуган не меньше, чем она сама. Она отлично вымуштровала его за послед­ние дни.

- Кто-то идет, - ответила Патриция. Собравшись с духом, она погасила в коттедже свет, задернула занавески, распахнула входную дверь и вышла на крыльцо. Они с Джоди бежали и скрылись здесь без подготовки, и Патриции при­ходилось рассчитывать лишь на уединенность коттеджа, поскольку у нее не было винтовки, ни иных средств обороны. Патриция тщательно обы­скала коттедж, но Дарин не держал в доме огне­стрельное оружие. Теперь единственной защитой Патриции были голые руки и разум. Вейдер гля­нул на нее через плечо, потом вновь повернулся в сторону подъездной дорожки.

Джоди выбежал вслед за матерью на крыльцо, всматриваясь вдаль, но Патриция затолкала его обратно в дом.

- Мама! - гневно воскликнул мальчик. Пат­риция наставила на него палец, сделав суровую мину, и Джоди поспешно ретировался.

Материнский инстинкт овладел Патрицией, будто наркотик. Она оказалась бессильна против рака, против таинственных людей, притворяв­шихся демонстрантами и убивших отца мальчика, против тех же людей, которые прослушивали их телефон, наблюдали за ними и, может быть, в эту самую минуту нащупывали их след. Но Патриция сумела уберечь сына и до сих пор сохранить ему жизнь. Патриция Кеннесси и не думала сдаваться.

Из-за деревьев показалась фигура человека, который шагал по петлявшей среди сосен длин­ной дорожке, приближаясь к коттеджу.

Бежать было бессмысленно.

Патриция привезла Джоди в леса орегонского побережья именно потому, что здесь обитало ве­ликое множество “вольных дикарей”, экстремис­тов и религиозных отшельников - всех тех, кому было дорого уединение. Брат Дэвида присоеди­нился к одной из таких групп и забросил свой коттедж, стремясь еще больше отдалиться от внешнего мира, но Патриция не решалась обра­титься к Дарину с просьбой о помощи. Люди, ко­торые охотились на них, вполне могли вспомнить о брате Дэвида и попытаться его отыскать. Патри­ция была вынуждена предпринимать неожидан­ные, нестандартные меры.

Она лихорадочно размышляла, стараясь при­помнить хотя бы малейший свой промах, который мог выдать их нынешнее местонахождение. Внезапно Патриция вспомнила, что, когда она в пос­ледний раз ездила в магазин неделю назад, то ви­дела там обложку орегонского журнала с фотогра­фией огороженных сеткой обугленных развалин лаборатории “ДайМар”.

Испуганная и озадаченная, Патриция споткну­лась и, пытаясь обрести равновесие, уронила по­купки на пол у ящиков с полосками вяленого мяса и шоколадными плитками. Женщина с ярко-ры­жими волосами подняла глаза и посмотрела на нее через покрытые жирными пятнами стекла очков. Нет, пыталась уговорить себя Патриция, вряд ли кто-нибудь мог сложить вместе столь разрознен­ные сведения и, узнав о женщине, путешествую­щей вдвоем с двенадцатилетним сыном, опреде­лить место, где они проживают.

Однако рыжеволосая смотрела на нее очень уж внимательно...

- Кто это, мама? - трагическим шепотом по­звал Джоди, сидевший у холодного камина. - Кто там? Ты его видишь?

Патриция похвалила себя за то, что не зажига­ла нынче утром огонь, - серый хвост дыма, стру­ящегося из печной трубы, мог привлечь еще более пристальное внимание чужаков.

Патриция и Джоди заранее продумали свои действия на такой случай - они должны были незаметно выскользнуть из дома и скрыться среди поросших деревьями холмов. Джоди знал окрест­ные леса как свои пять пальцев.

Незваный гость застал их врасплох. Он пришел пешком, чтобы не выдать себя звуком мотора, и теперь ни у Патриции, ни у Джоди не оставалось времени спрятаться.

- Джоди, возьми Вейдера, выходи через зад­нюю дверь и жди там. Приготовься убежать в лес, если потребуется, а пока будь настороже.

Джоди встревожено заморгал.

- Я не могу бросить тебя одну, мама! - вос­кликнул он.

- Если мне удастся отвлечь внимание, у тебя будет фора, а если чужак не собирается причи­нить нам вреда, то тебе нечего беспокоиться. - Лицо Патриции превратилось в каменную маску. Уразумев смысл ее слов, Джоди залился ру­мянцем.

Патриция вновь повернулась к двери, щуря глаза.

- А теперь скройся из виду, - велела она. - И сиди тихо, пока не настанет время бежать.

Напустив на себя грозный вид, Патриция скрестила на груди руки и замерла на крыльце, дожидаясь приближения незваного гостя. Трево­га и страх буквально парализовали ее. Вот-вот должна была наступить развязка, которой она бо­ялась с той самой поры, когда Дэвид позвонил ей, предупреждая об опасности.

К дому приближался широкоплечий мужчина, двигавшийся какой-то странной походкой. Созда­валось впечатление, будто он пробирается между работающими щетками мойки для автомобилей, неся в руках жестянки с отработанным машинным маслом. Заметив на крыльце Патрицию, он застыл на месте как вкопанный.

Вейдер зарычал.

Даже на расстоянии Патриция видела темные глаза мужчины, которые впились ей в лицо и встретились с ее собственными глазами. Он изме­нился, черты его лица исказились, и тем не менее Патриция узнала его. Она испытала громадное облегчение. Наконец-то появился друг!

- Джереми, - проговорила Патриция, пере­водя дух. - Джереми Дорман!

 

26

Коттедж семейства Кеннесси.

Кост-Рейндж, штат Орегон.

Пятница, 13:14

 

- Патриция! - хриплым голосом вскричал Дорман и двинулся к коттеджу торопливым шагом, который почему-то казался женщине зло­вещим.

Порой ей удавалось купить газеты в автоматах на безлюдных перекрестках, и она знала о том, что помощник ее мужа также погиб в пожаре, убитый людьми, которые не желали, чтобы открытия Дэ­вида Кеннесси стали достоянием широкой пуб­лики.

- Джереми, за тобой гонятся? Как тебе уда­лось скрыться?

При виде Дормана, каким-то образом сумевше­го спастись, у Патриции появился проблеск на­дежды на то, что Дэвид тоже мог уцелеть. Но эта мысль мелькнула и исчезла, словно вода, стру­ящаяся сквозь пальцы. Патриция была готова забросать Дормана вопросами, но главным чувст­вом, заполнившим ее душу, была радость оттого, что она видит знакомое лицо, видит человека, ока­завшегося в таком же трудном положении, что и она сама...

Однако его появление здесь настораживало. Казалось, Дорману было заранее известно, где ис­кать Патрицию и ее сына. Впрочем, Дэвид всегда отличался излишней болтливостью, и Патриция не сомневалась, что он в конце концов непремен­но выдаст секрет тайного убежища брата, коротая вдвоем с помощником долгие часы бдений в лабо­ратории.

Внезапно ее охватила тревога.

- Ты не привел с собой “хвост”? - спросила она. - Если за нами придут, нам нечем защищать­ся, здесь нет оружия...

- Патриция, я доведен до отчаяния, - пре­рвал ее Джереми. - Помоги мне, умоляю. Впусти меня в дом. - Он с усилием сглотнул, но его кадык продолжал ходить вверх-вниз куда дольше, чем можно было ожидать.

Теперь, когда он приблизился вплотную, здо­ровяк Дорман казался Патриции безнадежно больным. Создавалось впечатление, что он едва переставляет ноги и страдает целым букетом тя­желых хворей. Его кожа была покрыта чем-то лос­нящимся, похожим скорее на густую слизь, неже­ли на влагу, осевшую из воздуха.

- Что с тобой, Джереми? Ты выглядишь хуже некуда, - сказала Патриция, делая приглашаю­щий жест в сторону двери. Она никак не могла понять, отчего ей так неуютно, ведь Дорман был давним другом их семьи, в особенности после того, как Дарин бросил работу и ушел к “вольным дикарям”.

- Я должен многое объяснить, но у меня очень мало времени, - ответил Джереми. - Ты только посмотри, в каком я состоянии. Где ваша собака? Вы взяли ее с собой? Это очень важно.

Патриция едва не лишилась чувств; чтобы не упасть, ей пришлось схватиться за мокрый замше­лый поручень.

- Прежде чем ответить, я хочу задать тебе несколько вопросов, - сказала она, отталкиваясь от перил. Дорман нерешительно застыл на месте. - Как тебе удалось уцелеть в пожаре? Мы думали, ты погиб.

- Меня приговорили, - мрачным тоном ото­звался Дорман.

- Приговорили? Что это значит? В нашем последнем телефонном разговоре Дэвид сказал, что протест у стен “ДайМар” был подстроен, что в нем принимают участие не только защитники прав животных.

Темные, полуприкрытые веками глаза Дорма­на впились в лицо женщины.

- Меня предали - так же, как и Дэвида, - сказал он и сделал два шага к крыльцу.

- О чем ты? - После всего, что ей довелось пережить. Патриции уже начинало казаться, что в этом мире может случиться все что угодно.

- У этих людей был приказ не оставлять живых свидетелей и уничтожить все записи и об­разцы, относящиеся к нанотехнологическим раз­работкам. Лаборатория должна была превратить­ся в кучу углей, - ответил Дорман, кивая го­ловой.

Патриция непоколебимо стояла на месте, пре­граждая ему путь.

- Дэвид сказал, что этот заговор укоренился во властных структурах гораздо глубже, чем он подозревал. Я не верила ему до тех пор, пока не вернулась в дом - его обыскали, перевернув все вверх дном.

Дорман остановился в десяти футах от крыль­ца, сошел с дорожки и двинулся к коттеджу по тропинке, протоптанной в траве.

- Теперь эти люди гонятся и за тобой тоже, - сказал он. - Мы можем помочь друг другу. Но для этого мне нужен Вейдер. В его крови содержатся стабильные прототипы.

- Какие еще прототипы?

- Прототипы наномашин. Мне пришлось воспользоваться одной из ранних версий, кото­рые мы испытывали на мелких грызунах. Многие из них обладали ярко выраженными аномальны­ми свойствами. Но у меня не было выбора. Ла­бораторию охватил пожар, все вокруг горело. Предполагалось, что я сумею найти путь к бег­ству, но... моим единственным спасением оказа­лись наномашины. - Дорман умоляюще посмот­рел на Патрицию и добавил, понизив голос: - К сожалению, они подействовали не так, как ожи­далось, но кровь Вейдера поможет мне самому перепрограммировать криттеры, кишащие в моем организме.

Патриция лихорадочно размышляла. Она знала, чем занимается Дэвид, и подозревала, что он произвел над Вейдером какой-то опыт.

- А где Джоди? - спросил Дорман, глядя мимо Патриции на полуприкрытую дверь и задер­нутые занавески. - Эй, Джоди, выходи! Все в по­рядке!

Джоди любил Дормана, который заменял ему родного дядю - особенно после исчезновения Дарина. Они на пару играли в видеоигры, и Джереми был едва ли не единственным взрослым че­ловеком, который знал почти столько же ловушек и секретов “Нинтендо-64”, как и сам Джоди. Они с Джереми обменивались излюбленными приема­ми и хитростями из “Смертельной схватки” и “Теней империи”.

Прежде чем Патриция собралась с мыслями и сообразила, о чем идет речь, Джоди распахнул дверь коттеджа и выскочил на улицу вместе с Вей­дером.

- Джереми!

Дорман с радостью и облегчением посмотрел на черного Лабрадора, но пес в ответ задрал чер­ные губы и показал ему клыки. Из горла Вейдера донесся рык, похожий на звук цепной пилы, - появление гостя явно пришлось ему не по вкусу.

Дорману было не до собаки. Он с искренним изумлением глядел на мальчика - здорового, ис­целенного Джоди. Кожа на лице Дормана вспучи­лась и зашевелилась. Он поморщился, с усилием преодолевая спазм, и пробормотал:

- Джоди... Ты вылечился от рака?

- Это настоящее чудо, - деревянным голо­сом произнесла Патриция. - Нечто вроде спон­танной ремиссии.

Внезапно на лоснящемся лице Дормана появи­лось такое хищное выражение, что у Патриции засосало под ложечкой.

- Нет, это не спонтанная ремиссия. Не так ли, Джоди? Господи, Дэвид и тебе сделал прививку!

Мальчик побледнел и отступил назад.

Патриция озадаченно посмотрела на сына, и ее пронзило страшное озарение. Она осознала весь ужас содеянного Дэвидом, тот риск, на который он пошел, ту истинную причину, которая застави­ла его брата отказаться от продолжения исследо­ваний. Выздоровление Джоди отнюдь не было следствием ремиссии. Тяжелый труд и маниакаль­ная увлеченность Дэвида наконец принесли плоды. Он нашел лекарство от рака, но Патриции об этом не сказал.

У женщины замерло сердце, и она перевела дух, испытывая невероятное облегчение, однако ее радость омрачалась страхом перед Дорманом. Патрицию пугали жадные взгляды, которые тот бросал на Джоди, его неестественно подвижные черты лица и ходящие под кожей бугры.

- Еще лучше, чем Вейдер, - пробормотал Дорман, блеснув темными глазами. - Все, что мне нужно, - образец крови твоего сына. Совсем немного. Каплю.

- Кровь? Ради всего святого... - Потрясен­ная и сбитая с толку, Патриция вздрогнула, но не двинулась с места, демонстративно преграждая вход в коттедж. Она никому не позволит даже прикоснуться к сыну!

- У меня нет времени на объяснения. Я не знал, что они собираются убить Дэвида! Они уст­роили демонстрацию, собирались снести с лица земли лабораторию и перенести исследования в другое, более секретное учреждение, а я должен был возглавить работы на новом месте! - произ­нес Дорман искаженным от злобы голосом. - Но они попытались прикончить и меня тоже!

Голова у Патриции пошла кругом; привычная картина мира разом пошатнулась.

- Так ты знал, что лаборатория обречена на уничтожение? И сам участвовал в заговоре? - Я думал, все будет по-другому. Разрушение “ДайМар” должно было пройти организованно, по плану. Но меня обманули.

- Подонок! Ты обрек Дэвида на смерть! Ты захотел присвоить его достижения, занять его место!

- Патриция... Джоди... Без вашей помощи я погибну. Погибну в самое ближайшее время. -

Дорман торопливо засеменил к крыльцу, но Пат­риция, шагнув вперед, преградила ему путь.

- Джоди, быстро в дом! Этому человеку нель­зя верить. Он предал твоего отца! - Ледяной холод, прозвучавший в голосе матери, заставил мальчика, и без того напуганного, беспрекословно подчиниться приказу.

Дорман отступил на несколько шагов, сердито глядя на женщину.

- Не вздумай мне мешать, Патриция. Ты ни­чего не понимаешь.

- Еще как понимаю. Мой сын прошел через страшные испытания, и я должна его защитить. Откуда мне знать - а вдруг ты до сих пор работа­ешь на тех людей, охотишься на нас? Я не подпу­щу тебя к мальчику. - Она подбоченилась, гото­вая голыми руками разорвать незваного гостя на куски, и крикнула в полуоткрытую дверь: - Джоди! Беги в лес и прячься! Ты знаешь, куда идти, действуй так, как мы задумали! Беги!

В груди Дормана что-то булькнуло. Он согнул­ся пополам, прижимая руки к ребрам и животу. Когда он выпрямился, в остекленевших глазах за­стыли страдание и боль.

- Я не могу... больше ждать, Патриция, - пробормотал Дорман и, пошатываясь, двинулся к дому.

Из коттеджа послышался звук захлопнувшейся задней двери. Джоди выскочил из дома и прями­ком помчался в лес. Патриция мысленно поблаго­дарила сына за то, что тот не стал спорить. Она так боялась, что Джоди захочет помочь Джереми.

Вейдер бросился вслед за мальчиком, огибая коттедж и заливаясь лаем.

Дорман, разом потеряв всякий интерес к Пат­риции, повернулся к задней части дома.

- Джоди! Вернись, мой мальчик! - закричал он и заковылял прочь от крыльца, намереваясь обойти дом сбоку.

Из горла Патриции вырвалось звериное ры­чание.

- Оставь Джоди в покое! - крикнула она. Дорман рывком развернулся, выхватил из брючного кармана револьвер и, держа его непо­слушными пальцами, прицелился в окаменевшее от удивления лицо Патриции.

- Ты сама не ведаешь, что творишь, Пэт, - сказал он. - Ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что происходит. Я мог бы без лишних слов застрелить собаку или мальчишку и взять у них кровь. Вероятно, так было бы проще всего.

Дорман то и дело терял власть над собственны­ми мышцами, и ему было трудно держать Патри­цию на мушке. К тому же она не верила, что этот человек - Джереми Дорман - способен ее убить.

Издав отчаянный вопль, Патриция перепрыг­нула через поручни крыльца и, словно таран, метнулась к Дорману.

Увидев бегущую к нему женщину, Дорман вздрогнул, и его лицо искривилось от ужаса.

- Нет! Не прикасайся ко мне!

И в тот же миг Патриция врезалась в него, выбив из рук пистолет и повалив Дормана на землю.

- Джоди! Беги! Не останавливайся! - прон­зительно завопила она.

Дорман яростно отмахивался и извивался, пы­таясь отшвырнуть от себя женщину.

- Патриция, не смей! Держись от меня по­дальше!

Но Патриция дралась, как кошка, пустив в ход кулаки и ногти. Кожа Дормана была клейкая и слизистая...

Джоди и Вейдер скрылись среди деревьев.

 

27

Коттедж семейства Кеннесск.

Кост-Речндж, штат Орегон.

Пятница, 13:26

 

Густой лес встретил его в штыки. Ветви дере­вьев хлестали по лицу, вцеплялись в волосы, хва­тали за рубашку, но Джоди продолжал мчаться вперед. Последнее, что он слышал, был отчаян­ный крик матери: “Джоди! Беги! Не останавли­вайся!”

В течение последних двух недель Патриция ус­пешно вбивала ему в голову собственные страхи и опасения. Они вдвоем разработали планы на любой случай. Джоди отлично знал о том, что за ними охотятся могущественные и безжалостные люди. Его отец пал жертвой предательства, а ла­боратория сгорела дотла.

Они с матерью бежали под покровом темноты, проводя ночи в машине, укрытой подальше от дорог, и переезжали с места на место, пока нако­нец не очутились в коттедже Дарина. Мать вновь и вновь повторяла, что они не могут верить ни одному человеку, и вот теперь выяснилось, что ее запрет распространяется даже на Дормана, на Джереми, который был ему родным дядей, играл с ним, отдавал ему каждую минуту, свободную от работы, которой занимался вместе с его отцом.

Услышав крик матери, Джоди подчинился не раздумывая. Он выбежал в заднюю дверь и пере­сек лужайку, направляясь к деревьям. Вейдер пер­вым ворвался в плотные заросли сосен; он лаял так, будто знал безопасную дорогу.

Коттедж быстро исчез из виду, и Джоди резко свернул налево, устремляясь вверх по склону холма. Он перепрыгивал через поваленные дере­вья, топтал хрустящие обломанные ветки, проди­рался сквозь густые колючие кусты. Ползучие растения хватали его за ноги, но Джоди, спотыка­ясь, упрямо двигался вперед.

За последние недели он прекрасно изучил ок­рестные леса. Мать не отпускала от себя сына, опасаясь, что тот попадет в беду или заблудится, и все же мальчик находил время побродить среди деревьев. Он отчетливо представлял, куда направ­ляется, знал, как надежнее всего избежать пресле­дования, помнил несколько укромных местечек, где можно было удобно устроиться и чувствовать себя в относительной безопасности. Мать велела бежать не останавливаясь, и Джоди не хотел, чтобы ее усилия пропали даром.

Если мне удастся отвлечь внимание, у тебя будет фора.

- Джоди, остановись! - Это был голос Дже­реми, но он звучал необычно, как бы придушен­но. - Эй, Джоди! Все в порядке! Я не причиню тебе вреда!

Джоди помедлил, потом вновь бросился бе­жать. Вейдер громко залаял и, проскользнув под стволом упавшего дерева, понесся вверх по каме­нистому склону. Джоди карабкался следом.

- Иди сюда, малыш! Мне нужно с тобой пого­ворить! - Крики Дормана доносились издалека, от коттеджа, и Джоди понял, что Джереми только что углубился в лес.

На мгновение мальчик замер, тяжело дыша. Его суставы то и дело пронзало странное покалы­вание, как будто отдельные части тела погружа­лись в сон, но это были пустяки по сравнению с тем, что ему уже довелось пережить, - хуже всего была лейкемия, когда Джоди предпочел бы уме­реть, лишь бы утихла мучительная ломота в кос­тях. К настоящему времени мальчик достаточно окреп, чтобы справиться с новым испытанием, только не хотел, чтобы оно затянулось надолго. Его кожа покрылась мурашками, по шее струился пот.

Джоди слышал, как Дорман неуклюже проби­рается среди деревьев, раздвигая руками ветви. Звук раздавался совсем рядом, и мальчик с трево­гой подумал, что преследователь движется на удивление быстро.

- Мать зовет тебя домой! Она ждет у кот­теджа!

Джоди торопливо спустился в неглубокую ложбину, по дну которой среди камней и упавших деревьев протекал ручей. Два дня назад Джоди, забавляясь, преодолел поток, осторожно прыгая по булыжникам, деревьям и каменным выступам. Теперь он мчался со всей возможной скоростью и где-то на полпути поскользнулся на замшелом ва­луне, и его правая ступня угодила в ледяную воду, журчавшую среди камней.

От неожиданности Джоди вскрикнул, выдер­нул ногу из воды и продолжал перебираться через поток. Мама всегда заботилась, чтобы сын не про­мочил ноги, но сейчас важнее всего было убежать

- Джоди, иди ко мне! - еще раз крикнул Дорман. Казалось, он начинал сердиться - его слова прозвучали грубо и отрывисто. - Иди сюда, прошу тебя. Только ты можешь мне помочь. Джоди' Вернись, умоляю!

Хлюпая промокшим ботинком, Джоди достиг противоположного берега. Он ухватился за сви­савшую сосновую ветку и, перепачкав пальцы клейкой смолой, подтянулся, стараясь выбраться из оврага на более ровную поверхность, по кото­рой можно было бы бежать дальше.

У него закололо в боку, потом острая боль распространилась по всему телу, охватывая почки и живот, и Джоди, чтобы продолжать бегство, пришлось крепко стиснуть бок ладонью. Он не понимал, что происходит, и полагался лишь на свой инстинктивный страх и предостережение матери. Он нипочем не дастся в руки Джереми Дорману.

Он остановился у дерева, хватая ртом воздух и внимательно прислушиваясь.

На склоне ложбины по ту сторону ручья появи­лась тяжеловесная фигура Джереми Дормана, одетого в рваную рубаху. Взгляды мальчика и мужчины на мгновение встретились.

В глазах Дормана ему почудилось что-то страшное и чужое, и Джоди ринулся бежать с уд­военной энергией. Его сердце бешено колоти­лось, а воздух врывался в легкие глубокими глот­ками. Джоди нырнул в колючие заросли, толкав­шие его назад. За его спиной Дорман с легкостью проламывался сквозь кусты.

Джоди карабкался в гору, скользя ногами по влажной опавшей листве. Он понимал, что чрез­вычайное напряжение вскоре истощит его силы. Дорман же, казалось, ничуть не замедлял шаг.

Мальчик спустился в маленький овраг, зава­ленный буреломом и мшистыми валунами песча­ника Здесь царила темнота, и Джоди был уверен в том, что Дорман не сумеет разглядеть его среди толстых стволов, а значит, он мог попытаться спрятаться в мокрой звериной норе, вырытой между гниющим пнем и треснувшим камнем. Джоди принялся устраиваться в укрытии, треща хворостом, ветками кустов и ползучими расте­ниями.

Его грудь бурно вздымалась, сердце билось тя­желым молотом, но Джоди сидел молча. Он уже давно не слышал голоса матери и опасался, что Дорман мог покалечить ее и бросить у коттеджа Что он сделал с мамой, чем она пожертвовала ради того, чтобы сын мог убежать?

Послышались тяжелые шаги, но теперь Дорман шел молча, прекратив звать мальчика. Джоди вспомнил свою компьютерную систему “нинтендо” и игры-“стрелялки”, в ходе которых они с Джереми превращались в противников и вели борьбу не на жизнь, а на смерть, отстаивая рубежи на далеких планетах.

Теперь борьба шла всерьез, и на карту было поставлено нечто большее, чем количество на­бранных очков.

Дорман тем временем приближался, раздвигая кустарник и вглядываясь в лесной полумрак. Джоди затаил дыхание, молясь, чтобы его убежи­ще осталось нераскрытым.

