Николай Агнивцев. Избранные стихи
---------------------------------------------------------------
From: Leonid Kolmanovsky
---------------------------------------------------------------
Удивительно мил,-
Жил да был крокодил,
Так аршина в четыре, не боле.
И жила да была,
Тоже очень мила,
Негритянка по имени Молли.
и вот эта Молли, девица,
Решила слегка освежиться
И, выбрав часок между дел,
На речку купаться отправилась.
Крокодил на нее посмотрел,
Она ему очень понравилась,
- И он ее съел!
А съевши, промолвил: "Эх-ма!
Как милая Молли прекрасна!"
Любовь крокодила весьма
Своеобразна!
С рожденья (кстати ли, некстати ль)
Всю жизнь свою отдав мечтам,
Жил-был коричневый мечтатель
Из племени ниам-ниам.
Простого сердца обладатель,
О мыле тихо по ночам
Мечтал коричневый мечтатель
Из племени ииам-ниам.
И внял его мольбам создатель:
Приплыло мыло к берегам!
И... скушал мыло тот мечтатель
Из племени ниам-ниам.
Однажды в Африке
Купался жираф в реке.
Там же
Купалась гиппопотамша.
Ясно,
Что она была прекрасна.
Не смотрите на меня так странно:
Хотя гиппопотамши красотой и не славятся,
Но она героиня романа
И должна быть красавицей.
При виде прекрасной гиппопотамши
Жесткое жирафино сердце
Стало мягче самой лучшей замши
И запело любовное скерцо!
Но она,
Гиппопотамова жена,
Ответила ясно и прямо,
Что она замужняя дама
И ради всякого (извините за выражение) сивого мерина
Мужу изменять не намерена.
А если, мол, ему не терпится... жениться,
То, по возсти, скорей
Пусть заведет себе жирафиху-девицу
И целуется с ней!
И будет путь жизни их ярок и светел,
А там, глядишь, и маленькие жирафики появились...
Жираф ничего не ответил,
Плюнул и вылез.
НЕГРИТЁНОК ПОД ПАЛЬМОЙ
О, иностранец в шляпе, взвесь
Мою судьбу. Всю жизнь с пеленок
Сижу под этой пальмой здесь
Я, бедний черный негритенок!
Я так несчастен! Прямо страх!
Ах, я страдаю невоз!
О, иностранец в шляпе, ах!
Я никогда не ел пирожных!
Я расскажу вам об одном крокодиле,
Квартировавшем в Ниле,
Который был
Всем крокодилам крокодил.
Внутри этого крокодила
было
Устроить танцевальний зал!
И будучи на весь мир в обиде,
Туристов, как устриц, глотал
Этот Нерон в крокодиловом виде!
И знали о его нраве
И на острове Яве,
И в Лондоне, и в .Трапезунде.
А когда он бнл сражен кровожадной пулей,
То из кожи его понаделали ридикюлей!
Sic transit gloria mundi!
Все это пока юмористика.
Но тут начинается мистика!
Представьте, один из ридикюлей этих
Попался некой Кэтти,
Знакомой некого Джемми,
Который был ее милым
И был в свое время
Проглочен этим самым крокодилом.
По горам за шагом шаг
Неизвестный шел ишак.
Шел он вверх, шел он вниз,
Через-весь. прошел Тавриз
И вперед, как идиот,
Все идет он да идет!
И куда же он идет?
И зачем же он идет?
- А тебе какое дело
У Зюлейки ханум
Губы, как рахат-лукум,
Щеки, как персики из Азербинада,
Глаза, как сливы из шахского сада.
Азербайджанской дороги длинней
Зюлейкинн черные косы.
А под рубашкой у ней ':
Спрятаны два абрикоса.
И вся она - вва!
Как халва,
Честное слово!
Только любит она не меня, а другого!
Много есть персианок на свете,
Но собою их всех заслоня,
Как гора Арарат.на рассвете,
Лучше всех их Зулейха моя!
Почему? Потому!
Много персов есть всяких на свете,
Но собою их всех заслоня,
Как гора Арарат на рассвете,
Больше всех ей понравился я.
Почему? Потому!
Много есть ишаков в этом месте,
Сосчитать их не хватит ста лет.
Только все же глупей всех их вместе
Муж Зулейхи Гассаи бен Ахмет!
Почему? Потому!
Раз персидскою весною
Шел Абдул к Фатиме в дом
С нагруженным кос-халвою
Очень глупым ишаком.
Шел Абдул и пел: "Всю ночь-то
Процелуюсь я, да как!
Ты ж не будешь, оттого что
Я Абдул, а ты ишак!"
Так, смеясь весьма ехидно
И хватаясь за бока,
В выражениях обидных
Пел Абдул про ишака.
"Вот идет со мной ишак.
Он один, а глуп, как два!
Ай, какой смешной ишак!
Вва!"
И придя к ней, стук в окошко:
- Вот и я, Фатима, здесь!
Целоваться вы немножко
Не интересуетесь?
Но она ему иа это
Отвечала кратко, что
Мужу старому Ахмету
Не изменит ни за что!
Он сказал: "Ой, как вы строги!"
И домой он держит шаг.
И с усмешкой по дороге
Про Абдула пел ишак:
"Вот идет со мной ишак.
Он один, а глуп, как два!
Ай, какой смешной ишак!
Вва!"
Хорошо жить на Востоке,
Называться бен Гассан
И сидеть на солнцепеке,
Щуря глаз на Тегеран!
К черту всякие вопросы.
Тишь да гладь и благодать.
Право, с собственного носа
Даже муху лень согнать.
Просто даже непонятно,
Персия то иль персидскйй рай.
Ай, как-хорошо, ай, как приятно!
Ай-ай-ай! Ай-ай-ай!
Хорошо сидеть на крыше
Персом с ног до головы
И толстеть там от кишмиша,
Абрикосов и халвы.
Если станет очень грустно,
Скушай персик от тоски.
Ай, как вкусно! Ай, как вкусно!
Ай, как вкусны персики!
Просто даже непонятно,
Персия то иль персидский рай.
Ай, как