Издалека донесся лай Вейдера, Дорман замер на месте и повернулся в другую сторону. Джоди решил воспользоваться случаем и улизнуть. Он выбрался из норы, но стоило ему шевельнуть ка­завшийся прочным и устойчивым ствол, как тот рухнул на землю и превратился в кучу острых щепок.

Дорман вновь застыл, потом бросился к укры­тию Джоди.

Мальчик проскользнул под очередным пова­ленным стволом, пробежал мимо скользкого камня и пополз к дальнему склону оврага. Там он поднялся на ноги и побежал, пригибая голову и отмахиваясь от веток. Дорман взревел и вломился в чащу. Джоди отважился бросить взгляд через плечо, чтобы понять, близко ли подобрался к нему преследователь.

Дорман поднял мясистую руку, вытянув ее в сторону мальчика, и тот увидел зажатый в его ку­лаке пистолет, из дула которого мгновение спустя вырвался сноп огня.

Послышался громкий треск, эхом отозвавший­ся в лесу, и пуля вырвала кусок дерева из сосново­го ствола в двух футах от головы Джоди. Джереми пытался его убить!

- Немедленно возвращайся, черт побери! - взревел Дорман.

Едва сдержав рвущийся из горла крик, Джоди нырнул в густые заросли и спрятался за деревом.

В лесной полутьме слышался лай Вейдера. Пес поскуливал, словно желая подбодрить хозяина. Джоди вскочил и побежал, прижимая к боку ла­донь. В висках стучала кровь, а сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Дорман шлепал по холодной воде ручья, даже не попытавшись перейти его по камням.

- Джоди, иди сюда! - кричал он. Мальчик припустил во все лопатки. Он бежал на лай Вейдера, надеясь, что там его ждет спа­сение.

 

28

В лесных дебрях Орегона

Пятница, 13:03

 

Длинный прицеп лесовоза наполовину сполз с дороги в неглубокий кювет, а тягач покосился и стоял под углом, отчего автопоезд напоминал гро­мадное стальное чудище со сломанным хребтом.

Приехав на место происшествия на полицей­ской машине и выбравшись из салона, Малдер тут же почуял неладное. Здесь явно случилось нечто более серьезное, чем заурядная дорожная авария. Рядом с лесовозом на обочине стоял красный пикап “форд”. При появлении Джереда Пенвика из его кабины вылез мужчина в пластиковом до­ждевике.

Оглядевшись, Малдер заметил извилистые бо­розды, оставленные шинами на мокрой траве. Прежде чем остановиться, лесовоз неуправляемо метался по дороге из стороны в сторону. На лобо­вое стекло патрульного автомобиля падали ред­кие дождевые капли, и Пенвик оставил работать “дворники”. Он взял рацию, нажал кнопку пере­дачи и доложил диспетчеру о своем прибытии к месту происшествия.

Хозяин пикапа ждал у своей машины, сутуля плечи под дождевиком. Полицейский двинулся ему навстречу, и Малдер пошел следом, поплотнее запахивая куртку. Ветер и дождь трепали его волосы, но с этим ничего нельзя было поделать.

- Надеюсь, вы ничего здесь не трогали, Доми­ник? - осведомился патрульный.

- Я старался держаться подальше, - ответил мужчина, бросая на Малдера подозрительный взгляд. - На беднягу водителя невозможно смот­реть без содрогания.

- Познакомься с агентом Малдером, он из ФБР, - сказал Джеред.

- Я ехал себе по шоссе, - сообщил Доминик, по-прежнему взирая на Малдера. Потом он по­вернул лицо в сторону накренившегося лесовоза и продолжал: - Когда я увидел эту машину, то по­думал, что водитель, должно быть, не справился с управлением на скользкой дороге. А может, как это часто делают шоферы-дальнобойщики, по­просту тормознул на обочине и завалился спать. На этом участке, как видите, не слишком ожив­ленное движение, однако парковать машину таким вот образом очень опасно. К тому же он не выставил позади оранжевый треугольник. Я решил хорошенько надрать ему задницу. - Доми­ник смахнул дождевую воду с лица, покачал голо­вой, судорожно сглотнул и добавил: - Но потом я посмотрел в кабину и увидел такое, чего не ви­дывал в жизни.

Малдер оставил Джереда беседовать с хозяи­ном пикапа, а сам отправился осмотреть лесовоз. Он ухватился за ручку водительской дверцы, осто­рожно подтянулся и встал на подножку кабины.

Водитель сидел, откинувшись на спинку, упи­раясь ладонями в бока и скрючив ноги под руле­вым колесом, словно таракан, отведавший патен­тованной морилки.

Пухлое лицо водителя было перекошено и бугрилось шишковатыми опухолями, нижняя че­люсть бессильно отвисла. Белки глаз посерели, подернулись дымкой и были покрыты густой сет­кой ярко-красных жилок. По всему телу, словно пятна на леопардовой шкуре, проступали пурпур­но-черные кляксы. Казалось, его сердечно-сосу­дистая система взорвалась изнутри.

Окошко кабины было плотно прикрыто. Капли дождя продолжали барабанить по покосившейся крыше, стекая по окну пассажирской дверцы. Внутреннюю поверхность лобового стекла кое-где покрывали туманные пятна. Малдер заметил легкий пар, поднимавшийся от тела.

Стоя на подножке, Малдер повернулся к поли­цейскому, который с любопытством наблюдал за его действиями.

- Нельзя ли проверить номера и регистрацию лесовоза? - попросил Малдер. - Может быть, удастся выяснить, откуда прибыл этот автомобиль и куда направлялся.

Малдер чувствовал себя очень неуютно - ужасная смерть произошла в непосредственной близости от предполагаемого укрытия Патриции и Джоди Кеннесси, совсем рядом с тем местом, которое поехала обследовать Скалли.

Полицейский подошел к лесовозу и, в свою очередь, посмотрел в окошко кабины, словно под­глядывая сквозь дырочку в женский туалет.

- Какой кошмар, - пробормотал он. - Что случилось с этим парнем?

- Никто не должен прикасаться к трупу до тех пор, пока не подоспеет помощь, - торопливо произнес Малдер. - Окружной мед эксперт Портленда уже сталкивался с таким явлением. Думаю, стоит ему позвонить, он знает, как дейст­вовать в подобной ситуации.

Полицейский нерешительно помялся, словно желая забросать Малдера вопросами, но все же повернулся и быстрой походкой отправился к своей рации.

Малдер обошел лесовоз спереди и обнаружил, что тягач круто забрал вправо, отчего автопоезд едва не сложился пополам, однако лежащие в прицепе бревна были по-прежнему крепко стяну­ты цепями.

Если у водителя начались судороги и он решил свернуть с дороги, оставалось лишь благодарить Всевышнего за то, что нога умирающего не попа­ла на педаль акселератора. Лесовоз остановился на подъеме, не врезавшись в дерево и не завалив­шись под откос.

Малдер посмотрел на решетку моторного отсе­ка, и в этот миг дождь припустил с новой силой. Струйки воды побежали по спине; Малдер зябко повел плечами и поднял воротник куртки, надеясь остаться сухим.

Обойдя тягач, он спустился в кювет. Башмаки захлюпали по лужам, по брючным манжетам хлес­тала влажная трава, и Малдер подумал, что скоро он окончательно промокнет, и тогда можно будет не обращать внимания на усиливающийся дождь.

И тут же заметил, что пассажирская дверца лесовоза чуть приоткрыта.

Малдер замер на месте, лихорадочно размыш­ляя. Что, если в кабине, кроме шофера, был кто-то еще, возможно, попутчик, голосовавший на шоссе? Что, если он и был носителем смертонос­ного вещества?

Малдер осторожно приблизился к дверце, на­деясь обнаружить еще одно мертвое тело - труп пассажира, который, может быть, оказался во власти тех же судорог, но сумел отползти в сторо­ну и умер на открытом пространстве.

Ничего подобного Малдер не увидел. Тем вре­менем дождь превратился в настоящий ливень.

- Что там, агент Малдер? - крикнул поли­цейский.

- Осматриваюсь, - ответил тот. - Оставай­тесь на месте.

- Я вызвал представителей местных органов правопорядка и портлендского медэксперта, - сообщил полицейский. - С минуту на минуту здесь начнется настоящее столпотворение. - С этими словами Пенвик, довольный тем, что Мал­дер не нуждается в его помощи, вернулся к води­телю пикапа, намереваясь продолжить прерван­ный разговор.

Малдер опасливо потянул на себя тяжелую дверцу, петли которой издавали протяжный ме­таллический скрежет, и отступил назад, вглядыва­ясь внутрь кабины.

Отсюда мертвый шофер казался еще более скрюченным. Осевший пар образовал туманный ореол на лобовом стекле и окошке водительской дверцы. В кабине чувствовалась сырость, но ха­рактерного трупного запаха Малдер не уловил. Тело пролежало здесь совсем недолго, хотя выгля­дело ужасно.

Однако больше всего Малдера заинтересовало пассажирское кресло. Он заметил на нем обрывки ниток и кусочки ткани, должно быть, выдранные из рубашки. На обивке сиденья тут и там поблес­кивали странные капли полупрозрачного клейко­го вещества. Что-то вроде застывшей слизи, очень похожей на ту, которую Малдер видел на теле погибшего охранника.

Малдер проглотил застрявший в горле комок. Ему не хотелось приближаться к трупу, а тем более - прикасаться к чему бы то ни было в каби­не. Это было то самое вещество, с которым они столкнулись в морге. Малдер не сомневался в том, что неведомый токсин, смертельный реагент, явился продуктом зловещих экспериментов Кеннесси.

Вероятно, водитель лесовоза взял попутчика и заразился, оказавшись в непосредственной бли­зости от очага инфекции. После того как автомо­биль разбился, а шофер умер, таинственный раз­носчик заболевания бежал с места происшествия и скрылся.

Куда он мог деться?

Малдер увидел на полу у пассажирского кресла квадратик чего-то похожего на бумагу. Сначала он принял его за обертку от шоколадки или на­клейку, но потом сообразил, что это фотография, смятая и наполовину скрытая в тени сиденья.

Он вынул из кармана ручку и наклонился впе­ред, стараясь не прикасаться к слизи. Это было опасно, но Малдер не хотел упускать возможную улику. Он вытянул ручку и подтянул фотографию к себе. На края снимка налипли нитки - каза­лось, он выпал из кармана рубашки в ходе ярост­ной схватки.

Действуя ручкой, Малдер перевернул фотогра­фию и тут же узнал изображенных на ней женщи­ну и ребенка. В течение последних дней он не раз видел эти лица, предъявлял их сотням людей, на­деясь, что те помогут ему отыскать Патрицию и Джоди Кеннесси.

Отсюда следовал вывод о том, что кем бы ни был пассажир, зараженный нанотехнологической чумой, он тоже занимался делом, каким-то обра­зом связанным с этой женщиной и ее сыном.

Он стремился к тому самому месту, куда уехала Скалли.

Малдер швырнул ручку в кабину, не решив­шись положить ее в карман, и торопливо выбежал на доро1у. Полицейский призывно махал ему рукой из патрульной машины.

- Агент Малдер!

Малдер двинулся прочь от лесовоза, промок­ший, окоченевший и глубоко встревоженный, и отправился узнать, что нужно Пенвику.

- В нескольких милях позади на этом шоссе расположена весовая станция для грузовиков, - сообщил тот. - Чаще всего она закрыта, но там установлена автономная видеоаппаратура дорож­ной инспекции. Я велел техникам прокрутить за­писи за несколько минувших часов, чтобы увидеть изображение проезжающего лесовоза. - Пенвик улыбнулся, и Малдер кивком поблагодарил его за находчивость. - Таким образом мы сумеем при­близительно установить интересующий нас ин­тервал времени.

- Нашли что-нибудь? - спросил Малдер. Полицейский вновь заулыбался:

- Два эпизода. В десять часов пятьдесят две минуты мимо станции промчался вот этот грузо­вик. А за несколько минут до того прошел чело­век. На этом шоссе не слишком оживленное дви­жение.

- Нельзя ли взглянуть на эти кадры? - спро­сил Малдер, усаживаясь в машину и нетерпеливо посматривая на маленький экран полицейской компьютерной сети, установленный под прибор­ной доской.

- Я так и думал, что вы захотите посмот­реть, - отозвался Пенвик, щелкая клавишами. - Я только что получил их... Ага, вот они.

На экране появился лесовоз, катящий по доро­ге, - тот самый, что стоял теперь, зарывшись носом в кювет. Показания цифровых часов в углу дисплея подтверждали слова полицейского.

Однако Малдера интересовало нечто другое.

- Покажите пешехода, второго человека, - попросил он, хмуря брови и размышляя. Если продукт нанотехнологий действительно был столь токсичен, как он подозревал, водитель лесовоза вряд ли мог долго оставаться в живых рядом с его носителем.

Второе изображение казалось несколько сма­занным, и тем не менее на нем можно было разли­чить мужчину, который шагал по замызганной обочине, не обращая внимания на дождь. Подой­дя к станции, он заглянул прямо в объектив каме­ры, как будто намереваясь зайти в помещение, но все же прошел мимо.

Малдеру хватило одного взгляда, чтобы узнать этого человека. В свое время он изучил материалы по лаборатории “ДайМар”, фотографии персона­ла и снимки двух исследователей, которые, как считалось, погибли в опустошительном пожаре.

Это был Джереми Дорман, ассистент Дэвида Кеннесси. Итак, он до сих пор оставался в живых.

И если Дорман заразился чем-то в лаборато­рии, значит, в его организме и поныне содержится вещество, стоившее жизни по меньшей мере двум людям.

Малдер выбрался из кресла и устремил на по­лицейского суровый взгляд.

- Офицер Пенвик, вам надлежит оставаться здесь и охранять место происшествия. Данный объект чрезвычайно опасен. Не позволяйте нико­му прикасаться к трупу и даже влезать в кабину без средств биологической защиты.

- Слушаюсь, агент Малдер, - ответил Пен­вик. - А где будете вы сами?

Малдер повернулся к Доминику:

- Сэр, я агент Федерального бюро расследо­ваний, и мне нужен ваш автомобиль.

- Мой пикап? - промолвил Доминик.

- Я должен немедленно разыскать напарни­цу. У меня есть основания полагать, что ей грозит серьезная опасность. - Прежде чем Доминик успел возразить, Малдер открыл дверцу “форда”, протянул левую ладонь и попросил: - Ключи, по­жалуйста.

Доминик вопросительно оглянулся через плечо на Пенвика, но тот лишь кивнул.

- Этот человек действительно федеральный агент. Я проверял его документы, - сказал он и надел шляпу, защищаясь от дождя. - Не беспо­койся, Доминик. Я подброшу тебя домой.

Хозяин пикапа нахмурился с таким видом, будто возвращение домой беспокоило его меньше всего. Малдер захлопнул дверцу и завел дряхлый мотор. Услышав мерный рокот, он несколько се­кунд сражался с рычагом передач, вспоминая, как отжимают сцепление и как при этом действуют педалью газа.

- Осторожнее с моим грузовиком! - крик­нул Доминик. - Мне вовсе не хочется тратить время на препирательства со страховыми компа­ниями!

Малдер нажал на газ, надеясь, что успеет во­время догнать Скалли.

 

29

Коттедж семейства Кеннесси

Кост-Рейндж, штат Орегон.

Пятница, 13:45

 

Изрядно поплутав по извилистым грунтовым дорогам для лесовозов, Скалли с трудом разверну­лась на узком проселке и наконец обнаружила выезд, о котором говорила женщина в универмаге “Макси”. Здесь не было почтового ящика, только металлический светоотражающий знак с пометка­ми для пожарной службы и мусоровоза.

Это была заурядная частная дорога, которая продиралась сквозь густые заросли, карабкаясь в гору и исчезая в неприметной ложбине. И тем не менее эта дорога вела к тому самому месту, где могли прятаться - или томиться в плену - Пат­риция и Джоди Кеннесси.

Скалли ехала со всей возможной скоростью, какую удавалось развить на этих ухабах и лужах склизкой грязи. По мере того как она поднима­лась по склону, лес подступал к дороге вплотную.

и ветви деревьев начинали задевать и царапать боковые зеркала.

Наткнувшись на очередное серьезное препят­ствие - зарытую поперек дороги полусгнившую колоду, - Скалли поддала газу и взлетела на вер­шину холма. Автомобиль покатил вниз, царапая днищем о гравий. Впереди виднелась окруженная густым лесом лужайка, на которой возвышался одинокий коттедж. Лучшего места для укрытия и быть не могло.

Скромный непритязательный домик казался еще более уединенным и малозаметным, чем даже лагерь отшельников, у которых они с Малдером побывали накануне.

Скалли осторожно подъехала поближе и заметила у стены коттеджа заляпанный грязью авто­мобиль, укрытый от дождя металлическим гофри­рованным навесом. Это был “вольво”, машина той самой марки, какую наверняка предпочел бы мо­лодой талантливый ученый, городской житель Коренной обитатель здешних гор купил бы подер­жанный пикап или спортивный автомобиль.

У Скалли участился пульс. Место было в самый раз - уединенное, безлюдное и жутковатое. От ближайшего населенного пункта и зоны уверен­ного приема телефонного сигнала его отделяли многие мили. Здесь мог прятаться кто угодно, могло случиться что угодно.

Скалли затормозила напротив коттеджа и не­сколько секунд сидела - неподвижно. Ситуация была непростая. Она приехала одна, рассчитывать на помощь не приходилось. Она не знала и не могла знать, прячутся ли Патриция и Джоди по своей воле, или их удерживают в качестве залож­ников вооруженные люди.

Скалли выбралась из машины, и у нее тяжело застучало в висках. Она замерла на месте и, подо­ждав, пока перед глазами перестанут мелькать цветные всполохи, перевела дух, взяла себя в руки, захлопнула дверцу и крикнула:

- Эгей!

Она приехала, не таясь, и всякий, кто мог нахо­диться в доме, наверняка слышал звук мотора - вероятно, еще до того, как машина перевалила через вершину холма. Скалли не могла скрытни­чать и была вынуждена действовать прямо и от­кровенно.

Несколько мгновений она помедлила у маши­ны, дожидаясь ответа и держа удостоверение в левой руке, а правую положив на рукоять писто­лета. Она была готова к любому повороту со­бытии.

Больше всего ей хотелось отыскать Джоди и сделать все возможное для того, чтобы мальчик получил необходимую медицинскую помощь.

- Эгей! Есть кто живой? - крикнула Скалли, повысив голос, чтобы ее слова были слышны во внутренних помещениях дома, и отступила от автомобиля на два шага.

Коттедж походил на дом с привидениями. Окна были неосвещены, некоторые занавешены, внутри царили тишина и неподвижность. Скалли не слышала ни шорохов, ни голосов... но входная дверь была приоткрыта.

Она заметила в деревянной обшивке у двери свежее отверстие, из которого торчали светлые щепки, - след пули малого калибра.

Скалли ступила на гладкие деревянные доски крыльца и еще раз позвала:

- Есть кто живой? Я из ФБР.

Постояв в нерешительности у входа, Скалли перевела взгляд налево и увидела человека, непо­движно лежащего в высокой траве у дома.

Она насторожилась и замерла, потом прибли­зилась к краю крыльца, выглядывая поверх перил. В траве, распластавшись ничком на земле, лежала женщина.

Скалли сбежала по ступеням и вновь застыла на месте. Перед ней лежала Патриция Кеннесси. Скалли узнала ее по светло-рыжим волосам и тон­ким чертам лица - но на этом сходство заканчи­валось.

Скалли припомнила женщину, улыбавшуюся с фотографии, которую ей так часто приходилось рассматривать. Снимок, сделанный в ту пору, когда был жив муж Патриции, известный талан­тливый биолог, а Джоди еще не болел лейкемией. Мальчик беззаботно смеялся в объектив.

А теперь Патриция Кеннесси лежала на поля­не, неестественно изогнувшись и повернув голову в сторону Скалли. Даже после смерти ее лицо оставалось мрачным и угрожающим. Кожу Пат­риции испещряли множество пятен подкожных кровоизлияний и опухоли всевозможных разме­ров и форм. Ее глаза были плотно закрыты, и на веках проступала сетка кровеносных сосудов.

Скрюченные пальцы женщины напоминали зве­риные когти, как будто она погибла в отчаянной схватке с чем-то чудовищным и страшным.

Скалли стояла ошеломленная. Она приехала слишком поздно.

Она отступила назад, зная, что приближаться и прикасаться к трупу опасно - он мог оказаться инфицированным. Патриция умерла, и теперь Скалли оставалось лишь одно - отыскать Джоди и позаботиться о его благополучии, разумеется, если он еще жив.

Скалли прислушалась. В кронах высоких дере­вьев гулял ветер, заставляя сосновые иголки с шо­рохом тереться друг о друга. Над головой нависа­ли тяжелые тучи, грозя вот-вот разразиться лив­нем. Из чащи доносились птичьи трели и иные лесные звуки, но Скалли казалось, что ее окружа­ют полное одиночество и гнетущее безмолвие.

Потом она услышала собачий лай, отрывистый и возбужденный, а через секунду тишину раско­лол, отчетливый звук выстрела.

- Немедленно возвращайся, черт побери! - Приглушенный расстоянием голос звучал сердито и хрипло. - Джоди, иди сюда!

Скалли выхватила оружие и двинулась к дере­вьям, ориентируясь по звуку голосов. Джоди нахо­дился где-то поблизости, продолжая спасаться бегством, а по его следу шел человек, который, вероятно, и являлся разносчиком заразы, погубив­шей Патрицию Кеннесси.

Первым делом Скалли должна была настичь чужака. Она прибавила шагу и углубилась в лес.

 

30

Коттедж семейства Кеннесси.

Кост-Реиндж, штат Орегон.

Пятница, 13:59

 

Как ни старался Джоди, Дорман не отставал. Единственным убежищем, которое приходило на ум мальчику, был коттедж, оставшийся где-то вда­леке за деревьями. И хотя маленький домик вряд ли мог считаться неприступной крепостью, Джоди не знал ничего лучшего. По крайней мере там можно было отыскать какой-нибудь тяжелый предмет, орудие самозащиты.

Его мать отличалась быстрой реакцией, и Джоди полагал, что не уступит ей в находчивости. Он многому научился у матери в минувшие не­дели.

Джоди петлял среди деревьев, описывая длин­ную плавную дугу. Он рассчитывал обежать поля­ну и подойти к дому сзади. Вейдер продолжал лаять, то подбегая к мальчику вплотную, то вновь исчезая в чаще, словно резвясь или охотясь.

Джоди подумал, что все происходящее кажется псу забавной игрой.

Он продолжал мчаться вперед, то и дело спо­тыкаясь и чувствуя, как ноют ноги, словно в ко­ленные суставы вбиты острые металлические штыри. Бок мальчика жгло нестерпимой болью, лицо было изодрано колючими ветвями и сосно­выми иглами, но он не обращал внимания на мел­кие царапины, зная, что они быстро заживут. Горло Джоди пересохло, и он не мог набрать в легкие достаточно воздуха.

Он двигался по возможности бесшумно, про­бираясь сквозь девственную чащу без компаса и карты, однако в последние недели единственным его развлечением были походы в лес, и Джоди знал, как найти дорогу к дому. Вейдер придет сле­дом, и они уедут отсюда, втроем с матерью... если она еще жива.

Поднявшись на пригорок, Джоди увидел внизу поляну и маленькую коробочку коттеджа. Он за­брался дальше, чем рассчитывал, но даже отсюда сумел разглядеть чужой автомобиль, стоявший на подъездной дорожке.

Джоди похолодел от страха. Итак, его выследи­ли! Вероятно, это и есть те люди, о которых гово­рила мать. Даже если ему удастся перехитрить Дормана и укрыться в доме, его будут ждать дру­гие. А может, они хотят ему помочь? Джоди те­рялся в догадках.

Однако в данную секунду его подстерегала другая, куда более страшная опасность.

Дорман продолжал мчаться следом, сокращая расстояние и ломясь сквозь кусты и деревья, слов­но танк. Джоди не уставал дивиться стремитель­ности тучного мужчины, особенно если учесть, что тот выглядел тяжелобольным.

- Джоди, прошу тебя! Позволь поговорить с тобой хотя бы минутку, я не сделаю тебе ничего дурного!

Мальчик не ответил, сберегая дыхание. Он стрелой метнулся к дому, но тут же очутился на краю крутого обрыва, образованного оползнем, который словно ножом срезал пологий скат холма. Два огромных дерева, вывороченные с кор­нем, оставили в грязи длинные глубокие борозды, похожие на зияющую рану.

У Джоди не было времени искать обход. Дор­ман резво поднимался по склону. Он помогал себе руками, хватаясь за деревья.

Обрыв казался мальчику почти отвесным. Он боялся, что ему не удастся спуститься вниз.

Вновь раздался лай Вейдера. Пес стоял слева, на полпути к подножию холма, широко расставив лапы, весь в репьях и щепках. Он звал хозяина за собой.

Не видя иного выхода, Джоди решил последо­вать примеру пса. Перебравшись через край оползня, он начал спускаться, упираясь руками, цепляясь пальцами за холодную землю, ступая по зыбким камням и шард вокруг в поисках опоры. Судя по треску хвороста и шелесту ветвей, Дор­ман был совсем рядом.

Джоди задвигался быстрее. Он посмотрел вверх и увидел плечистую фигуру, показавшуюся над обрывом. Мальчик судорожно перевел дыха­ние, и в ту же секунду его рука поймала пустоту.

Он уперся ногой в камень, но тот вывернулся из сырой грязи, словно полу сгнивший зуб из десны. Джоди потерял равновесие и начал падать, с трудом сдерживая крик и впиваясь пальцами в сырую землю, но его тело неумолимо скользило вниз, кувыркаясь, перекатываясь и увлекая с собой лавину камней. Одежда тут же промокла и пропиталась грязью. Падая, мальчик увидел на­верху Дормана, который растопырил руки, словно готовясь нагнуться и схватить его, но к этому мгновению Джоди был уже далеко и лишь продол­жал набирать скорость.

Кувыркнувшись в очередной раз, Джоди уда­рился боком, потом головой, но сознания не поте­рял, и его охватила страшная мысль - что, если он сломает ногу и не сможет бежать от Дормана?

Грязь и камни ливнем обрушивались на него, но Джоди не издал ни звука, даже не вскрикнул, и в конце концов достиг нижней точки оползня, уткнувшись в одно из поваленных деревьев. Его спутанные корни торчали из земли, словно гряз­ная метла. Джоди ударился о ствол и бессильно распластался, хватая ртом воздух и пытаясь сдви­нуться с места. У него сильно болел бок.

Затем, к своему ужасу, мальчик увидел Дорма­на, который спускался по крутому обрыву, каким-то образом умудряясь сохранять равновесие и ос­тавляя на мягком склоне глубокие отпечатки ног.

Из-под его ступней сыпались камни и земля. Он размахивал револьвером, угрожая беглецу и веля ему оставаться на месте, но Джоди и так был не в силах встать и бежать дальше.

Скрипя подошвами, Дорман остановился над лежащим мальчиком. Искаженное злобой и на­пряжением, лицо Дормана пылало, а кожа на нем медленно колыхалась, будто горшок со сливочной тянучкой, вот-вот готовой закипеть.

Он приподнял оружие, держа его обеими рука­ми и наводя ствол на Джоди. Отверстие дула было похоже на глаз циклопа, на хищно разверстую пасть гадюки.

Вдруг плечи Дормана обвисли, и он несколько секунд стоял неподвижно, глядя на мальчика.

- Джоди, зачем усложнять жизнь себе и мне? По-моему, мы с тобой и так уже вдоволь набега­лись и настрадались.

- Где моя мама? - требовательным тоном осведомился Джоди, жадно дыша. Его сердце би­лось, словно паровой молот, а воздух казался хо­лодным, морозным и впивался в легкие, словно острые кинжалы. Мальчик попытался подняться на колени.

Дорман вновь повел револьвером.

- Мне нужна капля твоей крови, и больше ничего. Только твоя кровь, Джоди. Свежая кровь.

- Я спрашиваю, где моя мама? - выпалил мальчик.

На лицо Дормана набежала тень. Они с Джоди были столь поглощены друг другом, что не заме­тили приближения постороннего человека.

- Не двигаться! Я - агент ФБР! - В пятнад­цати футах от них среди деревьев, изготовившись к стрельбе, стояла Дана Скалли, раздвинув ноги на ширину плеч и держа в вытянутых руках писто­лет. - Не двигаться! - повторила она.

Скалли, задыхаясь, мчалась по лесу, ориенти­руясь по собачьему лаю и злобным выкрикам. Увидев наконец тучного мужчину, вплотную при­близившегося к Джоди Кеннесси, она поняла, что первым делом следует обезвредить носителя ужасного, похожего на рак заболевания и не дать мужчине прикоснуться к Джоди.

Зловещий толстяк и двенадцатилетний маль­чик разом повернули к ней лица, на которых вы­разилось глубокое изумление. В первое мгновение Джоди испытал облегчение, но его тут же обуяла подозрительность.

- Вы - одна из тех людей! - прошептал он.

Скалли оставалось лишь гадать, что рассказала Патриция сыну, что он знает о гибели отца и заго­воре против “ДайМар”.

Однако более всего ее поразила внешность мальчика. Он казался совершенно здоровым. В его облике не осталось и следа смертной бледнос­ти, истощения и изможденности. К этому времени лимфобластическая лейкемия должна была войти в последнюю стадию. Сейчас Джоди выглядел ус­талым и измученным - причиной тому, вероятно, были непрекращающиеся страхи и хроническое недосыпание, - но на пациента онкологической клиники он не походил.

Еще месяц назад мальчик был прикован к по­стели, балансируя на грани жизни и смерти, а те­перь он легко и быстро мчался по лесу и угодил в руки преследователя только потому, что по­скользнулся и упал с крутого обрыва.

Дородный мужчина сердито посмотрел на Скалли и, более не обращая на нее внимания, ше­вельнулся, намереваясь приблизиться к мальчику вплотную.

- Я же вам сказала, не двигайтесь, - повто­рила Скалли. Заметив в его руке револьвер, она с испугом подумала, что противнику может прийти в голову взять Джоди в заложники. - Бросьте оружие и назовите свое имя.

Мужчина бросил на нее взгляд, исполненный столь явного отвращения и нетерпения, что Скал­ли похолодела.

- Вы ничего не понимаете, - сказал он. - Не вмешивайтесь. - С этими словами мужчина жадно посмотрел на беспомощного Джоди, потом вновь сверкнул глазами в сторону Скалли и доба­вил: - А может быть, мальчишка прав? Может быть, вы - одна из них и приехали, чтобы уничто­жить нас обоих?

Прежде чем Скалли успела ответить или задать очередной вопрос, из кустов, словно ракета, выле­тело черное пятно и бросилось к мужчине, кото­рый угрожал мальчику.

Скалли мгновенно узнала собаку, черного Лаб­радора, который выжил после столкновения с автомобилем и, улизнув из ветеринарной лечебни­цы, отправился на поиски Патриции и Джоди.

- Вейдер! - крикнул Джоди.

Пес разразился громким лаем. Лабрадоры не принадлежат к числу боевых собак, но Вейдер, судя по всему, уловил страх и напряжение, витаю­щие в атмосфере, определил главного врага и решил дать ему сражение.

Тучный мужчина испуганно вздрогнул, поднял пистолет и с внезапной решимостью взвел затвор, но в тот же миг Вейдер, завывая и рыча, налетел на него и схватил за запястье. Мужчина вскрик­нул, взмахнул свободной рукой, защищаясь от нападения, и его палец нажал на спусковой крю­чок.

В безмолвии лесной глуши грянул выстрел.

Пуля тридцать восьмого калибра угодила в грудь Джоди, прежде чем он успел метнуться в сторону. Удар пригвоздил хрупкое тело к пова­ленному дереву, словно невидимый кукловод дер­нул мальчика за ниточку. По его груди расплы­лось кровавое пятно. Джоди застонал и соскольз­нул по мокрому от дождя стволу.

Вейдер повалил мужчину на землю. Тот попы­тался отбросить собаку, но разъяренный Лабрадор начал кромсать зубами его лицо и горло.

Мальчик заморгал изумленно распахнутыми глазами. На его лице появилось отсутствующее выражение, на губах выступила кровь, и Джоди сплюнул ее, прошептав:

- Как я устал...

Скалли гладила Джоди по голове, не в силах оторваться от него. Она и не подумала оттащить собаку и спасти мужчину, только что выстрелив­шего в мальчика.

Пес продолжал рычать и щелкать зубами, все глубже зарываясь мордой в горло мужчины и раз­дирая сухожилия. Лесная подстилка окрасилась кровью. Мужчина выронил дымящийся револь­вер и ударил Лабрадора в грудь, пытаясь освобо­диться и постепенно слабея.

Скалли смотрела на алую пену, которая хлыну­ла из отверстия в середине груди Джоди. Дырочка с аккуратно закругленными краями напоминала лужицу, пульсирующий кровавый родничок. Судя по расположению раны, Скалли могла с полной определенностью сказать, что меры первой меди­цинской помощи здесь бессильны.

- Нет, только не это, - пробормотала она и, наклонившись над Джоди и разорвав его рубашку, убедилась в том, что пуля пронзила левое легкое и, вероятно, задела сердце. Серьезная рана, точ­нее говоря, смертельная.

У Джоди не оставалось ни малейшего шанса. Его кожа посерела, потом побледнела, глаза зака­тились, и он впал в беспамятство. Из пулевого отверстия продолжала хлестать кровь.

Скалли подалась вперед, заставив себя забыть о сочувствии к умирающему, переключая свои разум на иной лад, превращаясь в медика, занято­го оказанием помощи в критической ситуации. Наложив ткань рубашки на отверстие, она крепко зажала его ладонью, стремясь остановить крово­течение. Рядом с ней рычал Веидер, расправляясь с неподвижным телом, словно отправляя акт лич­ного мщения, как будто этот человек когда-то причинил ему сильную боль. Скалли ни на что не обращала внимания, всецело занятая мальчиком. Главной ее задачей было приостановить обильное кровотечение из пулевой раны.

 

31

Коттедж семейства Кеннесси

Кост-Реиндж, штат Орегон.

Пятница, 14:20

 

Внезапный выстрел ошеломил Скалли. Ей в нос ударил запах крови и пороховой гари, а лес, казалось, еще сильнее обступил их. Утихли птичьи песни, умолк шелестящий ветер, и даже время словно бы прекратило свой бег.

Помедлив мгновение, Скалли вновь перестро­илась, мысленно превращаясь в сотрудника ФБР. Наложив импровизированную повязку, она от­прянула от тела смертельно раненного Джоди и подбежала к Вейдеру, который продолжал рычать и клацать челюстями над поверженным врагом. Скалли вцепилась в шерсть на загривке пса и, преодолевая отчаянное сопротивление, потянула собаку в сторону. Окровавленная жертва лежала в грязи, скорчившись среди опавших листьев и хвороста.

Скалли собралась с силами и оттащила Вейдера прочь. Пес продолжал рычать, и она подумала о том, что животное, которое только что пере­грызло человеческое горло, может представлять нешуточную опасность. Однако Лабрадор не стал сопротивляться, послушно затрусил прочь и усел­ся на куче хвороста. Его морда была покрыта ро­зовой пеной, а сверкающие яростью карие глаза неотрывно смотрели на лежащего мужчину. Уви­дев окровавленные клыки, Скалли вздрогнула и перевела взгляд на тело мужчины. Его горло было искромсано, рубашка разорвана в клочья. Каза­лось, он взорвался изнутри.

Несмотря на то что мужчина казался безна­дежно мертвым, его рука трепетала и подергива­лась, словно гальванизированная лягушка на столе препаратора, а кожа шевелилась, как будто под ней обитала многочисленная колония тарака­нов. Кое-где на поверхности тела поблескивали влажные пятна, покрытые чем-то студенистым, похожим на слизь, которую Скалли обнаружила при вскрытии Вернона Ракмена,

Поверхность его кожи также была пятнистая и неровная, однако бугры перемещались, появля­лись и исчезали, будто подвижные кровоподтеки, гуляющие по телу. Теперь Скалли не сомневалась, что этот мужчина и есть носитель ураганной смер­ти, унесшей жизни Патриции Кеннесси, Вернона Ракмена и, возможно, водителя грузовика, кото­рый поехал осматривать Мал дер. Скалли понятия не имела, кто этот человек, и все же он почему-то казался ей знакомым. Должно быть, он имел какое-то отношение к “ДайМар”, к исследовани­ям Дэвида Кеннесси и лекарству против рака, которое тот намеревался разработать для спасения сына.

Скалли оглянулась на Вейдера, чтобы узнать, оказала ли смертоносная слизь какое-либо влия­ние на черного Лабрадора, однако эта клеточная чума, по-видимому, не могла преодолеть межви­довых барьеров. Вейдер сидел не шевелясь, даже не размахивая хвостом, и внимательно наблюдал за действиями женщины. Поймав ее взгляд, пес тихонько заскулил, как бы прося помочь его ма­ленькому хозяину.

Она повернулась к Джоди, который лежал, хва­тая ртом воздух. Из отверстия в его груди продол­жала сочиться кровь. Скалли оторвала еще немно­го ткани от рукава рубашки мальчика и прижала тряпицу к ране.

Рана была проникающая - выходного отверс­тия в спине не было, пуля застряла где-то в легком или сердце...

Удивляясь тому, что Джоди все еще жив, Скал­ли продолжала оказывать первую помощь, пустив в ход все свое искусство. Ей уже доводилось те­рять коллег, провожать в последний путь умираю­щих, но Джоди был особенно дорог, близок ей.

Как и Скалли, двенадцатилетний мальчик страдал тяжелой формой рака. Они оба оказались заложниками безжалостной судьбы, жертвами клеточных мутаций, принимавших чрезмерно ши­рокий масштаб. Болезнь и так уже приговорила Джоди к смерти, и Скалли совсем не хотелось, чтобы трагический случай отнял у него последние недели жизни.

Она сунула руку в карман, вынула сотовый те­лефон и трясущимися окровавленными пальцами вызвала из памяти аппарата номер Малдера, од­нако в трубке раздавался лишь треск статических разрядов. Окружавшие ее уединенные лесные холмы находились за пределами зоны связи. Скал­ли повторила попытку трижды, рассчитывая уло­вить хотя бы слабый сигнал, надеясь, что электро­магнитные волны сумеют пробить себе дорогу в ионосфере... но все впустую. Скалли была готова заподозрить, что кто-то намеренно глушит теле­фонный канал. Она осталась совсем одна.

Скалли уже собралась бегом отправиться к ма­шине и подогнать ее как можно ближе к обрыву, потом вернуться за Джоди и отнести его к авто­мобилю на руках. Так было бы намного легче, если, конечно, машина прошла бы по ухабистой поляне.

Но это означало бы бросить Джоди одного. Скалли посмотрела на свои окровавленные руки, прижимавшие ткань к пулевому отверстию, при­гляделась к бледному лицу мальчика и уловила едва слышный трепетный звук дыхания. Нет, она его не бросит. Ведь Джоди может умереть прежде, чем она вернется с машиной, а Скалли нипочем не оставила бы мальчика умирать в одиночестве.

- Похоже, придется захватить тебя с собой, - сказала она, наклоняясь над Джоди и готовясь взять его на руки.

Тело мальчика оказалось легким и хрупким. Хотя, по-видимому, Джоди и преодолел в основ­ном смертельный недуг, он еще не успел набрать вес, и Скалли подняла его с земли без особого труда. К счастью, до коттеджа было недалеко.

Вейдер заскулил, подбираясь ближе.

Как только Скалли сдвинула Джоди с места, мальчик слабо застонал. Скалли старалась не при­чинять ему боли, но у нее не было иного выбора. Она должна перенести мальчика в машину и сломя голову мчаться в ближайшую больницу... где бы та ни находилась.

Искромсанное окровавленное тело убийцы ос­талось лежать на истоптанной траве. Тучный муж­чина погиб на глазах у Скалли.

Позже сюда приедут эксперты и осмотрят тела мужчины и Патриции. Но это - потом. У Скалли будет достаточно времени, чтобы выявить недо­стающие звенья и соединить события логической цепью.

А сейчас у нее была одна забота - обеспечить мальчику медицинскую помощь.

Скалли чувствовала себя беспомощной, зная, что любые чудеса медицины, реанимационные залы и самые искусные доктора вряд ли помогут Джоди. Не успеют.

Тем не менее она не желала сдаваться.

Взяв мальчика на руки, она почувствовала, что у него начался жар. Тело было непомерно горя­чим, но Скалли не стала терять время на поиски объяснений. Она отправилась в путь, двигаясь как можно быстрее, торопясь вынести Джоди из леса и доставить его в клинику. Черный Лабрадор шел рядом, встревоженный и молчаливый.

Рана Джоди продолжала кровоточить, остав­ляя алые капли на лесной подстилке и на траве поляны у коттеджа. Скалли глядела прямо перед собой, приближаясь к автомобилю, спеша побы­стрее выбраться отсюда.

Проходя мимо изуродованного трупа Патри­ции, Скалли бросила на него взгляд, довольная тем, что Джоди не видит мать в таком ужасном состоянии. Может быть, он до сих пор не знает о том, какая ей выпала судьба.

Скалли подошла к машине, осторожно опусти­ла мальчика на землю, прислонила его спиной к заднему крылу и открыла дверцу. Вейдер гавкнул и впрыгнул в салон, потом опять залаял, словно подгоняя женщину.

Она подняла безвольное тело Джоди и акку­ратно уложила его на сиденье. Импровизирован­ный тампон отвалился, насквозь промокший, од­нако кровотечение заметно ослабло, кровь начи­нала сворачиваться. Скалли испугалась, что при­чиной тому стало ослабление сердечной деятель­ности, грозящее близкой смертью. Она наложила на рану еще немного материи, торопливо уселась в кабину, завела мотор и сломя голову понеслась по ухабистой дорожке, поднимаясь в гору. Когда машина выезжала на проселок, ее днище опять со скрежетом проехало по камням, но Скалли, не обращая внимания, лишь поддавала газу.

Уединенный коттедж, вокруг которого сегодня развернулись трагические события, остался за спиной.

Вейдер выглядывал в заднее окно и не переста­вая лаял.

 

32

 

Административное здание Кристал-Сити, штат Виргиния

Пятница, 12:08

 

В безликом кабинете Ленца зазвонил телефон. Адам испуганно вздрогнул и, оторвавшись от мол­чаливого вдумчивого созерцания дорожных карт и подробных планов орегонской глуши, торопли­во схватил трубку. Его прямой номер был извес­тен весьма ограниченному числу людей, которые ни за что не стали бы звонить по пустякам.

- Алло? - бесстрастным тоном произнес Ленц. Прислушавшись к голосу, звучавшему на другом конце провода, он почувствовал, как по спине побежал холодок. - Так точно, сэр, - от­ветил он. - Я как раз собирался доложить вам о развитии событий. - Он и вправду собрал целую кипу карт и схем, рапортов о проделанной работе, списков специалистов-розыскников, прочесывав­ших горные лесные массивы западного Орего­на. - Однако, - продолжал он, - я уже упако­вал кейс и оформил отрывной талон на авиабилет, а мой самолет вылетает в Портленд менее чем через час Я намерен возглавить действующую там подвижную оперативную группу. Хочу при­сутствовать на месте и лично наблюдать за поис­ками.

Ленц умолк и прислушался к голосу в трубке, не улавливая в нем ни неудовольствия, ни гнева, лишь едва заметный сарказм.

Формальный рапорт был его собеседнику ни к чему. Во всяком случае, сейчас. В сущности, этот человек всячески избегал бумажной волокиты, и Ленц в сжатой форме на словах доложил ему о поисках Патриции и Джоди Кеннесси, а также их домашней собаки.

Поглядывая на топографические карты, Ленц ровным голосом перечислил районы деятельнос­ти шести групп розыскников. Ему не было необхо­димости придавать своему рассказу драматичес­кий характер, следовало лишь продемонстриро­вать компетентность и профессионализм.

Тем не менее голос в трубке наконец зазвучал с неприкрытой иронией:

- Мы полагали, что все неучтенные образцы наномашин Кеннесси уничтожены. Такой вывод вытекает из ваших предыдущих докладов. Это было одной из главнейших наших задач, и я вы­нужден с глубоким прискорбием отметить, что она осталась невыполненной. И еще собака. Очень, очень грубый промах.

Ленц судорожно глотнул.

- Мы были уверены, что пожар в лаборато­рии уничтожил все опасные материалы. Мы от­правили туда ликвидаторов подобрать оставшие­ся в “ДайМар” несгоревшие записи. Они обнару­жили сейф и видеопленку, больше ничего.

- Это так, - отозвался голос, - но состояние трупа охранника, как, впрочем, и нескольких дру­гих тел, свидетельствует о том, что наномашинам некоторых типов удалось вырваться за пределы лаборатории.

- Мы найдем их, сэр, - пообещал Ленц. - Мы делаем все возможное, чтобы выследить бег­лецов, и позвольте заверить вас в том, что по окон­чании нашей миссии не останется ни одного рабо­тоспособного наномеханизма.

- Ваши заверения меня не интересуют, - за­явил голос. - Меня интересует только результат.

- Понимаю, сэр, - ответил Ленц. - Я сузил круг поисков и сосредоточил наши усилия на одном конкретном районе в орегонской глуши.

Продолжая разговаривать, Адам свернул карты, сложил бумаги, сунул их в кейс и посмот­рел на часы. До вылета оставалось совсем немного времени. Ленц вез с собой только ручную кладь, не подлежащую досмотру, и документы, позво­лявшие ему обойти стандартную процедуру офор­мления билетов. Ленц имел право занимать пус­тые места, которые имеются в каждом самолете и предназначены для высших правительственных и военных чинов. Документы Ленца позволяли ему при необходимости пользоваться услугами авиа­компаний, не оставляя официальных записей и прочих следов своих перемещений. Его работа не допускала иного образа действий.

- И последнее, - сказал голос в трубке. - Я уже говорил об этом, повторю еще раз: вниматель­но приглядывайте за агентом Малдером. Прикре­пите к нему особую группу с приказом следить за каждым его движением и поступком. Перехваты­вайте все его телефонные разговоры. У вас есть для этого специальное подразделение, но агент Малдер... обладает редкостным талантом совер­шать непредсказуемые действия. Не спускайте с него глаз - быть может, он приведет вас именно туда, куда нужно.

- Спасибо, сэр, - ответил Ленц и вновь бро­сил взгляд на часы. - Мне пора отправляться в аэропорт. Я свяжусь с вами при первой возмож­ности, но сейчас я должен успеть на самолет.

- И выполнить задание, - бесстрастно напо­мнил голос.

 

33

Коттедж семейства Кеннесси

Кост-Реиндж, штат Орегон

Пятница, 15:15

 

Красный пикап, в котором ехал Малдер, на удивление легко справлялся с дорогой. Имея ог­ромные шины и высокую посадку, автомобиль, словно паровой каток, подминал под себя сосно­вые сучья, играючи преодолевая рытвины и лужи проселков и полузаросшей запущенной дорожки, которая вела к уединенному дому.

Осмотрев труп водителя лесовоза и увидев на видеозаписи Джереми Дормана, который до сих пор считался погибшим, Малдер решил как можно быстрее отыскать Скалли и предупредить ее об опасности, однако в коттедже царили без­молвие и запустение.

Малдер вылез из пикапа и, оглядевшись во­круг, заметил свежие следы колес, отпечатавшие­ся на грязи и мокром гравии. Кто-то совсем недав­но побывал здесь и уехал. Может, это была Скал­ли? Куда она могла отправиться?

Малдер обнаружил женский труп, лежащий в траве, и признал в нем Патрицию Кеннесси. Ошибки быть не могло.

Нахмурившись, Малдер отступил на несколько шагов. Кожа Патриции была обезображена таки­ми же опухолями, которые он только что видел на теле шофера. Малдер зябко поежился.

- Скалли! - воскликнул он, с крайней осто­рожностью прохаживаясь по поляне и разгляды­вая яркие кровавые пятна, похожие на красные монеты, разбросанные по кочковатой поверх­ности.

На лбу Малдера выступил холодный пот. Он ускорил шаг, поднял голову и тут же вновь опус­тил глаза к земле, высматривая пятна, кровавой дорожкой уходящие в лес.

Потом он увидел отпечатки ног Туфли Скалли и собачьи лапы. Сердце Малдера забилось бы­стрее.

Цепочка следов привела его к подножию кру­того обрыва, врезавшегося в пологий скат холма. Здесь лежали два поваленных дерева, и рядом с одним из них Малдер обнаружил окровавленного широкоплечего мужчину в рваной рубахе. Его горло было разорвано до шейных позвонков.

Малдер узнал мужчину по фотографиям пер­сонала “ДайМар” и кадрам, снятым видеокаме­рой на весовой станции для грузовиков. Это был Джереми Дорман, явно и безнадежно мертвый.

В воздухе стоял запах крови, но Малдер почуял на его фоне пороховую гарь. Пальцы трупа сжи­мали рукоятку полицейского револьвера. Понюхав ствол оружия, Малдер определил, что из него недавно стреляли, однако внешний вид тела за­ставлял усомниться в том, что в ближайшее время Дорман сумеет нажать спусковой крючок.

Малдер нагнулся над трупом, вглядываясь в рваные раны на его горле. Может быть, тут пора­ботали зубы черного Лабрадора?

На глазах Малдера изуродованная глотка Дормана и окружающие ее лоскуты кожи и мышеч­ной ткани начинали растекаться, как бы сплав­ляясь друг с другом, словно невидимая рука за­ливала их жидким воском. Зияющее горловое от­верстие трупа наполнила полупрозрачная тягу­чая слизь, неторопливо наползавшая на рассе­ченную кожу.

Вокруг тела Малдер обнаружил следы борьбы, камни и грязь, соскользнувшие с обрыва. Каза­лось, кто-то свалился с холма, убегая от преследо­вания. Рядом виднелись собачьи следы, отпечатки обуви Скалли...

И отпечатки маленьких ступней. Вероятно, Джоди.

- Скалли! - еще раз позвал Малдер, но вмес­то ответа услышал только шорох сосновых ветвей и птичьи трели. Лес продолжал хранить молчание, не то испуганное, не то сердитое.

И в это мгновение распростертый на земле мертвец рывком уселся, словно подброшенный пружиной.

Его скрюченные, похожие на когти пальцы левой руки ухватились за полу куртки Малдера, и тот, вскрикнув, рванулся назад, но оживший труп держал крепко.

Джереми Дорман, лицо которого по-прежнему сохраняло мертвенное выражение, приподнял ре­вольвер и угрожающе наставил его на Малдера. Малдер опустил глаза, рассматривая судорожно стиснутые пальцы Дормана, его шевелящуюся, корчащуюся кожу, покрытую слоем клейкой слизи. Густая жидкость... средоточие смертельной нанотехнологической чумы.

 

34

В лесных дебрях Орегона

Пятница, 16:19

 

Ближайшая клиника находилась по меньшей мере в пятнадцати милях, а вокруг расстилались извилистые дороги, бегущие по заросшим лесом горам, и Скалли ехала почти наугад. Из-за дере­вьев показались лучи предзакатного солнца, потом опять сгустились облака.

Подгоняя машину, Скалли мчалась на север, утопив в пол педаль газа и с трудом справляясь с крутыми поворотами местных дорог. Слева и справа от нее убегали назад похожие на туннель плотные заросли темных сосен.

На заднем сиденье поскуливал встревоженный Вейдер. Его ноздри покрывали кровавые сгустки и пена. У Скалли не было времени вычистить со­баку. Пес то и дело обнюхивал неподвижное тело мальчика, лежавшее рядом.

Скалли еще не забыла, с каким бешенством черный Лабрадор набросился на плотного крупно­го мужчину, который принес с собой страшную заразу, убившую Патрицию Кеннесси, а потом уг­рожал мальчику. Теперь же, если не обращать внимания на кровавые следы в его шерсти, Вейдер казался послушным домашним животным, вер­ным стражем своего хозяина.

Прежде чем выехать с поляны, Скалли прове­рила пульс Джоди. Сердцебиение было слабое, дыхание неглубокое, но мальчик продолжал упор­но цепляться за жизнь. По-видимому, он впал в коматозное состояние. За последние двадцать минут он не издал ни звука, ни даже стона. Чтобы успокоить себя, Скалли время от времени погля­дывала на него в зеркальце.

Справа из-за деревьев под самым носом маши­ны выскочила собака. Заметив ее уголком глаза, Скалли ударила по тормозам и рванула в сторону рулевое колесо.

Животное нырнуло в кусты и исчезло из виду, а Скалли, едва не потеряв управление, сражалась с виляющим автомобилем и лишь в последнюю секунду вновь обрела над ним власть. Посмотрев в зеркальце, она увидела собаку, которая перебе­гала дорогу, ничуть не смущенная тем, что была на волосок от гибели.

Внезапно Джоди вздохнул, и его спина выгну­лась дугой, словно в припадке эпилепсии. Скалли остановила машину на середине дороги, отстег­нула ремень безопасности и оглянулась назад, испуганно подумав о том, что мальчик испус­кает дух, до капли истощив запасы жизненной энергии.

Она прикоснулась к Джоди и почувствовала под пальцами сильный жар и липкий пот. Кожа мальчика буквально пылала, по лбу стекали круп­ные капли. Глаза были плотно зажмурены. Не­смотря на свой богатый врачебный опыт, Скалли по-прежнему не знала, что ей делать.

Спустя секунду конвульсии прекратились, и Джоди задышал чуть ровнее. Вейдер толкнул мальчика в плечо и, поскуливая, лизнул его щеку.

Убедившись в том, что состояние раненого на некоторое время стабилизировалось, Скалли ре­шила не терять времени. Она включила передачу, автомобиль пробуксовал колесами по слою мок­рых листьев на асфальте и рванулся вперед. Пово­рот следовал за поворотом, и Скалли пришлось забыть о мальчике и сосредоточить внимание на дороге, петлявшей среди деревьев.

Рядом с ней лежал сотовый телефон, на дис­плее которого по-прежнему маячила надпись “Нет связи”. Скалли чувствовала себя оторванной от внешнего мира, словно обитатель лагеря “воль­ных дикарей”, у которых прятался Дарин Кеннесси. Изолированный образ жизни устраивал этих людей как нельзя лучше, но Скалли в данную ми­нуту хотела лишь одного - оказаться в большой клинике с яркими огнями, множеством врачей и медицинского персонала.

Скалли очень хотелось, чтобы рядом с ней на­ходился Малдер, или по крайней мере можно было связаться с ним по телефону.

Когда Джоди откашлялся и уселся на заднем сиденье, Скалли едва не въехала в кювет. Мальчик казался слабым и измученным, но во всех других отношениях был вполне здоров.

Вейдер залаял, ткнулся носом в хозяина, обню­хал и обслюнявил его, донельзя счастливый тем, что Джоди наконец поправился.

Скалли нажала педаль тормоза. Машина пошла юзом по мягкой земле обочины и останови­лась у пересечения асфальта с едва заметным про­селком.

- Джоди! - воскликнула Скалли. - Ты живой!

- Есть хочу, - отозвался мальчик и, проте­рев глаза, зашарил ими по сиденью.

Скалли посмотрела на него, перегнувшись через спинку. Кожа мальчика под разорванной рубашкой была покрыта коркой засохшей крови, однако рана закрылась сама собой. Скалли рыв­ком распахнула дверцу и, оставив ее открытой, выскочила наружу. Зазвенел колокольчик систе­мы охраны, предупреждая женщину о том, что она оставила ключи в замке зажигания. Скалли забралась на заднее сиденье и схватила Джоди за плечи.

- Откинься на спинку... Как ты себя чувству­ешь? - Она прикоснулась к мальчику, осматри­вая его кожу. Жар спал, но тело Джоди оставалось теплым. - Ты в порядке? - Увидев, что пулевое отверстие в груди мальчика затянуто свежей мо­лодой кожей, чистой и гладкой, похожей на плас­тиковую пленку, Скалли пробормотала: - Не верю своим глазам.

- У вас есть еда? - спросил Джоди.

Скалли вспомнила о пакете с сырными шарика­ми, оставленном Малдером на переднем сиденье, и торопливо обежала машину, чтобы принести его. Мальчик схватил пакет и принялся с жаднос­тью поглощать шарики, хватая их полными при­горшнями и посыпая пальцы и губы оранжевой сахарной пудрой.

Черный Лабрадор повизгивал, возясь на заднем сиденье и пытаясь привлечь к себе внимание Джоди, но у того было одно желание - насытить­ся. Он лишь небрежно потрепал Вейдера по спине.

Покончив с едой, Джоди подался вперед, ос­матриваясь вокруг. Скалли заметила, как что-то сверкнуло. Послышался едва различимый звук, и из спины мальчика выпал кусочек металла.

Скалли протянула руку, и Джоди испуганно отшатнулся. Женщина подняла с пола бесфор­менный комочек - пулю, застрявшую в его теле. Завернув рубашку на спине Джоди, Скалли увиде­ла красное пятно, морщинистый рубец, который исчезал буквально у нее на глазах. Скалли переве­ла изумленный взор на расплющенную пулю, за­жатую в пальцах.

- Джоди, знаешь ли ты, что с тобой произо­шло? - спросила она.

Мальчик повернул к ней лицо, вымазанное са­харной пудрой. Вейдер сидел рядом, положив морду на плечо Джоди, совершенно умиротворен­ный. Он моргал огромными карими глазами, до­вольный тем, что хозяин очнулся и наконец обра­тит на него внимание.

Джоди пожал плечами.

- Эти штуки сделал мой папа, - ответил он, зевнув. - Нанотех... нет, он называл их нанокрит-терами. Сказал, что это биологические полицей­ские, которые вылечат меня и остановят лейке­мию. Папа взял с меня обещание не говорить об этом никому, даже маме. - Прежде чем Скалли успела придумать новый вопрос, мальчик вновь зевнул, и его глаза затуманились. Теперь, когда он поел, его охватила неодолимая сонливость. - Мне нужно отдохнуть, - сказал Джоди. Скалли попыталась продолжать расспросы, но мальчик был не в силах отвечать.

Он несколько раз моргнул отяжелевшими ве­ками, протяжно вздохнул, откинулся назад и по­грузился в глубокий здоровый сон, ничем не напо­минавший коматозное состояние. Это был цели­тельный сон, в котором так нуждался его орга­низм.

Скалли отодвинулась и вылезла из салона, пы­таясь справиться с водоворотом мыслей, вызван­ных увиденным. Колокольчик продолжал звенеть, сообщая ей о том, что водительская дверца все еще открыта, а в замке торчат ключи.

Последние события ошеломили Скалли, и она пребывала в полной растерянности. Малдер подо­зревал нечто в этом роде, и, хотя Скалли относи­лась к его догадкам скептически, не в силах пове­рить тому, что клеточные технологии совершили такой рывок вперед, она собственными глазами убедилась в невероятной живучести Джоди Кеннесси, не говоря уж о том, что его организм, вне всяких сомнений, сумел преодолеть ужасное смертельное заболевание, лишавшее мальчика сил и превращавшее его в ходячий скелет, кото­рый Скалли видела на фотографиях.

Женщина уселась за руль, двигаясь медленно, словно в полусне. Кружилась голова, ныли суста­вы, и она попыталась уговорить себя, что это след­ствие многодневного напряжения и разъездов по всей стране, а не проявление симптомов рака, ко­торым она страдала с той поры, когда ее держали взаперти, испытывая на ней никому не ведомые препараты.

Она захлопнула дверцу и пристегнулась рем­нем - хотя бы для того, чтобы замолчал надоед­ливый колокольчик. Вейдер глубоко вздохнул и положил голову на колени Джоди, постукивая хвостом по мягкому подлокотнику задней дверцы.

Скалли тронула машину и поехала, на сей раз медленнее, не имея никакой определенной цели.

Дэвид Кеннесси создал нечто чудесное, неслы­ханное - теперь Скалли в полной мере сознавала, какую силу он скрывал у себя в лаборатории. “ДайМар” была онкологическим центром на по­печении федерального бюджета, а в результате экспериментов Дэвида на свет появилось могучее средство, способное ежегодно ставить на ноги миллионы раковых больных, - таких, как Скалли.

Со стороны Дэвида Кеннесси было аморально и неэтично назначить собственному сыну риско­ванный непроверенный курс лечения. Будучи ме­диком, Скалли крайне отрицательно относилась к самой мысли пустить в ход новое лекарство, пре­небрегая обычной процедурой тщательных тестов и независимых экспертиз, анализов и проверок в Бюро пищевой и медицинской продукции.

И все же Скалли понимала, что бывают случаи, когда человека охватывает непреодолимое жела­ние делать что-нибудь, делать все что угодно, при­бегать к нетрадиционным мерам, когда остальные не дают результата.

 

Способ Кеннесси был ничем не хуже лаэтрильной терапии, магических крис­таллов, колдовства и прочих “последних” средств, которыми пользуются безнадежные больные. Скалли знала, что чем меньше остается надежд, тем более доверчив пациент. Что ему терять, по­чему бы не испробовать все, что возможно? А Джоди Кеннесси неотвратимо умирал. У него не было выбора.

Однако все эти знахари и хилеры не представ­ляли особой опасности для человечества в целом, и Скалли, чувствуя, как сжимаются ее внутрен­ности, внезапно поняла, что нанотехнологические эксперименты Кеннесси были куда более риско­ванными. Соверши он малейший промах в ходе адаптации своих “биологических полицейских” к человеческой ДНК, - и они могли бы превра­титься в грозных разрушителей клеточных меха­низмов. “Нанокриттеры” обладали способностью размножаться и передаваться от одного человека другому. Они могли искажать генную структуру и вызывать появление в здоровых организмах чужеродных новообразований и опухолей, если бы дей­ствовали не так, как положено, но Дэвид Кеннесси оказался достаточно самонадеян, чтобы ре­шить, будто бы его наномашины безупречны.

Скалли стиснула зубы и опустила противосолнечный щиток, пытаясь избавиться от мелькания спутанных теней деревьев на лобовом стекле.

После того как они с Малдером увидели жер­твы нанотехнологической чумы, Скалли уже не сомневалась, что Дэвид допустил ошибку, грозя­щую тяжелыми последствиями.

 

35

Коттедж семейства Кеннесси.

Кост-Реиндж, штат Орегон

Пятница, 16:23

 

Раны на горле Джереми Дормана затянулись, и от него потянуло ощутимым теплом, пульсирую­щим жаром, который излучали его кожа и тело.

Бывший мертвец открыл рот и попытался заго­ворить, однако из его разрушенного голосового ап­парата вырывался лишь булькающий шепот, свис­тящее дыхание, модулированное движением губ.

- Выньте оружие и положите на землю, - велел он, ткнув в Малдера дулом револьвера.

Малдер медленно сунул руку под полу куртки, нащупал плоскую кобуру, достал пистолет и раз­жал пальцы. Пистолет с глухим звуком упал на лесную подстилку, угодил в грязь, перекатился и остался лежать в куче сухих сосновых игл.

- Нанотехнология, - произнес Малдер, ста­раясь скрыть изумление. - Ваш организм лечит сам себя.

- Вы - один из них, один из тех людей, - хриплым голосом заявил Дорман, по-прежнему тяжело и прерывисто дыша.

С этими словами он отпустил куртку Малдера, оставив на ней слизистый отпечаток ладони. Гус­тая жидкость впиталась в материю, расползаясь по ней, словно амеба.

- Вы разрешите мне снять куртку? - спро­сил Малдер, стараясь не выдать своей тревоги.

- Снимайте, - ответил Дорман и поднялся на ноги, продолжая держать пленника на мушке. Малдер скинул верхнюю одежду и остался в тем­ном спортивном пиджаке.

- Как вы меня нашли? - спросил Дорман. - Кто вы такой?

- Я агент ФБР, моя фамилия Малдер. Я искал Патрицию и Джоди Кеннесси. О вас я и не думал... хотя, разумеется, не прочь узнать, как вы сумели уцелеть во время пожара в “ДайМар”.

Дорман фыркнул:

- ФБР, как же! Вы и устроили этот пожар, я-то знаю. Вы занимаетесь сокрытием информа­ции, уничтожаете плоды наших трудов. Вы дума­ли, что я мертв, надеялись, что вам удалось меня убить.

При любых других обстоятельствах Малдер едва ли сумел бы удержаться от смеха.

- До сих пор никому и в голову не приходило обвинять меня в поджоге, - сказал он. - Поверь­те, господин Дорман, я впервые услышал о вас и о Дэвиде после взрыва в лаборатории. - Малдер помедлил и добавил: - Если не ошибаюсь, вы заражены каким-то продуктом экспериментов Кеннесси.

- Я и есть его продукт! - Голос Дормана все еще был хриплым и грубым.

Внезапно в его прикрытой лохмотьями груди что-то зашевелилось, Дорман скривил лицо и со­гнулся пополам. Малдер увидел червеобразные извивающиеся опухоли и бугры странного масля­нистого оттенка, которые задвигались под его кожей, потом вдруг успокоились и вернулись на место, втянувшись в мышечную ткань.

Дорман взмахнул револьвером, веля Малдеру повернуться кругом.

- У вас есть машина? - спросил он.

- Да, что-то вроде, - кивнул Малдер, вспом­нив об обшарпанном красном пикапе.

- Пора смываться отсюда. Вы поможете мне отыскать Джоди или хотя бы собаку. Их увез дру­гой ваш сотрудник... женщина. Она решила, что я умер.

- Принимая во внимание состояние вашего горла, это было вполне оправданное предположе­ние, - заметил Малдер, скрывая облегчение, ко­торое ощутил, услышав подтверждение тому, что Скалли побывала здесь и осталась в живых.

- Вы поможете мне, агент Малдер, - сказал Дорман. На сей раз его голос прозвучал почти нормально. - Вы послужите тем ключом, кото­рый позволит мне напасть на их след.

- Чтобы убить их, как вы убили Патрицию Кеннесси, водителя лесовоза и охранника?

Дормана вновь скрутил приступ конвульсии, пробежавшей по его телу.

- Я не хотел убивать. Меня вынудили. - Он вперил в Малдера взгляд и добавил: - Но если вы откажетесь помогать, я сделаю с вами то же самое. Так что не вздумайте меня трогать.

- Поверьте, господин Дорман... - Малдер опустил глаза, рассматривая покрытые слизью шрамы на обнаженной коже мужчины. - У меня и в мыслях нет прикасаться к вам.

Лицо Дормана исказила мучительная гримаса.

- Я не хочу вредить людям, клянусь, - про­должал он. - Все, что случилось, произошло по­мимо моего желания... однако мне становится все труднее не причинять никому вреда. Если мне удастся раздобыть несколько капель свежей крови - желательно крови мальчика, но и соба­чья тоже годится, - больше никто не пострадает, а я вновь стану нормальным человеком. Очень просто, и все от этого только выиграют.

На сей раз Малдер не сумел скрыть скептициз­ма. Он знал, что черный Лабрадор оказался в числе подопытных животных, - но при чем здесь мальчик?

- Не понимаю, - сказал он. - Чего вы наде­етесь добиться, получив кровь?

Дорман бросил на него презрительный взгляд:

- Естественно, не понимаете. Куда уж вам.

- Так объясните, - попросил Малдер. - В вашем организме обитают наномашины, не так ли?

- Дэвид называл их нанокриттерами. Очень остроумно.

- В крови собаки также содержатся механиз­мы, созданные Дэвидом и Дарином Кеннесси для исцеления Джоди от рака, - предположил Мал­дер.

- Нанокриттеры Джоди работают безупреч­но, - подхватил Дорман, сверкнув темными гла­зами. - Мальчик практически вылечился от лей­кемии.

Малдер замер на месте, переваривая услы­шанное.

- Но если... если Джоди и Вейдер тоже инфи­цированы, если мальчик уже выздоровел, а псу не страшны смертельные раны, то почему вы бук­вально разваливаетесь на части? Почему погиба­ют люди, прикоснувшиеся к вашему телу?

- Потому что нанокриттеры мальчишки и со­баки действуют как положено, а мои - нет! - выкрикнул Дорман и взмахнул револьвером, при­казывая Малдеру выходить из леса в сторону кот­теджа, где стоял пикап. - У меня не было време­ни, - продолжал он. - Лаборатория пылала, и я должен был умереть вместе с Дэвидом. Меня пре­дали! Пришлось взять первое, что подвернулось под руку.

Малдер вытаращил глаза и повернул голову, чтобы посмотреть через плечо.

- Значит, вы воспользовались наномашинами ранних версий, непроверенными и неотлажен­ными? Вы ввели их в свой организм, чтобы он получил возможность самовосстанавливаться, а вы смогли бежать и скрываться от тех, кто полагал вас мертвым?

Дорман ухмыльнулся:

- Первым нашим настоящим успехом были опыты над собакой. Теперь я понимаю, что Дэвид тут же взял действующие криттеры и тайно вкатил дозу своему сыну. В ту пору Джоди умирал от лейкемии, и Дэвиду не оставалось ничего другого. По-моему, он не сказал об этом даже Патриции. Но поглядите на Джоди теперь - он вылечился, он здоров! Нанокриттеры сработали на славу. - В лесном полумарке было видно, как кожа Дормана дрогнула, будто покрывшись рябью.

- А ваши - нет, - заметил Малдер.

- Дэвид был слишком подозрителен, чтобы оставлять в доступном месте что-либо мало-маль­ски ценное. Хотя бы этому он научился у своего брата - скрытности. В моем распоряжении были только материалы, хранившиеся в криоскопической камере, - исходные прототипы, многие из которых обнаруживали... ну, скажем, пугающие свойства. Мне следовало быть более осторожным, но вокруг занимался пожар. Попав в мой орга­низм, криттеры тут же начали воспроизводиться и перестраивать мою генную структуру и клеточ­ные механизмы. И тем не менее я надеялся, что все закончится благополучно.

Малдер неторопливо шагал к домику, лихора­дочно размышляя, выдвигая и отбрасывая версии.

- Значит, лаборатория “ДайМар” была взо­рвана по приказу людей, которые финансировали ваши работы и не желали широкого распростра­нения нанотехнологий. Они не хотели, чтобы Дэвид испытывал их на собаке и своем сыне.

- Лекарство от рака, возможно, путь к бес­смертию. Зачем делиться с другими? - со стран­ным выражением в голосе произнес Дорман. - Эти люди собирались перенести образцы в закры­тую лабораторию и продолжать работы в обста­новке строгой секретности. А я должен был воз­главить эти исследования, но хозяева решили уничтожить меня вместе с Дэвидом, - едва слыш­но добавил он и вновь взмахнул револьвером, под­гоняя Малдера.

Малдер осторожно переставлял ноги, словно опасаясь прервать нить рассуждении, которые вы­кристаллизовывались у него в голове.

Прототипы приспособились к структуре ДНК лабораторных животных, но, когда Дорман столь неосмотрительно ввел их в свою кровь, эти кле­точные разведчики были вынуждены перестро­иться применительно к совершенно иным генам - “биологические полицейские”, которым дали противоречивые указания. Такой крутой по­ворот, должно быть, окончательно вывел из рав­новесия и без того несовершенные механизмы.

- Итак, ваши нанокриттеры получают набор конфликтующих программных инструкций, - за­говорил Малдер, продолжая свои размышления вслух. - Попадая в организм следующего челове­ка, они сталкиваются с новой генной структурой и окончательно выходят из повиновения. Стоит вам прикоснуться к кому-нибудь, и человек заражает­ся смертельной формой рака. Его нервную систему поражает паралич, молниеносно распростра­няющийся по всему телу.

- Думайте что хотите, - негромко пробормо­тал Дорман. - У меня не было времени провести тщательные анализы.

Малдер нахмурился.

- Скажите, вот эта слизь... - он осторожно указал на горло Дормана, покрытое клейкой жид­костью, - ...эта слизь и есть носитель нанокриттеров?

Дорман кивнул:

- Да, она буквально напичкана ими. Стоит жидкости попасть на кожу человека, и наномашины немедленно проникают в его тело...

Прямо перед ними на грязной дорожке стоял побитый пикап. Приближаясь к машине, Дорман старательно обошел неподвижное тело Патриции Кеннесси.

- И вот теперь с вами происходит то, что слу­чилось с вашими жертвами, но намного медлен­нее, - продолжал Малдер. - Ваше тело распада­ется на части, и вы полагаете, что кровь Джоди могла бы вам помочь.

Дорман с шумом выпустил воздух, как бы ди­вясь тупости собеседника.

- Частицы, находящиеся в его крови, совер­шенно стабильны. На это я и рассчитываю. Они работают так, как следует, их действия не искаже­ны теми противоречиями и ошибками, которые содержит программа моих криттеров. Наномашины собаки тоже вполне работоспособны, но криттеры Джоди уже приспособлены к человеческой ДНК. - Он тяжело вздохнул, и Малдер понял, что у Дормана нет никаких оснований полагаться на собственные рассуждения; он был обречен, но продолжал цепляться за соломинку. - Если мне удастся ввести в свой организм стабильные криттеры, они окажутся сильнее моих, дефектных. Они справятся с заражением и вынудят взбунто­вавшиеся наномеханизмы действовать по новой, правильной схеме. - Дорман пристально посмот­рел на Малдера, словно собираясь схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть. - Теперь пони­маете?

Наконец мужчины подошли к пикапу, стояв­шему напротив коттеджа, и Дорман велел Малдеру достать ключи.

- Я оставил их в замке зажигания, - ответил тот.

- Очень легкомысленно с вашей стороны.

- Видите ли, это не моя машина... - Малдер нерешительно затоптался на месте, бормоча оп­равдания и всячески оттягивая время, чтобы ре­шить, как ему действовать дальше.

Дорман с натугой распахнул скрипучую дверцу.

- Ладно, поехали, - сказал он и уселся в пас­сажирское кресло, стараясь держаться как можно ближе к дверце и избегая соприкосновения с Малдером. - Пора отправляться на поиски.

Малдер завел мотор и двинулся в путь, сидя бок о бок с человеком, прикосновение которого грозило мгновенной смертью.

 

36

Передвижной штаб оперативной группы

Штат Орегон

Пятница, 18:10

 

Цепочка следов, оставленных беглецами, каза­лась Адаму Ленцу и его сотрудникам чем-то вроде отпечатков грязных башмаков на белоснежном ковре.

Ленц не знал своих людей по именам, но был уверен в их мастерстве и в том, что все они прошли тщательный отбор и как нельзя лучше подготов­лены к нынешней операции, как, впрочем, и к другим подобным заданиям. Группа вполне могла справиться собственными силами, но Адам хотел лично присутствовать на поле боя, чтобы наблю­дать, подгонять и... собрать все лавры после завер­шения миссии.

Профессия Ленца не сулила ему ни продвиже­ний по службе, ни почетных наград, ни ценных призов. В случае успеха он не мог рассчитывать даже на ощутимую прибавку к жалованью, но раз­меры денежного довольствия не значили для него ровным счетом ничего. У Адама было много ис­точников личного дохода.

Он ступил на землю Портленда, являя собой образец профессиональной скрытности и сдер­жанности. В аэропорту Ленца ждала машина, ко­торая перебросила его в точку рандеву. Тем вре­менем остальные члены его команды подтягива­лись к месту происшествия, переполошившего здешнюю полицию.

Тут же подкатил оснащенный по последнему слову техники санитарный фургон, сопровождае­мый черным лимузином. Распахнулись дверцы, и из машин повалили мужчины в черных костюмах и галстуках, собираясь неподалеку от лесовоза, уткнувшегося в придорожный кювет. Сообщение об аварии было передано через эфир, и ударное подразделение Ленца немедля поднялось по тре­воге.

У лесовоза дежурил сотрудник дорожной по­лиции Джеред Пенвик. Неподалеку от грузовика стоял патрульный автомобиль, в пассажирском кресле которого сидел пожилой мужчина в непро­мокаемом плаще и красной кепке с длинным ко­зырьком. Он не был похож на задержанного, и тем не менее казался испуганным и встревоженным.

Мужчины в костюмах торопливо предъявили полицейскому свои нагрудные жетоны и предста­вились оперативниками федеральных служб. Все они носили на поясе оружие и двигались быстро и согласованно, как единое целое.

Распахнулись дверцы санитарного автомоби­ля, и оттуда выпрыгнули люди в одеяниях, похо­жих на космические скафандры, держа в руках пластиковые контейнеры и сопла для нагнетания пены. Вслед за ними из машины показался еще один член команды с огнеметом.

- Что все это значит? - осведомился Пенвик, подступая ближе.

- Мы - правительственная служба дезакти­вации и очистки, - сообщил Ленц, не потрудив­шись даже предъявить свое удостоверение. - Мы рассчитываем на ваше содействие.

Он стоял поодаль, не желая подвергать себя риску заражения, а его люди тем временем откры­ли водительскую дверцу лесовоза и набросились на мертвое тело, окутывая его пластиковой плен­кой, обрызгивая кислотой и пеной, тщательно изолируя от окружающего мира. Несколько се­кунд спустя труп был полностью обработан, руки и ноги туго связаны, и теперь его можно было завернуть в мешок, словно гусеницу в кокон.

Патрульный взирал на происходящее широко распахнутыми глазами.

- Эй, вы не имеете права просто взять и...

- Мы предпринимаем все необходимые меры, чтобы пресечь распространение зараже­ния. Открывали ли вы либо этот джентльмен... - Ленц кивком указал на мужчину в дождевике, - дверцу кабины? Влезали внутрь?

- Нет, - ответил Пенвик. - Но здесь был агент ФБР. Его фамилия Малдер. Полагаю, он один из вас? - Ленц не ответил, и полицейский продолжал: - Он реквизировал пикап этого че­ловека и уехал. Сказал, что ему нужно встретиться со своим напарником, что это как-то связано с лесовозом. Я дожидаюсь его... - Пенвик бросил взгляд на запястье, - ...уже около часа.

- Отныне вам не о чем беспокоиться. Мы берем ситуацию под свой контроль, - сказал Ленц, отступая назад и прикрывая ладонью глаза.

Мужчина в скафандре направил струю напал­ма в кабину лесовоза и с громким хлопком зажег горючее. Взревело пламя.

- Господи Боже мой! - крикнул мужчина в дождевике и захлопнул дверцу патрульного авто­мобиля. Над дорогой пронесся горячий ветер. От мокрых растений и асфальта поднялись облачка пара.

- Советую отойти подальше, - сказал Ленц. - В любое мгновение может взорваться бензобак.

Они с Пенвиком ринулись прочь, низко приги­баясь. Остальные члены команды вынесли завер­нутый труп и сунули его в кузов своего фургона, разместив тело в стерильной изоляционной каме­ре. Оказавшись в машине, они немедленно сняли защитные костюмы и сожгли их.

В серых сумерках дождливого вечера пылаю­щий лесовоз казался раскаленным добела факе­лом С оглушительным грохотом взорвался бак, мужчины на мгновение нагнули головы - ровно настолько, чтобы уклониться от разлетающихся обломков, - и тут же вернулись к прерванной работе.

- Вы упомянули об агенте Малдере, - сказал Ленц, поворачиваясь к полицейскому. - Вы зна­ете, куда он отправился?

- Да, разумеется, - ответил Пенвик, не спус­кая ошеломленного взгляда с огненного шара и людей, столь эффективно уничтоживших все улики. Пламя продолжало реветь и трещать, и в небо поднимался черный столб дыма, воняющего бензином, химикатами и влажным деревом.

Патрульный сообщил Адаму, как найти кот­тедж Дарина Кеннесси. Ленц ничего не записы­вал, но запомнил все до последнего слова. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не по­качать головой.

...отпечатки грязных башмаков на белоснеж­ном ковре...

Люди Адама забрались в черный лимузин, а остальные члены группы заперли кузов фургона, и водитель завел мотор.

- Эй! - Пожилой мужчина в дождевике от­крыл дверцу патрульного автомобиля и вышел на дорогу. - Когда мне вернут пикап? - крикнул он, обращаясь к Ленцу.

Представив себе агента Малдера, гоняющего на обшарпанном красном пикапе, Ленц едва не поперхнулся, но его лицо по-прежнему сохраняло твердокаменное выражение.

- Мы сделаем все, что в наших силах, сэр, - ответил он. - Вам не о чем беспокоиться.

Адам уселся в лимузин, и его ударная опера­тивная группа двинулась к дому Дарина Кеннес­си, затерянному в лесах.

 

37

Орегонские проселки

Пятница, 18.17

 

На закате за спиной Скалли раздался короткий вздох - Джоди проснулся, свежий и отдохнув­ший, готовый к беседе.

- Кто вы, мадам? - спросил мальчик, в кото­рый раз заставив Скалли испуганно вздрогнуть - так быстро и резко он пробудился от сна. Рядом с ним сидел Вейдер, часто дыша, умиротворенный и счастливый. Жизнь вновь казалась ему прекрас­ной и удивительной.

- Меня зовут Дана Скалли, - ответила жен­щина, внимательно вглядываясь в сумерки. - Можешь называть меня просто Дана. Я приехала сюда за тобой, я хотела поместить тебя в больни­цу, пока твое заболевание не перешло в послед­нюю стадию.

- Мне не нужна больница, - сказал Джоди оживленным голосом, свидетельствовавшим о том, что он считает этот вопрос закрытым раз и навсегда. - Меня больше не нужно лечить.

Скалли продолжала гнать автомобиль в темно­ту. Связи с Малдером по-прежнему не было.

- Как же это вышло, что тебя больше не нужно лечить? - спросила она. - Я ведь читала твою медицинскую карточку, Джоди.

- Я болел раком. - Мальчик закрыл глаза, напрягая память. - Острая лимфобластическая лейкемия - вот как называлась моя болезнь. Со­кращенно - ОЛЛ. Папа говорил, что у рака крови множество названий.

- Это означает, что твои кровяные тельца ис­портились - они не желают работать так, как по­ложено, и убивают здоровые клетки.

- Но теперь-то я в порядке, по крайней мере почти, - уверенно заявил Джоди. Он погладил Вейдера и обнял его. Черный Лабрадор принимал ласки хозяина с искренним наслаждением.

Слова Джоди вызывали у Скалли сомнения, но спорить с очевидными фактами не приходилось.

Внезапно мальчик бросил на нее подозритель­ный взгляд.

- Вы - одна из тех, кто гонится за нами. Из тех людей, которых так боялась мама, - за­явил он.

- Нет, - ответила Скалли. - Наоборот, я пыталась спасти тебя от тех людей. Тебя было трудно отыскать, Джоди. Мама очень хорошо спрятала тебя. - Она закусила губу, понимая, какой последует вопрос... и Джоди не замедлил его задать. Он огляделся и, только что сообразив, где находится, выпалил:

- Эй, а где моя мама? Что с ней? Джереми погнался за ней, и она велела мне убегать.

- Джереми? - спросила Скалли, презирая себя за столь неуклюжую попытку уклониться от вопроса.

- Джереми Дорман, - ответил Джоди таким тоном, словно был уверен в том, что Скалли зна­комо это имя. - Ассистент моего отца. Мы дума­ли, что Джереми тоже погиб в пожаре, но он ока­зался жив. Он сказал, что ему нужна моя кровь. - Мальчик повесил голову, рассеянно погладил со­баку и судорожно сглотнул. - Джереми что-то сделал с моей мамой, да?

Скалли глубоко вздохнула и сбавила скорость. Ей совсем не хотелось рассказывать мальчику о гибели его матери, справляясь при этом с крутыми опасными виражами.

- Мне кажется, мама пыталась тебя защи­тить, - ответила она, - но этот человек, госпо­дин Дорман, который хотел тебя поймать, он... - Скалли умолкла, лихорадочно подбирая нужные слова. - Короче говоря, он тяжело болен. Ты по­ступил очень умно, не дав ему прикоснуться к себе.

- А мама заразилась? - спросил Джоди. Скалли кивнула, глядя прямо перед собой и надеясь, что мальчик уже догадывается, какой будет ответ.

- Да, - сказала она.

- А по-моему, никакая это не болезнь, - храбрым, нарочито твердым тоном сообщил Джоди. - Я думаю, что у Джереми в крови тоже есть наномашины. Он украл их в лаборатории.. но его криттеры неисправны. Они убивают людей. Я-то видел, на что стал похож Джереми

- Значит, именно поэтому он и гнался за тобой? - спросила Скалли, изумленная хладно­кровием и сообразительностью мальчика, особен­но после такого тяжкого удара, и тем не менее его слова казались ей совершенно невероятными. Впрочем, после всего, что видела Скалли, она со­мневалась в том, что мальчик мог это выдумать.

Джоди вздохнул, и его плечи поникли.

- Мне кажется, те люди ищут не только меня, но и его. Мы с Джереми - единственные живые носители криттеров. Кому-то очень не хо­чется, чтобы они оставались на свободе.

Он поднял лицо, и Скалли посмотрела в зер­кальце, ловя в сгущающемся мраке взгляд его сверкающих глаз. Мальчик казался испуганным и беззащитным.

- Вы, наверное, думаете, что я опасен? Что из-за меня могут погибнуть люди? - спросил он.

- Нет, - ответила Скалли. - Я прикасалась к тебе и осталась жива и здорова. Я собираюсь сделать анализы и убедиться, что у тебя все в по­рядке - Мальчик промолчал; Скалли так и не поняла, удалось ли ей - его успокоить. - Скажи, Джоди, вот эти нанокриттеры... Что тебе о них рассказывал отец?

- Он называл их биологическими полицей­скими, которые проникают в мое тело, чтобы отыскать неисправные клетки и починить их одну за другой, - отозвался мальчик - А также защи­щать меня от травм и повреждений

- Например, от огнестрельных ран, - про­бормотала Скалли. Она понимала, что если нано­криттеры сумели вылечить запущенную лейке­мию, то залатать пулевую дырку было для них проще простого. Они могли без особого труда ос­тановить кровотечение, соединить разрывы тка­ней и восстановить целостность кожи.

Острая лейкемия была куда более серьезной задачей Биополицеиским пришлось исследовать миллиарды клеток организма Джоди и осущест­вить огромную работу по их перестройке Между лечением рака и пулевого отверстия была такая же разница, как между вакцинацией и наложени­ем марлевой повязки

- Вы ведь не отдадите меня в больницу, прав­да? - спросил Джоди. - Мне нельзя появляться на публике. Обо мне никто не должен знать.

Скалли задумалась над его словами, жалея, что она не может немедленно посоветоваться с Малдером И если нанотехнологии Кеннесси дей­ствительно работоспособны - а она собствен­ными глазами видела наглядное тому подтверж­дение, - то, кроме Джоди и его собаки, от на­учных достижений центра “ДайМар” не остава­лось больше ничего. Все прочее подверглось тща­тельному систематическому истреблению, а эти двое, что сидели на заднем сиденье машины, были последними живыми носителями действующих нанокриттеров... и кому-то не терпелось уничто­жить их.

Отвезти мальчика в клинику и доверить его попечению ничего не подозревающего персонала означало бы совершить непоправимую ошибку. Скалли ничуть не сомневалась, что Джоди и Вейдер немедленно угодили бы в лапы тех самых людей, которые взорвали “ДайМар”.

Скалли крутила баранку, все более укрепляясь в мысли о том, что не может отдать мальчика на растерзание, позволить уничтожить его и стереть саму память о нем. Она не позволит смести его с лица земли. Он был ей слишком близок.

- Нет, Джоди, - ответила Скалли. - Не бес­покойся. Я отвезу тебя туда, где ты будешь в пол­ной безопасности.

 

38

Орегонские проселки.

Пятница, 18:24

 

Мотор пикапа натужно ревел, дорога погружа­лась в темноту, и теперь Малдеру не было нужды приглядывать за Джереми Дорманом, наблюдать сотрясавшие его тело болезненные спазмы и не­понятное шевеление под кожей.

После долгих дней тревог, неутомимых поис­ков и едва сдерживаемой боли Дорман, казалось, начинал погружаться в бессознательное состоя­ние. Малдер видел, что бывшего ученого, бро­сившего вызов своим сообщникам по заговору и, как считалось, погибшего от их руки, терзают невыносимые страдания. Ему недолго оставалось жить. Организм, подвергшийся разрушительному воздействию, более не мог отправлять свои функ­ции.

Если Дорман не сумеет отыскать лекарство в самое ближайшее время, дальше не стоит и пы­таться.

Однако Малдер еще не решил, до какой степе­ни можно доверять его словам, сколь велика его доля ответственности за взрыв в “ДайМар”.

Приподняв отяжелевшие веки, Дорман заме­тил торчащую из кармана пиджака Малдера ан­тенну телефонного аппарата, тут же уселся прямо и воскликнул:

- Телефон! Малдер, у вас есть сотовый те­лефон!

Малдер моргнул:

- Ну и что?

- Звоните. Набирайте номер вашей напарни­цы. Мы отыщем их по телефону.

До сих пор Малдеру удавалось держать это чу­довище подальше от Скалли и невинного мальчу­гана, оказавшегося на ее попечении, но теперь он уже не мог найти отговорок.

- Набирайте номер, агент Малдер, - с от­кровенной угрозой прорычал Дорман. - Немед­ленно, сейчас же!

Малдер перехватил руль левой рукой - маши­на вильнула вправо, потом влево и, наконец, вы­ровнялась - и, достав аппарат, зубами вытянул антенну. К его облегчению, в окошечке дисплея по-прежнему мерцала надпись “Нет связи”.

- Не могу, - сказал Малдер и показал око­шечко Дорману. - Вы не хуже меня знаете, в какую глушь мы забрались. - Он глубоко вздох­нул и добавил: - Поверьте, Дорман, я и сам много раз пытался с ней связаться.

Дородный мужчина всем весом налег на пасса­жирскую дверцу, пока не заскрипел подлокотник,

и прикоснулся к ветровому стеклу кончиком паль­ца, рисуя на нем воображаемый узор. На стекле остался клейкий полупрозрачный след.

Малдер не отрывал взгляда от дороги, всматри­ваясь в туман, пронизанный светом фар.

Когда Дорман вновь посмотрел на Малдера, его глаза, казалось, сверкали в полутьме.

- Джоди поможет мне. Я знаю, он помо­жет. - В сумерках за окнами проносились темные стволы деревьев. - Мы с ним были не разлей вода. Я заменял ему родного дядю. Мы болтали, играли на компьютере. Отец Джоди вечно был занят, а его настоящий дядя, придурок, каких мало, во время одной ссоры с Дэвидом заявил, что он, мол, посылает все к чертям и уматывает по­дальше, чтобы залечь на дно. Джоди знает, что я нипочем не тронул бы даже волоска на его голове. Он должен был верить мне, невзирая на то, что случилось потом. - Дорман указал на телефон, лежавший на сиденье между ним и Малдером, и сказал: - Попробуйте еще раз, Малдер. Позвони­те своей напарнице. Прошу вас.

Искренняя боль и отчаяние, прозвучавшие в голосе Дормана, заставили Малдера зябко пере­дернуть плечами. Уверенный в том, что телефон все еще не работает, он неохотно взял аппарат и нажал кнопку, вызывая запрограммированный номер Скалли.

К его удивлению, на сей раз в трубке послыша­лись длинные гудки.

 

39

Передвижной штаб оперативной группы

Штат Орегон.

Пятница, 18.36

 

Фургон и лимузин с трудом пробирались по ухабистой скользкой колее, и Ленц продолжал га­дать, как же это получилось, что его люди упусти­ли такую очевидную возможность.

Первым делом они незаметно обследовали ла­герь “вольных дикарей”, в котором тайно скры­вался брат Дэвида - Дарин. Патриция туда не приезжала. Двенадцатилетнего мальчика с соба­кой в лагере тоже не оказалось.

Вместо того чтобы бежать к отшельникам, Пат­риция предпочла спрятаться в глухом лесу, в до­мике, принадлежавшем брату Кеннесси и, как считалось, давно заброшенном. Ленц попался на удочку - проводя компьютерный поиск возмож­ного местопребывания Патриции, он полностью сосредоточил свое внимание на территории “ди­карей”, позабыв об укромном коттедже.

Лучшего укрытия для женщины, ее сына и со­баки было не сыскать.

Члены команды Ленца вновь выпрыгнули из машин, на сей раз до зубов вооруженные, и наце­лили свои автоматы и гранатометы на маленькое безмолвное строение.

Они затаились и принялись ждать. Все в доме было неподвижно, и люди Ленца тоже не шевели­лись, более всего похожие на восковые фигуры солдат, изготовившихся к атаке.

- Подходите ближе, - сказал Ленц, не повы­шая голос. В воздухе, по-прежнему насыщенном туманом, его слова прозвучали ясно и отчетливо. Ликвидаторы переместились, меняя позиции и беря коттедж в клещи. Несколько человек замкну­ли кольцо, обежав дом сзади.

Ленц огляделся, уверенный в том, что все его бойцы заметили на подъездной дорожке свежие следы двух автомобилей. Малдер и его напарница Скалли уже побывали здесь.

Послышался крик - один из людей Ленца ука­зывал в сторону небольшого пятачка, заросшего густой высокой травой. Адам и остальные сотруд­ники торопливо собрались вокруг женского трупа, распростертого на земле и покрытого сле­дами свирепой нанотехнологической чумы. Тело женщины было испещрено пятнами. Она тоже подцепила заразу.

Крохотные чудовища продолжали размно­жаться, и с каждой новой жертвой оставалось все меньше надежд на то, что их удастся удержать в узде. Команда Ленца только что с огромным трудом пресекла вспышку инфекции в морге благо­творительной клиники, где наномашины, продол­жая свою разрушительную деятельность, ради­кально изменили строение организма первого по­гибшего.

Ленц должен был позаботиться о том, чтобы этот кошмар не повторился вновь.

- Они уехали, - сказал Ленц, - но нам при­дется задержаться и навести здесь порядок. - Он приказал людям из санитарного фургона надеть свежие защитные костюмы и приготовить аппара­туру для очередной процедуры обеззараживания и добавил, обращаясь к одному из бойцов: - Со­жгите дом. Проследите, чтобы все сгорело дотла.

Отдав распоряжения, Ленц отвернулся, на­блюдая за группой, которая обволакивала тело Патриции пеной и укутывала его пластиковой пленкой. Огнеметчик включил насос и залил стены коттеджа струёй горящего бензина, потом обрызгал и поджег лужайку, на которой лежал труп.

Как только занялось пламя, Ленц двинулся к автомобилю, в кузове которого находились систе­мы эфирной и спутниковой связи, приемные та­релки, аппаратура прослушивания сотовой сети и дешифровальная установка.

К этому времени отдельное подразделение ра­диоперехвата должно было поставить Малдера под наблюдение, и Адам собирался затребовать всю поступающую информацию.

Малдер вполне мог оказаться тем человеком, который приведет его именно туда, куда нужно.

 

40

Орегонские проселки

Пятница, 18:47

 

Сотовый телефон заверещал в темной кабине, словно испуганный бурундук. Скалли торопливо схватила трубку, прекрасно понимая, кто ее вызы­вает, и чувствуя громадное облегчение оттого, что наконец возобновилась связь с Малдером.

Джоди молчал, с любопытством прислушива­ясь. Вейдер заскулил было, но тут же утих. Скалли вытянула антенну, продолжая управлять автомо­билем одной рукой.

- Скалли, это я, - послышался голос Малде­ра, искаженный помехами, но вполне отчетливый.

- Малдер, я уже несколько часов пытаюсь с тобой связаться, - торопливо заговорила Скалли, перебивая собеседника. - Слушай внимательно, это очень важно. Джоди Кеннесси едет со мной. Он излечился от лейкемии, приобрел потрясаю­щие способности к самовосстановлению, и тем не менее он в опасности. Мы оба в опасности. - Женщина перевела дыхание и добавила: - Малдер, вместо заразы в крови Джоди находится ле­карство.

- Знаю, Скалли. Наномашины Кеннесси. Ис­тинным рассадником инфекции является Джереми Дорман, и он сидит рядом со мной - пожалуй, слишком близко, но в данную секунду мне выби­рать не приходится.

Дорман жив! Скалли не верила своим ушам. Она собственными глазами видела истекающее кровью тело, судорожно подергивающее конеч­ностями. После таких ранений не мог выжить ни один человек на свете.

- Малдер, я видела, как на Дормана напал пес и выгрыз ему горло...

Скалли осеклась, вспомнив о том, что еще не­давно она нипочем не поверила бы, если б ей сказали, что Джоди остался в живых, получив пулю в сердце.

- Организм Дормана тоже кишит наномеханизмами, - сообщил Малдер, - но они неис­правны. Довольно эффектное зрелище, доложу я тебе.

Джоди подался вперед.

- Что случилось, Дана? - обеспокоено спросил он. - Джереми гонится за нами?

- Он взял моего напарника в заложники, - шепотом ответила Скалли.

В ту же секунду вновь послышался голос Малдера:

- Как мы с тобой убедились, эти нанокриттеры обладают невероятными целительными свой­ствами. Неудивительно, что кое-кто хочет окру­жить их завесой секретности.

- Малдер, ты помнишь, что случилось с “Дай-Мар”. Мы знаем, что кто-то проник в морг клини­ки и изъял все улики по делу погибшего охранни­ка Я не хочу, чтобы мальчика и собаку забрали, спрятали и уничтожили.

- По-моему, мистер Дорман тоже этого не хочет, - ответил Малдер. - Он хочет встретить­ся... - В трубке послышалось невнятное бормота­ние голосов, потом раздалось угрожающее вос­клицание Дормана. Скалли помнила этот грубый голос, пренебрежительный тон, которым Дорман говорил во время их стычки в лесу, прежде чем его случайный выстрел пронзил грудь Джоди. - И не просто хочет, а настаивает на встрече, - добавил Малдер.

Скалли свернула на площадку у дороги и оста­новила машину. Стволы деревьев здесь были тоньше прежнего, и сам лес казался каким-то чах­лым. Дорога шла под уклон, и Скалли увидела впереди огни маленького городка. Она не замети­ла по пути щита с названием этого населенного пункта, но, судя по направлению движения, где-то рядом начинались пригороды Портленда.

- Малдер, у тебя все в порядке? - спросила она.

- Дорману нужен Джоди, нужна его кровь... - заговорил было Малдер, но Скалли прервала его:

- Я отбила мальчика у Дормана, во всяком случае, попыталась... и не допущу, чтобы Джоди пострадал. - Несколько секунд трубка молчала, потом Скалли услышала громкий шорох. - Малдер! Ты в порядке? - спросила она, гадая, что случилось с ее напарником, какое расстояние их разделяет и чем она может ему помочь. Малдер не ответил.

Пока Малдер подбирал слова, Дорман очнулся от своих мрачных дум и протянул руку, намерева­ясь вырвать из его пальцев телефон.

- Эй! - крикнул Малдер и проворно отпря­нул, уклоняясь от соприкосновения со слизистой ладонью.

Дорман схватил аппарат и прижал его к своему колеблющемуся лицу. Кожа на его щеках масля­нисто блестела и шевелилась, а пальцы оставляли на пластмассовом корпусе телефона липкие отпе­чатки.

- Скалли, передайте Джоди, что я не хотел в него стрелять! - сказал он в трубку. - Я знал, что мальчик оживет, как и его пес. Я не хотел причинить ему вреда. И другим людям тоже. - Дорман нажал кнопку внутреннего освещения ка­бины, чтобы Малдер мог видеть его исполненное решимости лицо и револьвер, который он по-прежнему сжимал в руке. - Придумайте что-ни­будь, уговорите мальчика. Я должен все ему объ­яснить.

Малдер понимал что отныне его переговорам со Скалли пришел конец. Он ни за что не притро­нется к аппарату, иначе наномеханизмы проник­нут в его тело, и он станет еще одной жертвой Дормана, покрытой пятнами и содрогающейся в конвульсиях.

Дорман натужно сглотнул. Увидев мучитель­ную гримасу и желтые тени от тусклой лампочки на его лице, Малдер подумал, что этот отчаявший­ся человек, должно быть, действительно сожалеет о том, что произошло.

- Скажите Джоди, что его мать умерла, по­гибла по моей вине, но это был несчастный слу­чай. Она пыталась защитить сына и не знала, что одно лишь прикосновение ко мне сулит неминуе­мую смерть. - Дорман на мгновение стиснул губы и продолжал: - Находящиеся в моем теле наномашины никуда не годятся. Они не лечат, как криттеры Джоди, они разрушили организм его ма­тери, и она погибла. Я ничего не смог сделать. - Он говорил все быстрее и быстрее. - Я велел ей держаться подальше от меня, но... - Дорман на­брал полную грудь воздуха, - ...но Патрицию было не остановить. Джоди помнит, какой упря­мой бывала его мать.

Малдер продолжал гнать пикап. Машину под­бросило на рытвине, и в кузове забренчал забы­тый гаечный ключ. Малдер надеялся, что на оче­редном ухабе ключ вылетит на дорогу, и ему боль­ше не придется слушать надоедливый звук.

- Поймите, Скалли, - продолжал Дорман смягчившимся голосом. Должно быть, к этому времени его речевой аппарат полностью восста­новился. - Криттеры Джоди работают безупреч­но, вот для чего мне нужна его кровь. Я уверен в том, что прививка, которую сделал ему отец, ис­правит мои криттеры. Это мой единственный шанс.

Тело Дормана вновь содрогнулось, и он помор­щился, стараясь не дышать в трубку. Рука, дер­жавшая револьвер, тряслась и ходила ходуном. Малдеру оставалось лишь надеяться, что палец Дормана не нажмет на спусковой крючок и не выпустит пулю в потолок пикапа.

- Вы знаете, как я сейчас выгляжу, - сказал Дорман. - Джоди помнит, как я выглядел рань­ше, помнит нашу дружбу. Мы играли в “Марио Карт”, в “Путешествие по Америке”. Напомните ему тот случай, когда я поддался и позволил себя победить. - Дорман откинулся на спинку и чуть заметно искривил губы в улыбке, которую можно было с равным успехом отнести на счет приятных воспоминаний либо назвать кровожадной ухмыл­кой хищника. - Дэвид Кеннесси был прав. За нами охотятся сотрудники правительственных служб. Они твердо намерены уничтожить все, что мы создали, но я сумел ускользнуть. И Джоди с Вейдером тоже. Все мы приговорены к смерти. Я умру в ближайшие сутки, если мне не удастся встретиться с Джоди и привести в порядок свои нанокриттеры.

Малдер посмотрел на Дормана. Этот широко­плечий безнадежно больной мужчина был весьма убедителен. Из трубки доносились едва слышные голоса - должно быть, Джоди разговаривал со Скалли. Судя по выражению на лице Дормана, мальчик склонялся к тому, чтобы принять его до­ воды. Впрочем, неудивительно. Дорман был пос­ледней ниточкой, которая связывала Джоди с прошлым. Двенадцатилетний мальчуган хотел ве­рить старому другу. Плечи Дормана облегченно обвисли.

У Малдера засосало под ложечкой. Он еще не решил, стоит ли доверять Дорману.

В конце концов Дорман вновь заговорил в трубку:

- Да, мисс Скалли. Отправляйтесь к “Дай-Мар”. Лаборатория взорвана и заброшена, но это нейтральная территория, и я уверен, что там вы не сумеете заманить меня в ловушку. - Он положил револьвер на колени, спокойный и уверенный в себе. - Вы должны меня понять. Я попал в отча­янное положение и только потому устроил все это. Но если вы не привезете Джоди, я не колеб­лясь прикончу вашего напарника. - Дорман вздернул брови и пояснил: - Мне даже не при­дется стрелять. Хватит одного прикосновения. - С этими словами он, как бы желая спровоциро­вать Малдера, швырнул револьвер на потертую обшивку сиденья между ними и добавил: - Да, встретимся у “ДайМар”, - нажал клавишу отбоя, взглянул на покрытый слизью черный пластик ап­парата, досадливо нахмурился, опустил стекло своего окошка и выбросил телефон из машины. Аппарат ударился о землю и рассыпался на куски. - Думаю, он нам больше не понадобит­ся, - сказал Дорман.

 

41

Передвижной штаб оперативной группы.

Северо-запад штата Орегон

Пятница, 19:01

 

Установленные на крыше пикапа антенны-та­релки смотрели в небо под разными углами, при­нимая передачи различных спутников. Компью­терные системы вслушивались в месиво эфирных сигналов, перехватывая разговоры сотен тысяч ничего не подозревающих людей.

Фургон стоял у мусорной кучи, в которую уты­кался короткий проселок. Гнилые куски дерева, вырванные с корнем стволы и благоухающие от­бросы громоздились поперек дороги, словно воз­веденная повстанцами баррикада. Должно быть, какой-нибудь местный фермер или хозяин лесо­пилки сваливал здесь мусор, чтобы потом запла­тить штраф за порчу земельных угодий штата. Во­круг висели совершенно бесполезные таблички “Частная собственность” и “Проезд запрещен”; в распоряжении Адама Ленца были куда более дей­ственные меры устрашения.

Здесь можно было не опасаться случайных гос­тей - во всяком случае, после наступления тем­ноты, - и теперь этот клочок земли безраздельно принадлежал бойцам оперативной группы, а если вспомнить о хитроумной аппаратуре, которой был напичкан фургон, у них под рукой оказалась прак­тически вся Северная Америка.

Ощетинившиеся иголками сосновые ветви маскировали фургон сверху, а плотные тучи со­здавали непроглядный туманный мрак, закрывая звезды, но ни деревья, ни облачность не могли воспрепятствовать прохождению спутниковых сигналов.

Компьютеры, установленные на пультах пере­движного штаба, сканировали тысячи частотных каналов, обрабатывали переговоры алгоритмами распознавания голосов и выхватывали из потока фраз ключевые словосочетания по заданным шаб­лонам.

Эта незримая охота продолжалась без особого успеха уже несколько часов, но Адам Ленц был не из тех, кто легко сдается. И пока он сам не прика­жет прекратить поиски, ни один из его людей не осмелится обронить по этому поводу хотя бы слово.

Помимо всего прочего, Ленц был невероятно терпелив. Он долгие годы воспитывал в себе это качество с теми уверенностью, ледяным хладно­кровием и беспощадностью, которые позволили ему занять столь высокое положение в высших эшелонах власти. О его истинной сущности знали немногие, но Ленц был вполне удовлетворен своим местом, сознанием важности и необходи­мости своей деятельности.

Ленц испытал бы еще большее удовлетворе­ние, сумей он напасть на след агента Малдера.

- Ему и в голову не придет, что мы его ищем, - пробормотал Ленц.

Сидевший у главного пульта сотрудник повернул к нему твердокаменное, не выражавшее ров­ным счетом ничего лицо.

- Мы были очень осторожны, - сказал он.

Ленц задумчиво побарабанил кончиками паль­цев по приборной доске. Он знал, что Скалли и Малдер действуют порознь, что Малдер видел по­гибшего водителя грузовика, труп которого унич­тожила группа ликвидаторов. Ленцу было извест­но, что и Малдер, и Скалли посетили скрытый в лесной глуши коттедж, который вместе с телом Патриции Кеннесси был превращен в груду дымя­щегося пепла.

Потом они уехали, и, как полагал Ленц, кто-то из них забрал с собой Джоди и его нанотехнологи-ческого пса.

Инфекция продолжала распространяться - вероятно, разносчиков было несколько. Патри­ция и Джоди Кеннесси были чем-то напуганы. Может, их пес взбесился? Может, его наномашины, могущество которых столь ясно и эффектно демонстрировала видеозапись, которую просмат­ривал Адам, каким-то образом видоизменились и обрели способность разрушать человеческие ор­ганизмы?

Эта перспектива пугала даже бесстрашного Ленца, и он понимал, что его начальство было совершенно право, требуя всемерного сокрытия опасных исследований подобного толка. Доступ к этой информации могли иметь только ответствен­ные лица, облеченные надлежащими полномо­чиями.

Ленц должен был восстановить равновесие и порядок, до сих пор существовавшие в мире.

За стенками фургона звенели и жужжали ноч­ные насекомые орегонских лесов. Кузнечики, дре­весные клопы... Ленц не знал их научных назва­ний. Он не интересовался дикой природой. Его внимание было целиком поглощено изучением повадок человеческого муравейника.

Ленц откинулся на спинку, давая мозгу пере­дышку, стараясь ни о чем не думать.

Отягощенный бременем тяжкой ответствен­ности, невыносимого напряжения и сложнейших задач, Ленц находил лучшее отдохновение в том, чтобы полностью избавить свой разум от мыслей. Он не любил загодя продумывать планы и ходы. Он предпочитал действовать шаг за шагом.

А в данном случае он не мог сделать очередной шаг до тех пор, пока в эфире не объявится агент Малдер.

Сотрудник, сидевший у главного пульта, вы­прямился в кресле, словно подкинутый пру­жиной.

- Прием, - сказал он и, сдвинув вниз на­ушники, защелкал клавишами. - Номер канала... совпадает... частота... совпадает... - На его лице появился призрак улыбки, он повернулся к Ленцу и сообщил: - Спектр голоса также подтвержда­ется. Это агент Малдер. Начинаю запись. - Он протянул Ленцу наушники, и тот торопливо на­тянул их на голову. Радиотехник тем временем управлялся с приемником и записывающим уст­ройством.

В наушниках раздались искаженные помехами голоса Малдера и Скалли. Глаза Ленца непроиз­вольно расширились, а брови, невзирая на его же­лезное самообладание, поползли вверх.

Итак, Скалли взяла под свое крыло мальчика и собаку... мальчик выжил после смертельного ра­нения... однако самой поразительной новостью оказалось то, что Джереми Дорман, предназна­ченный организацией в козлы отпущения, не погиб в горящей лаборатории, он выжил... и до сих пор представлял опасность, к тому же оказался разносчиком нанотехнологической чумы.

И мальчик тоже! Зараза продолжала распро­страняться.

После покаянных признаний и угроз Дорман назначил Скалли час и место встречи. И если команда Ленца успеет вовремя замкнуть кольцо облавы, Малдер и Скалли, Дорман и Джоди, а также собака окажутся у него в руках.

Как только закончился разговор по сотовой связи, Адам поднял по тревоге своих людей.

Все они прекрасно знали дорогу к обгорелым развалинам “ДайМар”, ведь каждый из этих наем­ников был участником той или иной “группы про­теста”, которые разгромили помещение онколо­гического центра. Они собственными руками бро­сали бомбы, разбрызгивали и поджигали горючее, после чего от здания лаборатории остался лишь шаткий неустойчивый скелет.

- Мы должны прибыть туда первыми, - рас­порядился Ленц.

Фургон, словно хищная акула, вылетел из тупи­ка, свернул на скользкое от листьев шоссе и, наби­рая ход, ринулся в сторону побережья, двигаясь со скоростью, которую едва ли можно было счесть безопасной.

В этот миг Адама Ленца менее всего беспокои­ла возможность заурядной дорожной аварии.

 

42

Развалины лаборатории “ДайМар”

Пятница, 20:45

 

Еще один дом с привидениями, думала Скалли, направляя машину вверх по пологому склону к опустошенным, почерневшим от огня руинам “ДайМар”.

Сквозь облака пробивался жемчужный свет Луны, заливая туманное небо мерцающим блес­ком. Окружавшие лабораторию холмы утопали в зелени лесов, которые еще недавно могли пред­ставляться уютной защитой, но теперь они каза­лись Скалли зловещей стеной, под прикрытием которой действовал тайный заговор врагов, без­жалостных демонстрантов... и тех людей, которые, как полагал Джоди, гнались за ним и его матерью.

- Сиди в машине, Джоди, - велела Скалли и отправилась к покосившемуся сетчатому забору, который должен был оберегать стройплощадку от проникновения посторонних. Сейчас территория развалин никем не охранялась.

Этот крутой утес с видом на раскинувшуюся внизу панораму Портленда принадлежал к числу первоклассных, дорогих земельных угодий, но те­перь Скалли видела здесь лишь почерневшие руины, похожие на скелет дракона, залитый скуд­ным лунным светом. Участок был пуст, небезопа­сен и все-таки привлекателен. Войдя в широко распахнутые, словно замани­вающие ворота забора, Скалли услышала звук за­хлопнувшейся автомобильной дверцы. Она резко обернулась, надеясь увидеть Малдера и его пленителя, толстяка, застрелившего Джоди, но вместо них увидела мальчика, который вылез из машины и с любопытством оглядывался вокруг. Рядом прыгал черный Лабрадор, радуясь возможности размяться и поиграть с выздоровевшим хозяином.

- Будь осторожен, Джоди, - предупредила Скалли.

- Я пойду с вами, - сказал мальчик и, преж­де чем она успела хорошенько его отчитать, доба­вил: - Не хочу оставаться один.

Скалли не хотела, чтобы Джоди входил в разва­лины, но у нее не хватило духу отослать мальчика назад.

- Ладно, пойдем, - ответила она. Джоди двинулся к ней торопливым шагом; Вейдер весело мчался впереди. - Держи собаку рядом с собой, - распорядилась Скалли.

Из здания доносились едва слышные шоро­хи - конструкция давала усадку, деревянные столбы потрескивали, состязаясь со временем и силой тяжести. Влажный ветерок был слишком слаб, чтобы шевелить угли и пепел, но почернев­шее дерево продолжало скрипеть и постанывать.

Кое-где стены здания уцелели, хотя и грозили в любую секунду обрушиться Часть пола провали­лась в подвал, и лишь в одном углу стеновые блоки все еще незыблемо стояли на месте, покрытые вздувшейся от огня эмалевой краской и копотью

Вокруг здания возвышались стальные громады бульдозеров, скреперы, передвижные туалеты “порта потти” и вагончики фирмы, взявшей под­ряд на уничтожение останков “ДайМар”.

Скалли почудился звук, и она осторожно шаг­нула к бульдозеру. Среди машин стояли цистерны с горючим - все было готово к работам по сносу, и Скалли подумала, не была ли эта явно излишняя поспешность очередной деталью плана по замета­нию следов, о котором говорил Дорман

Потом она увидела распахнутый настежь ме­таллический ящик Прямо под надписью “Осто­рожно Взрывчатка” серебристо поблескивал све­жий излом на дужке сбитого замка.

Внезапно Скалли показалось, что темнота стала еще более гнетущей, тишина - неестест­венной Ее ноздри холодил влажный воздух, на­полненный кисловатым едким запахом потухшего пепелища.

- Джоди, не отставай, - сказала она

Ее сердце учащенно забилось, все чувства на­пряглись. Встреча Джоди и Дормана обещала быть тягостной и опасной, но Скалли намерева­лась сделать все возможное, чтобы мальчик благо­получно миновал очередное испытание.

Она услышала звук приближающейся машины, которая с натугой и дребезжанием поднималась по склону, шурша шинами по гаревому покрытию Сдвоенные фары сияли в ночи, словно надраен­ные до блеска медяки.

- Держись рядом. - Скалли положила руку на плечо Джоди, и они вдвоем остановились у входа в сгоревшее здание.

Минуту спустя показался старый красный пикап, покрытый пятнами ржавчины и грунтовки. Распахнулась дверь водителя, и из кабины вы­брался Малдер. При этом кузов машины отчаянно скрипел и взвизгивал.

Появление этого поборника костюмов и галс­туков в древнем обшарпанном рыдване показа­лось Скалли самым невероятным из всех поступ­ков, которыми Фокс Малдер когда-либо удивлял.

- Вот уж никогда не думал, что встречу тебя здесь, - сказал Малдер

У пассажирской дверцы пикапа возникла дру­гая, более массивная фигура К этому времени глаза Скалли привыкли к полумраку, и даже чер­ные тени не помешали ей уловить нечто странное в том, как двигался этот человек, как сгибались его конечности, словно в них добавилось суставов, в той болезненной усталости, которая, казалось, вот-вот свалит его с ног.

Внешность Джереми Дормана и прежде остав­ляла желать лучшего, но теперь он выглядел ходя­чим кошмаром.

Скалли шагнула вперед, продолжая заслонять собой Джоди, и спросила:

- У тебя все в порядке, Малдер?

- Пока да, - ответил тот.

Дорман приблизился к Малдеру, и тот немед­ленно отшатнулся, сохраняя дистанцию. Дород­ный мужчина держал в руке револьвер, который, впрочем, по сравнению с ним самим казался без­обидной игрушкой.

Скалли тут же выхватила свой пистолет. Она прекрасно стреляла и была уверена в себе

- Немедленно освободите агента Малдера, - велела она, нацелив девятимиллиметровый ствол на Дормана. - Малдер, отойди от него.

Малдер отступил в сторону на два-три шага, перемещаясь медленно и осторожно, чтобы не спугнуть Дормана.

- Боюсь, я не смогу вернуть оружие вашего напарника, - произнес тот. - Видите ли, я при­касался к пистолету, и отныне никто и никогда не сможет им воспользоваться.

- А еще пришлось выбросить куртку и аппа­рат сотовой связи, - добавил Малдер. - Пред­ставляю, какую гору бумаг мне придется запол­нить, чтобы рассчитаться с конторой.

Джоди нерешительно двинулся вперед и оста­новился рядом со Скалли.

- Джереми, зачем ты это делаешь? - спро­сил он. - Ты еще хуже, чем... чем они.

Плечи Дормана поникли, и Скалли вспомнился персонаж пьесы “О людях и мышах”, увалень Ленни, который, сам того не ведая, причинял страдания всем, кого любил.

- Прости меня, Джоди, - сказал Дорман и подступил еще на шаг. Скалли не сдвинулась с места, прикрывая мальчика собственным телом. - На нас охотились правительственные чиновники, негодяи, желавшие похоронить рабо­ты твоего отца, чтобы он не смог помочь больным, страдающим от рака. Эти люди хотели сберечь лекарство для себя, - вдохновенным голосом вещал Дорман, и от переполнявших его чувств у него на лице зашевелилась кожа. - Среди демон­странтов, которые убили твоего папу и взорвали лабораторию, находились не только защитники прав животных. Все это было подстроено. Это был настоящий заговор. Они-то и убили твоего отца...

В тот же миг, словно по команде, из-за сетчато­го забора по всей окружности участка выступили неясные силуэты, мужчины в черных костюмах, появившиеся из леса. По склону поднималась еще одна группа людей с яркими огоньками в руках.

- Мы располагаем данными, которые свиде­тельствуют об обратном, господин Дорман, - за­явил человек, шедший во главе. - Мы прибыли к вам в подкрепление, агент Малдер, - добавил он. - Предоставьте все дальнейшее нам.

Дорман вперил в Малдера бешеный взгляд, словно заподозрил его в предательстве.

- Как вы узнали наши имена? - осведомился Малдер

Скалли подалась назад и схватила Джоди за руку.

- Не надейтесь, - сказала она. - Мы ни за что не отдадим мальчика.

- Боюсь, вам придется подчиниться, - отве­тил мужчина. - Уверяю вас, в данном случае мои полномочия превышают ваши.

Люди в костюмах подступили ближе; их черное одеяние служило прекрасной маскировкой на фоне обугленных развалин.

- Представьтесь, пожалуйста, - сказала Скалли.

- Эти джентльмены не носят с собой доку­ментов, - пробормотал Малдер.

- Что значит свидетельствуют об обрат­ном? - воскликнул Джоди, глядя на мужчину, возглавлявшего вновь пришедших. - Вы хотите сказать, они не убивали моего отца?

Мужчина смотрел на мальчика, словно собира­тель насекомых, готовящийся прибавить к своей коллекции редкого жука.

- Так, значит, господин Дорман не сказал тебе, что на самом деле случилось с твоим отцом? - насмешливо произнес он.

- Ты не посмеешь, Ленц! - рявкнул Дорман и поднял револьвер, но Ленц, казалось, ничуть не испугался.

Скалли была слишком ошеломлена, чтобы ввя­зываться в перепалку, но ей было ясно, что Дор­ман уже не рассчитывает на помощь со стороны Джоди - во всяком случае, в эту минуту.

Дорман взревел, взмахнул своими неестествен­но гибкими руками, поднял револьвер и навел дуло на Ленца.

Люди в черных костюмах оказались куда про­ворнее. Они выхватили оружие и открыли пальбу.

 

43

Развалины лаборатории “ДайМар”.

Пятница, 21.03

 

Рой малокалиберных пуль впился в Джереми Дормана, он издал крик боли, взмахнул руками, и в тот же миг его тело окончательно вышло из подчинения своему хозяину.

Малдер и Скалли, повинуясь выработанному тренировками инстинкту, метнулись в одну и ту же сторону. Скалли дернула за руку мальчика, который от неожиданности вскрикнул, и потащи­ла его за собой, стремясь укрыться среди стро­ительных машин.

Малдер закричал, требуя прекратить огонь, но его никто не слушал.

Все стрелявшие целились в Дормана. Он пони­мал, что эти люди намерены уничтожить его, хотя и был уверен, что они только сейчас узнали о том, что он до сих пор жив. Не знали они и о том, что Дорман претерпел коренные изменения, что те­перь он был совсем другим существом.

Адам Ленц уже предал его однажды - люди из организации, обещавшие, что у Дормана будет своя лаборатория и возможность продолжать нанотехнологические исследования, уже пытались его убить. И вот теперь они прибыли сюда, чтобы довести дело до конца.

Два раскаленных кусочка свинца угодили в тело Дормана - один пронзил плечо, другой про­бил грудную клетку с левой стороны. Боль, ярость и выброс адреналина в кровь окончательно пара­лизовали способность Дормана управлять собст­венным организмом. Он утратил контроль над системами, разрушавшими его генетическую структуру, мышцы и нервы. Он издал рев, испол­ненный невыразимого бешенства и гнева.

Его тело начало видоизменяться.

Кожа Дормана натянулась и затрепетала, слов­но шкура на барабане. Его мышцы сжимались и содрогались в конвульсиях, зловещие опухоли, выступавшие на коже, грудной клетке и шее, вы­рвались наружу, раздирая и без того излохмачен­ную рубашку.

Такое уже случалось однажды, когда Дорман оказался в кабине лесовоза рядом с Уэйном Хайкавеем, однако тот случай не шел ни в какое срав­нение с тем биологическим хаосом, который воца­рился в его организме на сей раз. Взбесившиеся нанокриттеры принялись перестраивать тело Дормана по подобию самых примитивных конфи­гураций, которые они отыскали в цепочках его ДНК.

Его плечи заскрипели, бицепсы набухли, руки начали изгибаться и скручиваться. Из горла Дор­мана показался длинный хлыстообразный вырост, начинавшийся у корня языка. Кожа на лице и шее размягчилась и потекла вниз, будто оплавленная пластмасса.

Люди в черных костюмах встревожились и про­должали вести огонь, чтобы защитить себя, но целостность организма Дормана уже была нару­шена, его тело мутировало и с легкостью поглоща­ло энергию ударов пуль, словно комок сырой глины.

Адам Ленц реагировал молниеносно - будучи руководителем группы, он предпочел отступить в укрытие, а пальба тем временем продолжалась.

Дорман метнулся к ближайшему человеку в черном костюме, протягивая к нему руку, а из его отвратительного, похожего на первобытный сгус­ток материи туловища вырастали все новые щу­пальца. Разум Дормана затуманился, наполнен­ный болью и наползающими друг на друга иска­женными изображениями. Сигналы, которые его сознание еще пыталось передавать мышцам, не оказывали ни малейшего воздействия. Деформи­рованная бунтующая плоть вырвалась на свободу и дала волю своему неистовству.

Хладнокровный стрелок в черном костюме не­медленно потерял профессиональную выдержку и яростно завопил, как только его тело опутали мясистые выступы, щупальцеобразные наросты и другие отвратительные формы, обвившие его руки, шею и грудь. Дорман продолжал стискивать и душить, пока туловище противника не захрусте­ло в его объятиях, будто щепки для костра.

Очередная пуля раздробила Дорману бедро, но он не успел свалиться на землю - наномашины восстановили целость кости, давая ему воз­можность наброситься на вторую жертву.

Горячая полупрозрачная слизь, покрывавшая тело Дормана, служила средством перемещения нанокриттеров, и было достаточно лишь прикос­нуться к человеку, чтобы клеточная чума мгно­венно нарушила структуру его органов, однако взбесившееся тело Дормана, по-видимому, нахо­дило огромное удовольствие в том, чтобы ломать шеи, протыкать горла и сжимать грудные клетки, словно мехи аккордеона.

Из его рта высовывалось щупальце, похожее на длинный заостренный змеиный язык. Дорман и сам уже не знал, как воспринимать свои собствен­ные ощущения. Он не имел ни малейшего поня­тия, много ли человеческого сохранилось в том существе, в которое он превратился.

Сейчас он видел перед собой только врагов, заговорщиков и предателей, а его оглушенный разрушающийся мозг был охвачен лишь одним стремлением - убить их всех.

Сокрушая противников, Дорман постепенно начинал терять ориентацию в пространстве, зре­ние теряло четкость, изображения расплывались Окружившие его агенты наращивали плотность огня. Не выдержав напора летящих пуль, Дорман начал отступать.

В его сознании мелькнуло смутное воспомина­ние о лаборатории “ДайМар”, о помещениях, в которых они с Дэвидом Кеннесси занимались фантастическими проектами, исследованиями, поставившими его на грань гибели

Словно раненый зверь, заползающий в свою берлогу, Джереми Дорман, пошатываясь, напра­вился к обугленным развалинам, ища укрытия.

Мужчины в черных костюмах двигались сле­дом.

 

44

Развалины лаборатории “ДайМар”

Пятница, 21:19

 

Увидев Ленца и его людей, прибывших словно по заказу, Малдер тут же сообразил, что никакое это не подкрепление, а группа ликвидаторов, ря­довых пешек той самой организации, против кото­рой Малдер и Скалли вели непрекращающуюся борьбу. Именно они гнались за Патрицией и Джоди, именно они устроили кровавую демон­страцию, в результате которой сгорела “ДайМар”, именно они обыскали дом Кеннесси и изъяли улики из больничного морга.

Малдер предпочел бы обойтись без такого, с позволения сказать, “подкрепления”.

Как только началась пальба, Малдер испугал­ся, что Скалли, Джоди или его самого вот-вот на­стигнет шальная пуля, и бросился в сторону, пря­чась от огня. Своего пистолета он лишился благо­даря Дорману, но Скалли была вооружена.

- Скалли, береги мальчишку! - крикнул он и услышал влажные шлепки пуль, впивающихся в кожу. Нечеловеческим голосом заорал Дорман.

Малдер ринулся в сгущающуюся темноту, ла­вируя среди поваленных столбов и рухнувших стен. Завывания Дормана превратились в нечле­нораздельный звериный крик, и Малдер огля­нулся.

На его глазах Джереми Дорман преображался, становясь кошмарным чудовищем.

Молниеносное неуправляемое деление клеток породило злокачественные раковые метастазы - они разрастались по собственной воле, превращая Дормана в омерзительную тварь, облик которой был намечен самыми примитивными кодами, что содержались в его ДНК.

Словно план жилой застройки города, приня­тый подкупленным муниципалитетом, подумал Малдер.

Вакханалия безумствующих клеточных струк­тур нашла свой выход в хищническом инстинкте, направленном на агрессию и разрушение.

Скалли в этот миг занимала позицию, которая не позволяла ей видеть происходящее во всех де­талях. Она спряталась за ближайшим бульдозе­ром, заслоняя Джоди своим телом. Послышалась отчетливая гулкая дробь пуль, ударивших в сталь­ной бок машины. Скалли нырнула в тень и резким толчком повалила Джоди на землю.

Малдер, низко пригибаясь, мчался вдоль куч кирпичной крошки и упавших деревянных столбов, стремясь укрыться под сомнительной защи­той обгорелых останков лаборатории.

Дорман - точнее, монстр, в которого он пре­вратился, - сумел прикончить еще двух против­ников, пустив в ход руки, щупальца и ту невероят­но смертоносную субстанцию, которая обитала в покрывавшей его кожу слизи.

Пальба не утихала, хлопки выстрелов следова­ли один за другим, напоминая звук автомата по производству воздушной кукурузы. В темноте, словно светлячки, вспыхивали желтые огненные точки. Малдер увидел, что мужчины в черных кос­тюмах бросились врассыпную, окружая здание по периметру, потом стиснули кольцо, загоняя Дормана внутрь развалин.

Как будто это было частью заранее продуман­ного плана.

Малдер нырнул под нависающую арку, рама которой ощетинилась похожими на острые зубья осколками стекла, чудом сохранившимися после пожара и взрыва.

Со стороны бульдозера донесся отчаянный крик Джоди, а его пес разразился отрывистым лаем. Подняв голову, Малдер увидел темную тень Лабрадора, вбегавшего в развалины. Вейдер пре­следовал Джереми Дормана, завывая и щелкая зу­бами.

Люди Ленца крадучись входили внутрь здания, на сей раз соблюдая осторожность. Дорман вы­держал огненный шквал и вдобавок сумел убить нескольких преследователей. Двое агентов вклю­чили фонарики, пронизавшие темноту яркими бе­лыми лучами. С потревоженных Дорманом об­ломков сыпался пепел. Малдер почувствовал едкий запах копоти и горелой пластмассы.

Агент с фонариком нащупал Дормана лучом, надеясь ослепить его, словно оленя, попавшего в поток света автомобильных фар. Мутант фыркнул и метнулся в сторону, наткнулся на опорный столб и повалил его на пол вместе с грудой бетон­ных осколков.

Агент с фонариком попытался отступить, но упавший мусор угодил ему в бедро. Обрушилась часть стены, и Малдер услышал гулкий звук лоп­нувшей кости. Человек в черном костюме, до сих пор хладнокровно преследовавший жертву, заво­пил от боли; у него оказался высокий пронзитель­ный голос.

Где-то внутри обгорелого строения залаял пес.

Стараясь укрыться тщательнее, Малдер с шумом принялся возиться среди обломков кирпи­чей и битого стекла. В тот же миг возобновилась стрельба, и он спрятался за сломанным обуглен­ным столом.

В стол ударила пуля, и Малдер изумленно при­свистнул. Отсюда ему была видна Скалли, кото­рую освещала серая туманная луна. Женщина удерживала мальчика, вцепившись в его рваную рубаху, а Джоди продолжал звать собаку. В темно­те отрывисто прозвучали выстрелы, Скалли вновь толкнула мальчика на землю, и на бульдозер обру­шился град свинца.

Еще одна пуля пробила стол совсем рядом с Малдером.

Малдер понял, что эти “шальные” выстрелы никак нельзя объяснить случайным промахом. Люди, пытавшиеся прикончить Джереми, вполне могли счесть удобным для себя, если бы Малдер и Скалли заодно с Дорманом “случайно” оказались на линии огня.

 

45

Развалины лаборатории “ДайМар”

Пятница, 21:38

 

Мышеловка захлопнулась. Правда, не так ловко и изящно, как рассчитывал Адам Ленц, но результат оказался тот же самый... хотя и достался большей кровью.

Но не беда - кровь и грязь можно ликвидиро­вать.

В ночи раздавались отчетливые хлопки вы­стрелов, но ураганный огонь оказался бессилен против Джереми Дормана, которого следовало уничтожить первым. Люди Ленца получили на­стоятельные инструкции взять мальчишку и его собаку живыми, но Джоди оказался под защитой Скалли, и она укрывала его, пустив в ход навыки и умение, полученные в академии ФБР в Квантико.

Ленц и его люди прошли еще более суровую школу в иных, менее известных учебных заведе­ниях.

Как только прозвучали первые выстрелы, Ленцу показалось, что он заметил Малдера, кото­рый спешил укрыться в пустом здании. Впрочем, не важно. О нем позаботятся позже.

Внимание членов группы было поглощено ужасающими трансформациями Джереми Дормана. Увидев гибель своих товарищей от руки взбе­шенного чудовища, они устремились следом за ним с мрачными лицами и ожесточением в душе.

И хотя сам Ленц предпочел держаться подаль­ше от Дормана с его губительной слизью, он с крайним неодобрением наблюдал за действиями своих бойцов, которым так быстро изменила вы­держка, уступившая место жажде мщения. Он считал своих людей самыми хладнокровными и умелыми профессионалами в мире. По-видимому, он в них ошибся.

Ленц услышал доносившийся из глубин здания пронзительный вопль очередной жертвы Дорма­на, и тут же вновь разгорелась пальба. Команда окружила Дормана внутри развалин. Хотя бы в этом отношении все проходило достаточно глад­ко, как и надеялся Ленц.

Ленц подошел к автомобилю, забрался на пас­сажирское сиденье и взял в руки пульт дистанци­онного управления взрывателями. Оставалось лишь улучить подходящий момент.

Его группа оказалась на месте за двадцать пять минут до прибытия Скалли и мальчика, однако Ленц и не подумал выступить раньше времени. Гораздо выгоднее было дождаться приезда всех участников событий.

Искусные пиротехники Ленца смастерили мины из найденных на стройке капсюлей, а также взрывчатки и детонаторов, которые они возили с собой в кузове фургона. В полуразрушенных под­валах были установлены герметичные емкости с напалмом. После взрыва пламя должно было про­рваться сквозь остатки пола и сровнять с землей руины “ДайМар”, уничтожая все следы.

Ленц не испытывал особого желания обрекать на гибель своих бойцов, которые столь неосмотри­тельно погнались за Дорманом и затеяли среди полуобвалившихся стен игру в кошки-мышки. Но незаменимых людей не бывает, а каждый член группы, нанимаясь на работу к Ленцу, заранее знал, какие опасности его подстерегают.

Агент Малдер скрылся в руинах, и Ленц подо­зревал, что его тоже взяли на мушку и обстреляли, хотя уничтожение всех свидетелей и не входило в первоначальные планы группы.

Ленц получил ясные недвусмысленные указа­ния о том, что агент Малдер должен остаться в живых. Ему и его напарнице Скалли отводилась определенная роль в некоем более обширном за­мысле, но сейчас Ленц был вынужден поступать по обстоятельствам, решать на месте, какая зада­ча является главной, какая - второстепенной. Увидев ужасную тварь, которой обернулся Дорман, Ленц более не колебался. Если придется, он сумеет оправдать свои действия перед начальст­вом. Но не теперь - потом.

В конце концов Малдер и Скалли слишком много знают, а это открытие, это нанотехнологическое проклятие, это дьявольское оружие следу­ет любой ценой держать в узде, и только избран­ные могут владеть такой страшной силой. Наступил решительный миг. К бронированному фургону подбежал один из людей Ленца; его глаза остекленели, по лбу ручья­ми струился пот. Он хватал ртом воздух, затрав­ленно озираясь.

Ленц смерил его взглядом и рявкнул:

- Держите себя в руках!

Казалось, несчастного пронзил электрический удар. Он замер, пошатнулся и судорожно сглот­нул, потом вытянулся в струнку и откашлялся, ожидая дальнейших приказаний.

Ленц показал ему маленькую коробочку пере­датчика, которую вертел в пальцах.

- Надеюсь, все готово? - спросил он. Мужчина в черном костюме бросил взгляд на механизмы управления, установленные в фурго­не, моргнул и заговорил, произнося слова с бы­стротой и отчетливостью выстрелов, раздавав­шихся в ночи:

- Так точно, сэр, нажатие на красную кнопку вызовет подрыв детонаторов и воспламенение на­палма. Вам лишь остается нажать кнопку, сэр.

- Благодарю вас, - ответил Ленц, коротко кивнул и, бросив последний взгляд на почернев­шие руины, нажал указанную кнопку.

Лаборатория “ДайМар” полыхнула яростным огнем.

 

46

Развалины лаборатории “ДайМар”

Пятница, 21:47

 

Ударная волна повалила уцелевшие столбы и казавшийся незыблемым кусок бетонной стены. Металлическая столешница уберегла Малдера от огненной вспышки, однако напор горячего воз­духа, притиснувшего стол к стене, едва не раз­давил его.

Вверх взметнулись яркие желто-оранжевые языки пламени, которое распространялось с фан­тастической быстротой. До сих пор Малдеру каза­лось: все, что могло гореть, выгорело еще две не­дели назад. Заслонив глаза от яркого света и жара, он осмотрелся и по силе огня определил, что на сей раз поджигатели твердо вознамерились унич­тожить развалины, превратив их в пылающий ад.

В этом и состоял замысел людей в черных кос­тюмах.

Услышав вопль ужаса и боли, Малдер осто­рожно приподнял голову и, моргая слезящимися глазами, посмотрел в адское пекло. Он увидел мужчину, который только что преследовал его. Тот пробирался сквозь обломки, а по его костюму бегали огненные язычки. Сквозь крики и вопли слышались выстрелы, потом раздался собачий лай.

Пламя поднималось кверху по деревянным столбам. Жар был настолько силен, что, казалось, запылали даже стекло и бетон. Черный Лабрадор ворвался в здание, и взрыв отбросил его к стене. Шерсть Вейдера дымилась, но пес продолжал ме­таться из стороны в сторону, что-то выискивая.

В кучу мусора с треском повалилась объятая пламенем потолочная балка.

Малдер поднялся из-за стола, прикрывая глаза ладонью.

- Вейдер! - крикнул он. - Вейдер, ко мне!

Черный пес был важной уликой. В его крови содержались действующие наномашины, способ­ные помочь множеству людей, не оказывая ужас­ных мутаций, жертвой которых стал Джереми Дорман.

Малдер взмахнул рукой, чтобы привлечь вни­мание собаки, но вместо Вейдера к нему повер­нулся один из преследователей, застигнутых огнем. Он выстрелил в Малдера, пуля ударила в стол, отрикошетила и угодила в треснувшую бе­тонную стену.

Мужчина приготовился выстрелить вторично, и в тот же миг из-за куч мусора показалась по­терявшая человеческий облик фигура Дормана.

Мужчина с пистолетом отвернулся от Малдера в сторону чудовищного создания. Он не успел даже вскрикнуть - несколько щупалец Дормана сразу обвили его тело, а скрюченная, но сильная рука мутанта сломала ему шею и швырнула труп на пол.

В эту секунду Малдер и не подумал обращать­ся к своему уродливому спасителю со словами благодарности. Прикрывая глаза рукой, полуослепшии от дыма и нестерпимого света, он ринул­ся к выходу, желая лишь одного - выбраться наружу.

Вейдер безнадежно заплутал в дебрях разва­лин. Малдер никак не мог понять, зачем пес побе­жал именно сюда, в такое опасное место.

Шаткий пол охватило пламя. Горели стены, мусор... и даже воздух обжигал легкие Малдера при каждом жадном натужном вдохе.

Малдер не помнил, как ему удалось выбраться живым.

Скалли ухватила Джоди за рубашку, но ткань порвалась, и мальчик, высвободившись, бросился следом за своим псом.

- Джоди, не смей! - крикнула Скалли, но мальчик пропустил ее слова мимо ушей.

Мужчины в костюмах, попавшие в западню, продолжали стрелять, и Дорман приканчивал их одного за другим. Черный пес угодил под пере­крестный огонь, а несколько секунд спустя в той же точке оказался Джоди - как и любой другой двенадцатилетний подросток, он был уверен в собственном бессмертии чуть-чуть больше, чем следовало.

Скалли уронила на землю бесполезную тряпку и, охваченная отчаянием, высунулась из-за буль­дозера. Она увидела мальчика, который каким-то чудом уцелел и продолжал мчаться к обугленным стенам строения. От тракторной гусеницы с гром­ким звуком отрикошетила очередная пуля, но Скалли и не подумала спрятаться.

Сверху на Джоди сыпался дождь обломков, но он лишь наклонил голову и продолжал бежать вперед. Остановившись у стены, он закричал, вглядываясь в сплошной огненный барьер, потом низко пригнулся и попытался пробраться в разва­лины. Скалли услышала голос Малдера, зовущего собаку, потом вновь разгорелась стрельба. Здание “ДайМар” и все, что было внутри, продолжало пылать.

- Малдер! - крикнула она, не имея ни ма­лейшего понятия о том, где находится ее напар­ник и может ли он выбраться из огня. Джоди очертя голову бросился внутрь лаборатории. - Джоди! Вернись! - позвала Скалли.

Подбежав к входному проему, она прищури­лась и вгляделась в дымную пелену. Из осевшего потолка выпала балка, рассыпая искры. В полу зияли дыры и щели, оттуда било пламя, подточив­шее опоры, которые начинали обрушиваться сек­ция за секцией, будто карточный домик.

Джоди стоял, с трудом сохраняя равновесие, и кричал:

- Вейдер! Где ты? Вейдер!

Скалли позабыла об осторожности и бросилась в огонь спасать мальчика, как будто от этого зави­села ее собственная жизнь. Она продвигалась впе­ред, часто и неглубоко дыша. Большую часть вре­мени она держала веки закрытыми, лишь изредка бросая короткий взгляд.

Джоди исчез из виду, но Скалли услышала, как он зовет Вейдера. В конце концов она подобра­лась к мальчику, схватила его за руку.

- Пора уходить, Джоди. Прочь отсюда! Зда­ние вот-вот рухнет.

- Скалли! - крикнул Малдер сиплым, ох­рипшим от дыма и жара голосом. Скалли поверну­лась и увидела, как он пробирается среди облом­ков, ступая в огонь. Его брюки задымились, и Малдер захлопал по ткани ладонями, сбивая пламя.

Скалли взмахнула рукой, подгоняя его, и в тот же миг стена за ее спиной рассыпалась на куски. Бетонные блоки повалились в кучу тлеющих углей, а деревянная колонна треснула.

- Привет, Джоди, - с натугой произнес Джереми Дорман, шагая сквозь пламя и мусор, в кото­рый превратилась только что обрушенная им стена. Уродливый мутант остановился, не обра­щая внимания на жаркое пламя, бушевавшее во­круг. По его телу барабанили угольки, оставляя на коже Дормана дымящиеся черные ямки, которые двигались, оплывали и затягивались. Поверхность его тела напоминала плавящуюся восковую свечу. Одежда Дормана пылала, однако его кожа про­должала шевелиться и пучиться зловещими при­датками и щупальцами.

Дорман загораживал дорогу к выходу.

- Джоди, ты отказался помочь мне, когда я просил, - смотри же, чем все кончилось.

Джоди подавил рвущийся из горла вопль, не отрывая взгляда от чудовищного создания.

- Ты убил моего папу! - выпалил он.

- А теперь мы все погибнем в огне, - ото­звался Дорман.

Скалли сомневалась, что даже кишащие в крови Джоди нанокриттеры могут спасти его от воздействия высокой температуры. И уж, во вся­ком случае, они с Малдером были лишены даже такой защиты. Простые смертные, неспособные выдерживать огонь и дым, они непременно погиб­нут, если не сумеют обойти мутанта стороной.

Малдер споткнулся и упал на колено, угодив в кучу горячих стеклянных осколков, но тут же под­нялся на ноги, даже не вскрикнув. Скалли все еще сжимала в руке пистолет, хотя и понимала, что ее выстрелы вряд ли представляют серьезную угрозу для Дормана. Он попросту не заметит ее пуль, как не замечал шквального перекрестного огня муж­чин в костюмах... как в эту самую секунду не заме­чал пылающего вокруг огня.

- Джоди, иди ко мне, - сказал Дорман, под­ходя ближе. Его кожа подрагивала, покрывалась рябью и поблескивала слизью, которая, казалось, сочилась из каждой поры его тела.

Джоди придвинулся к Скалли. Она заметила на его коже ожоги, шрамы и кровоточащие царапи­ны на тех местах, куда при взрыве угодили оскол­ки, и у нее в голове мимоходом мелькнуло удивле­ние - отчего эти мелкие повреждения не зараста­ют словно по волшебству, как затянулась огне­стрельная рана? Может быть, что-то случилось с нанокриттерами? Может быть, механизмы отказа­ли либо попросту выключились?

Скалли понимала, что она не в силах защитить мальчика. Дорман рывком приблизился к Джоди и протянул к нему руку, объятую огнем.

Внезапно сбоку, из-за куч горящего мусора, над которыми стояла совершенно непрозрачная стена дыма и пламени, вылетел черный Лабрадор и устремился к своей цели.

Дорман развернулся, подергивая и раскачивая головой. Его извивающиеся, будто сломанные во многих местах руки приподнялись и зашевели­лись. Щупальца и опухоли трепыхались, похожие на змеиный клубок. Пес, словно мохнатый бульдо­зер, столкнул Дормана с места.

- Вейдер! - воскликнул Джоди.

Пес толкал Дормана в огонь, в яркий скручива­ющийся столб пламени, которое вырывалось из неуклонно расширяющихся брешей в полу, отче­го казалось, что где-то там, под опорной платфор­мой, находится адская жаровня.

Дорман взревел и обвил собаку щупальцами. То здесь, то там на шкуре Лабрадора вспыхивали огоньки, но пес не замечал их. Невосприимчивый к инфекции Дормана, Вейдер щелкал челюстями, глубоко погружая клыки в мягкую податливую плоть, зараженную нанотехнологической чумой.

Дорман схватился с тяжелой собакой, и они вдвоем упали на скрипящие треснувшие полови­цы. Левая нога Дормана угодила в дыру, про­жженную огнем.

Дорман закричал, размахивая щупальцами. Пес яростно вцепился зубами ему в лицо.

И в тот же миг пол начал оседать, превращаясь в кучу пылающих обломков. Вверх взметнулись дым и искры, как будто взорвалась противопехот­ная мина. Дорман и Вейдер, один - вопя, дру­гой - лая, исчезли в бурлящем огнем чреве под­вала.

Джоди взвизгнул и сделал движение, как будто собираясь последовать за собакой, но Скалли крепко ухватила его за руку и потащила к выходу. Малдер шел сзади, подволакивая ноги и откашли­ваясь.

Пламя поднялось выше, и с потолка упало еще несколько перекладин. Еще одна бетонная стена рассыпалась на куски, и тут же целая секция пола разом рухнула в подвал, едва не потянув за собой беглецов.

Когда они ступили на порог здания, Скалли думала только о том, как побыстрее выбраться на свежий воздух, в благословенную прохладу. По­дальше от огня.

После яркого света и страшного жара ночь ка­залась невероятно темной и холодной. Резь в гла­зах и слезы мешали Скалли рассмотреть окружаю­щее. Она придерживала плачущего мальчика,

взяв его пальцы в свои. Наконец они втроем вышли из пылающих развалин, и Скалли очну­лась, почувствовав на своем плече ладонь Малдера.

Она подняла голову и увидела поджидавшую их толпу мужчин. Это были остатки подразделе­ния Ленца. Они бросали на Скалли, Малдера и Джоди ледяные взгляды, наводя на них стволы автоматических пистолетов.

- Давайте сюда мальчишку, - сказал Адам Ленц.

 

47

Развалины лаборатории “ДайМар”

Пятница, 21:58

 

Малдер должен был заранее знать, что их под­стерегают мужчины в костюмах, притаившиеся по периметру развалин. Наверняка в группе “под­крепления” нашлись люди, которые понимали, что нет никакой необходимости подвергать себя опасности, и будет куда проще окружить пожари­ще и дождаться, когда уцелевшие “объекты” сами придут к ним в руки.

- Агенты Малдер и Скалли, остановитесь, - велел мужчина, возглавлявший группу. - У нас еще есть возможность достичь удовлетворитель­ного решения.

- Нас не интересуют ваши удовлетворитель­ные решения, - отозвался Малдер, захлебываясь кашлем.

Скалли сверкнула глазами и прижала мальчика к себе.

- Вы не получите Джоди, - сказала она. - Мы знаем, зачем он вам нужен.

- В таком случае вам известно, какую опас­ность он представляет, - заметил Ленц. - Наш приятель Дорман только что продемон­стрировал, чем все это может кончиться. Нанотехнология не подлежит бесконтрольному рас­пространению. У нас нет иного выбора. - Он растянул губы в улыбке, но его глаза оставались серьезными. - Не вздумайте чинить нам пре­пятствия.

- Вы не получите Джоди! - с нажимом по­вторила Скалли и выпрямилась, как бы желая придать своим словам больше убедительности. Ее лицо покрывала сажа, от одежды несло дымом и запахом горелой ткани. Женщина вызывающе вы­ступила вперед, загораживая Джоди, встав между ним и автоматическими пистолетами. Малдер со­мневался в том, что ее тело способно противосто­ять огню мощного оружия, но упрямая решитель­ность женщины вполне могла остановить против­ника.

- Я не знаю, кто вы такой, господин Ленц, - заговорил Малдер, становясь рядом со Скалли, - но вот этот юный джентльмен находится под нашей защитой.

- Я лишь хочу помочь ему, - бесцветным го­лосом ответил Ленц. - Мы отвезем его в клинику, в специальное учреждение, где за ним будут на­блюдать специалисты... способные разобраться в его хворях. Вы прекрасно знаете, что традицион­ная медицина здесь бессильна. Скалли не клюнула на эту удочку.

- Я уверена, что мальчик не переживет ваше­го лечения, - отрезала она.

Наконец Малдер услышал доносящиеся от подножия холма сирены и звук моторов прибли­жающихся машин. По окраинным улочкам мча­лись пожарные и полицейские автомобили, свер­кая красными проблесковыми маячками. На вер­шине утеса продолжала полыхать лаборатория, охваченная вторым в своей истории пожаром. Малдер отступил назад, приближаясь к Скалли вплотную.

- Вот теперь ты заговорила точь-в-точь как я, - сказал он ей.

- Немедленно отдайте мальчика, - велел Ленц. Сирены звучали все громче и громче.

- Черта с два, - ответила Скалли. Пожарные и полицейские машины, завывая, поднимались по склону. Еще несколько секунд - и они достигнут вершины, и если Ленц что-то за­думал, он должен действовать немедленно. Одна­ко Малдер понимал, что он не станет стрелять - у него не было времени на ликвидацию последст­вий, прежде чем на территории “ДайМар” станет слишком людно.

- Господин Ленц... - пробормотал один из его уцелевших людей.

Скалли шагнула в сторону, остановилась и после паузы, которая показалась ей вечностью, медленно двинулась прочь. Ее решительность ни­чуть не поколебалась.

Ленц пристально смотрел на нее. Мужчины в костюмах все еще держали оружие наготове. Спасатели и пожарники открыли ворота сетча­того забора и широко раздвинули их створки, чтобы машины могли въехать внутрь.

- Вы сами не понимаете, что делаете, - ледя­ным тоном произнес Ленц и бросил взгляд в сто­рону подъезжавших автомобилей, как бы решая, успеет ли он расстрелять упрямцев и уничтожить их тела под самым носом пожарных и полицей­ских. Он и его люди, растерянные и злые, стояли в ярком свете разгорающегося пожара, который вот-вот должен был смести с лица земли руины лаборатории “ДайМар”.

Но Скалли знала, что она спасает жизнь маль­чика, и продолжала идти, держа Джоди за руку, а мальчик, обернувшись, бросал отчаянные взгляды на стену пламени. Как только люди в форме бросились к маши­нам, чтобы присоединить к ним шланги, группа Ленца отступила назад, исчезая в темноте леса.

Малдеру, Скалли и Джоди удалось пробиться к автомобилю, взятому напрокат.

- Пусти меня за руль, Скалли, - сказал Мал­дер. - Ты слишком взвинчена.

- Я буду присматривать за Джоди, - ответи­ла она.

Малдер завел двигатель, ожидая, что из-за де­ревьев вот-вот полетят пули и лобовое стекло, по­крывшись паутиной трещин, разлетится на куски. Все же ему удалось беспрепятственно тронуться с места, и автомобиль, разбрасывая шинами гравий, покатил прочь от “ДайМар”, спускаясь по пологому склону. По пути Малдеру пришлось несколько раз показать удостоверение сгрудившимся на пло­щадке представителям власти. Он продолжал га­дать, каким образом Ленц намерен объяснить свое присутствие здесь... если, конечно, его группу найдут в окружающих лесах.

 

48

Благотворительная клиника.

Портленд, штат Орегон.

Суббота, 12:16

 

Сидя в больничном кабинете, Скалли вновь и вновь проверяла и перепроверяла результаты ана­лизов Джоди и даже спустя час после начала рабо­ты пребывала в том же недоумении, как после первого прочтения документов.

Во время перерыва на ленч Скалли устроилась в шумном кафетерии, потягивая горький кофе. Вокруг сновали врачи и медсестры, обсуждая ис­тории болезни с азартом футбольных болельщи­ков, спорящих о своих любимых командах; паци­енты убивали время, сидя в душных палатах со своими домочадцами.

В конце концов, понимая, что таблицы и диа­граммы уже не скажут ей ничего нового, Скалли отправилась на встречу с Малдером, который стоял на страже у дверей палаты Джоди.

Скалли вышла из лифта в холл, помахивая за­жатым в руке картонным скоросшивателем. Малдер вопросительно поднял взгляд, ожидая, что Скалли подтвердит обнаружение наномашин в крови мальчика. Он сложил журнал и сунул его в конверт из оберточной бумаги. Дверь в палату Джоди была приоткрыта, изнутри доносилось бормотание телевизора. До сих пор никто из по­сторонних не потревожил мальчика.

- Уж и не знаю, чему больше удивляться - данным о существовании работающих нанома­шин или отсутствию таковых. - Скалли покачала головой и протянула Малдеру распечатанные на матричном принтере изображения, полученные на лабораторных сканерах.

Малдер взял их, бросил взгляд на колонки цифр, графики и таблицы, но было видно, что они ничего ему не говорят.

- Как я понимаю, эти результаты явились для тебя полной неожиданностью.

- Я не обнаружила в крови Джоди ни малей­шего следа наномашин. - Скалли скрестила руки на груди и предложила: - Взгляни на результаты анализов.

Малдер взъерошил темные волосы.

- Как же так? - спросил он. - Ты ведь соб­ственными глазами видела, как он исцелился от смертельного огнестрельного ранения.

- Может быть, я ошиблась, - ответила Скал­ли. - Наверное, пуля миновала жизненно важ­ные органы.

- Но, Скалли, ты только посмотри, каким здо­ровым выглядит Джоди! Ты видела его фотогра­фии с явными симптомами лейкемии. Ему остава­лось жить месяц-другой. Мы-то с тобой точно знаем, что Дэвид Кеннесси испытал на нем свое лекарство.

Скалли пожала плечами:

- В организме Джоди нет наномашин. По­мнишь образец собачьей крови, взятый в ветери­нарной лечебнице? Наличие остатков нанокриттеров не вызывало сомнений. Доктор Квинтон, изучавший жидкость, полученную во время вскрытия трупа Вернона Ракмена, сказал то же самое. Когда криттеров много, их совсем нетруд­но обнаружить, а для того, чтобы произвести столь радикальную перестройку клеток, свидете­лями которой мы были, в крови Джоди их должно было насчитываться многие миллионы.

Впрочем, первые подозрения возникли у Скал­ли еще в тот миг, когда она увидела на теле маль­чика свежие шрамы, царапины и ожоги. Сколь незначительными ни казались эти повреждения, они заживали с обычной скоростью. Невзирая на все то, что Скалли знала о Джоди Кеннесси, те­перь он выглядел самым обычным мальчиком.

- Куда же девались нанокриттеры? - спро­сил Малдер. - Может быть, Джоди каким-то об­разом вывел их из своего организма?

Скалли не знала, как объяснить этот феномен Они вошли в палату. Джоди сидел в кровати, скучающе поглядывая на экран телевизора, вклю­ченного на полную громкость. Учитывая все то, что ему довелось пережить, можно было сказать, что Джоди с честью вышел из тяжелого испыта­ния. Увидев Скалли, он тепло улыбнулся ей.

Несколько секунд спустя в помещение ворвал­ся главный онколог, держа в руках блокнот на дощечке. Он покачал головой, посмотрел на Джоди и перевел взгляд на Скалли. Малдера он словно бы не заметил.

- Я не усматриваю ни малейших признаков лейкемии, - заявил он. - Агент Скалли, вы уве­рены, что это тот самый мальчик?

- Мы не сомневаемся в этом. Онколог вздохнул:

- Я видел результаты предыдущих анализов, но теперь в крови нет и следа раковых клеток. Мы провели пункцию спинного мозга - и тоже ниче­го не обнаружили. Это стандартные процедуры, как правило, дающие надежный результат, ведь в таком запущенном случае симптомы должны быть видны невооруженным глазом - а я, Господь тому свидетель, видывал немало случаев! - В конце концов он посмотрел на Джоди и доба­вил: - Молодой человек излечился от лейкемии, и это не просто ремиссия, а полное выздоров­ление.

Скалли ничуть не удивилась.

Онколог моргнул и опустил руки, державшие блокнот.

- Я знаю, порой медицина сталкивается с чу­десами... нечасто, но если учесть, сколько пациен­тов проходит через наши руки, иногда случаются вещи, которые наука не в силах объяснить. Как бы то ни было, этот мальчик, еще два месяца назад страдавший острейшей формой рака, теперь не проявляет ни малейшего признака лейкемии. -

Врач приподнял брови и посмотрел на Джоди, который безучастно наблюдал за разговором, словно заранее знал ответы на все вопросы. - Мистер Кеннесси, вы здоровы. Понимаете ли вы, что означает этот диагноз? Вы совершенно здоро­вы, если не считать мелких царапин, шрамов и ожогов. Я не наблюдаю у вас ни малейших откло­нений.

- Если у нас возникнут вопросы, мы обратим­ся к вам, - отозвалась Скалли. Врач, казалось, был разочарован тем, что она не проявляет и следа того изумления, которое охватило его само­го. Скалли бесцеремонно выпроводила онколога из палаты.

Когда он ушел, Скалли и Малдер опустились на край постели мальчика.

- Джоди, не знаешь ли ты, почему в твоей крови не осталось и следа нанокриттеров? Мы ничего не понимаем. Наномашины залечили твою пулевую рану, исцелили тебя от рака, но теперь они исчезли.

- Потому и исчезли, что я вылечился. - Джоди рассеянно смотрел на экран телевизора, из которого доносились приглушенные звуки пере­дачи для домохозяек. - Мой папа сказал, что они выключатся и растворятся, как только закончат свою работу. Он сделал так, чтобы криттеры ис­правили раковые клетки одну за другой, и сказал, что это займет много времени, но я буду выздорав­ливать с каждым днем. А потом, когда криттеры закончат, они сами выключат себя.

Малдер смотрел на Скалли, высоко подняв брови:

- Предохранительный механизм! Сомнева­юсь, что о нем знал даже брат Дэвида, Дарин.

- Но, Малдер, это потребовало бы колоссаль­ного усложнения схемы... - начала было Скалли и тут же осеклась, осознав, что уже само сущест­вование самовоспроизводящихся “биологических полицейских”, которые перестраивают челове­ческий организм на основании кодов, записанных в цепочках ДНК, с точки зрения ее былых пред­ставлений о возможностях современной техники кажется совершенно невероятным. - Джоди, - добавила она, наклоняясь к мальчику, - мы должны придать этому результату широчайшую огласку. Мы должны сделать так, чтобы все вокруг узнали о том, что в твоем организме более не со­держится и следа нанотехнологий. В таком случае у тех людей не будет причин продолжать тебя разыскивать.

- Делайте что хотите, - угрюмо отозвался Джоди.

Скалли не стала тратить слова на лицемерные утешения. Мальчику суждено очередное испыта­ние, и он должен справиться с ним по собственно­му разумению.

Еще недавно в организме Джоди Кеннесси со­держалось волшебное лекарство от рака и, веро­ятно, от любых недугов, которыми страдает чело­вечество. Может быть, обитавшие в крови мальчи­ка нанокриттеры сулили бессмертие.

Лаборатория “ДайМар” лежала в руинах, Джереми Дормана и черного Лабрадора поглотила пы­лающая преисподняя, а Дэвид Кеннесси и все, кто принимал участие в его работе, погибли. Исследо­вания в области нанотехнологий нужно было на­чинать с нуля, и новых, столь же блистательных открытий следовало ожидать лишь в весьма отда­ленном будущем.

Скалли уже придумала, где ФБР спрячет Джоди и каким образом надолго обеспечит ему спокойную жизнь. И хотя ее собственный замысел не вызывал у нее особых восторгов, Скалли не видела лучшего пути.

А Малдер тем временем составит рапорт, при­ложит к нему записи и ничем не подтвержденные соображения и пополнит ими свой архив, в кото­ром и без того хватает свидетельств о курьезных случаях.

И вновь у него на руках не осталось весомых надежных улик, которые могли бы кого-нибудь в чем-нибудь убедить.

Только очередная кипа материалов под гри­фом “Икс”.

По мнению Скалли, уже в самое ближайшее время Малдеру придется поставить в своем тес­ном кабинете еще несколько картотечных шка­фов, в которых будут храниться указания на то, где и как отыскать ту или иную папку.

 

49

Административное здание.

Кристал-Сити, штат Виргиния

Воскресенье, 14 04

 

Адам Ленц отчитывался о проведенной работе в устной форме, с глазу на глаз - ни тебе канце­лярских инстанций, ни бумажной волокиты, ни рапортов, которые могли выплыть наружу и при­влечь внимание посторонних любопытных глаз. Ленц должен был встретиться с начальником лицом к лицу и поведать ему о своем расследова­нии собственными словами.

Эта встреча оказалась самым тяжелым испыта­нием из всех, которые когда-либо выпадали на его долю.

Из пепельницы поднималась едкая струйка дыма, зловещей пеленой окутывая собеседника Адама. Это был сухопарый изможденный муж­чина с темными зачесанными назад волосами, за­павшими глазами и заурядным неприметным лицом.

Ничто не выдавало в нем вершителя хрупких людских судеб. Он не был похож на человека, который провожает в последний путь президен­тов, разрабатывает планы падения одних прави­тельств и возвышения других и устраивает экспе­рименты над пребывающими в неведении толпа­ми, называя их “разменной монетой”.

И тем не менее он играл мировой политикой точно так же, как другие люди играют на бирже.

Он глубоко затянулся сигаретой и медленно выдохнул дым, вытянув трубочкой сухие перга­ментные губы. До сих пор он не произнес ни слова.

Ленц стоял в безликом кабинете, искоса погля­дывая на мужчину с сигаретой. Пепельница на столе была переполнена окурками.

- Откуда такая уверенность? - произнес на­конец мужчина. У него был обманчиво-мягкий ме­лодичный голос.

И хотя Ленц не служил в армии, по крайней мере не занимал официальных постов, он выпря­мился в струнку и отчеканил:

- Скалли и Малдер провели тщательный ана­лиз крови мальчика. Мы располагаем беспрепят­ственным доступом к больничной картотеке. Ни­каких признаков нанотехнологического зараже­ния - ни целых механизмов, ни фрагментов, ни­чего. Мальчик чист.

- Чем же в таком случае объясняются цели­тельные свойства его крови? Что излечило его от огнестрельной раны?

- В сущности, никто этого не видел, сэр, - ответил Ленц. - Во всяком случае, в его истории болезни ничего подобного не записано.

Мужчина молча глядел на Ленца сквозь дым, клубившийся перед его лицом. Ленц понял, что собеседник не удовлетворен ответом. Во всяком случае, пока.

- А лейкемия? Насколько мне известно, мальчик более не проявляет симптомов болезни.

- Доктор Кеннесси сознавал потенциальную опасность нанотехнологий - он был неглуп - и вполне мог запрограммировать криттеры таким образом, чтобы они выключились, как только за­кончат работу и его сын излечится от лейкемии. В соответствии с результатами последних анализов, проведенных в клинике, Джоди Кеннесси совер­шенно здоров.

- Итак, он здоров, а его кровь более не содер­жит лекарства. - Мужчина приподнял брови и выдохнул длинную струйку сигаретного дыма. - Что ж, хотя бы в этом отношении наш труд не пропал даром Было бы крайне нежелательно по­зволить завладеть этим чудесным открытием кому-нибудь еще.

Ленц не ответил. Он стоял, настороженно взи­рая на собеседника. В этом секретном хранилище, в здании без адреса, в комнатах без номеров и ящиках без надписей содержались образцы и до­казательства, тщательно укрытые от посторонне­го взгляда. Любой из этих предметов и документов мог бы оказаться чрезвычайно полезен людям, ко­торые заняты поисками Истины во всех ее формах и проявлениях.

Но этот человек с сигаретой в зубах ни с кем не намерен делиться.

- А что Малдер и Скалли? - спросил он. - Что осталось у них?

- Только догадки, предположения и гипоте­зы, но ни единого серьезного доказательства, - ответил Ленц.

Мужчина вновь затянулся и несколько раз кашлянул. Это был глубокий зловещий кашель, признак еще более глубоких затаенных болезней, может быть - нечистой совести... а может, физи­ческого недуга.

Ленц беспокойно зашевелился, желая одно­го - чтобы его отпустили, с похвалой или выгово­ром, не важно. Неизвестность была хуже всего.

- Короче говоря... - начал он робко, загля­дывая в неподвижные глаза мужчины. Дым лени­во поднимался кверху, образуя в воздухе причуд­ливые узоры. - Короче говоря, мы уничтожили трупы всех известных нам жертв нанотехнологической заразы и стерилизовали все очаги инфек­ции. Мы уверены в том, что ни один из этих само­воспроизводящихся механизмов не сохранился.

- Что с Дорманом и с собакой? - спросил мужчина.

- Мы просеяли пепел и мусор в “ДайМар” и обнаружили кости, зубы и осколки черепов. Мы полагаем, это останки Дормана и собаки.

- Подтверждает ли ваш вывод стоматологи­ческий анализ?

- Это невозможно, сэр, - сказал Ленц. - В ходе клеточной перестройки нанокриттеры иска­зили и изменили структуру костей и зубов и даже уничтожили все пломбы во рту Дормана. Тем не менее мы располагаем свидетельствами очевид­цев. Мы видели, как Дорман и пес провалились в огонь, нашли их кости... У нас не оставалось ника­ких сомнений.

- Сомнения остаются всегда, - заметил муж­чина, шевельнув бровями. Потом он равнодушно зажег очередную сигарету и выкурил половину, не произнося ни слова. Ленц терпеливо ждал.

В конце концов мужчина ткнул окурок в пере­полненную пепельницу, еще раз кашлянул и по­зволил себе чуть заметно растянуть губы в улыбке.

- Что ж, вы неплохо потрудились, - сказал он. - На мой взгляд, человечество пока не готово к таким чудотворным лекарствам. По крайней мере в ближайшем будущем.

- Согласен с вами, - ответил Ленц. Мужчина слегка наклонил голову, отпуская Ленца, и тот повернулся, с трудом сдерживая же­лание бежать из кабинета во весь опор. За его спиной кашлянул мужчина. На сей раз громче прежнего.

 

50

Лагерь “вольных дикарей”.

Лесные дебри Орегона.

Месяц спустя

 

“Странные здесь люди”, - думал Джоди... но по крайней мере он чувствовал себя в безопас­ности. После выпавших на его долю суровых ис­пытаний, после того, как весь мир, казалось, шаг за шагом рассыпается в прах - сначала лейке­мия, потом пожар, погубивший его отца, затем долгое бегство, закончившееся смертью мате­ри, - ему было нетрудно приспособиться к новой жизни.

Здесь, в лагере лесных отшельников, Джоди находился под заботливой опекой дяди. Дарин не любил вспоминать о своей работе, отказывался говорить о прошлом - и Джоди вполне разделял его чувства. Жизнь в этом уединенном лагере ки­пела ключом, и обитавшие здесь люди подходили Друг к другу с точностью кусочков, из которых складывается мозаика.

Точь-в-точь как картинка Земли, всходящей над поверхностью Луны, которую они с матерью собирали долгими вечерами, прячась в коттедже... Джоди болезненно поморщился. Он тосковал по матери.

Агент Скалли привезла его сюда, и обитатели вооруженного до зубов лагеря тут же приняли мальчика под свое крыло. Джоди Кеннесси стал их символом, чем-то вроде талисмана их дружной семьи - этот двенадцатилетний подросток по­знал все ужасы мрачной репрессивной системы и сумел уцелеть.

История Джоди лишь укрепила “вольных дика­рей” в их решимости держаться подальше от на­зойливого безжалостного правительства, которое они так ненавидели.

Джоди и его дядя Дарин наравне с другими обитателями лагеря проводили дни в совместном физическом труде. Все члены группы охотно де­лились с мальчиком своими знаниями и опытом, обучая и наставляя его.

Джоди еще не успел полностью оправиться от жгучей боли, которую доставляли его душевные и сердечные раны, и, когда не был занят в полевых работах, обеспечивавших независимость колонии от внешнего мира, больше всего любил бродить вдоль обширных границ территории лагеря.

При взгляде на “вольных дикарей” создавалось впечатление, будто бы целый народ снялся с места и, перенесясь во времени, оказался в эпохе, когда каждый мог рассчитывать только на собственные силы. Джоди такая жизнь пришлась по душе. Он был здесь сам по себе. Джоди не испытывал очень уж теплых чувств к дяде Дарину... ну да не беда. Он справится с одиночеством, как некогда спра­вился с безнадежным недугом.

Соседи Джоди оказались достаточно мудры, чтобы не мешать мальчику, когда у него было хму­рое настроение, и позволяли ему бродить сколько и где угодно. Джоди обходил заборы из колючей проволоки, рассматривал деревья... но главным для него была возможность без устали шагать на­едине с самим собой.

Занимался новый день, и воздух постепенно прогревался. Зашевелилась белесая дымка, до сих пор клочками ваты цеплявшаяся за деревья и скрывавшая лесные Прогалины. Над головой, едва видимые из-за сосновых крон, нависали тяжелые серые облака. Джоди внимательно смотрел под ноги, хотя Дарин и заверил его, что вокруг лагеря нет ни минных полей, ни капканов, ни потайных ловушек, о которых шла молва в округе. “Вольные дикари” охотно поддерживали и распространяли зловещие слухи, стремясь обеспечить покой и без­опасность своих жилищ. Их главной целью было обособиться от внешнего мира, и они решали эту задачу любыми доступными средствами.

Откуда-то издалека донесся четкий отрывис­тый собачий лай. Казалось, холодный влажный воздух усиливает звуковые волны.

В лагере отшельников было немало собак - немецких овчарок, гончих, ротвейлеров, доберма­нов... но голос этого пса казался очень уж знако­мым, и Джоди насторожился.

Пес залаял вновь, и теперь не оставалось ника­ких сомнений.

- Вейдер! Сюда! - крикнул мальчик. Послышался треск ломающихся ветвей, и вдруг из-за туманной пелены вырвался огромный черный Лабрадор и бросился вперед, радостно лая при виде Джоди.

- Вейдер! - позвал Джоди. Его сердце уча­щенно забилось, но он тут же совладал с собой и внимательно присмотрелся.

Пес казался совершенно здоровым, а ведь Джоди собственными глазами видел, как Вейдер проваливается в огонь, охвативший лабораторию, видел, как “ДайМар” превращается в кучу тлею­щих углей, пепла и искореженных балок.

Но Джоди знал также и то, что его пес - не­обычное существо, каким был и он сам до тех пор, пока не отключились нанокриттеры в его крови.

Наномеханизмы Вейдера не были запрограм­мированы на самоуничтожение.

Пес бросился мальчику на грудь, едва не опро­кинув его на землю. Он облизывал лицо Джоди, размахивая хвостом с таким неистовством, что все туловище ходило ходуном. На Вейдере не было ни ошейника, ни жетона с именем, но Джоди узнал его и так.

Он понимал, что дядя Дарин непременно запо­дозрит неладное, но все остальные удовлетворят­ся рассказом о том, что Джоди нашел в лесу дру­гую собаку, отдаленно напоминающую Вейдера. И никто не удивится, если мальчик даст своему новому питомцу то же имя. “Вольные дикари” ни о чем не догадаются, а окружающему миру нет никакого дела до его собак.

Джоди обнял пса за шею и взъерошил его мех, стыдя себя за сомнения, - он должен был ждать, надеяться и смотреть в оба, ведь мама так и сказа­ла: пройдет время, и Вейдер вернется.

Вейдер всегда возвращался.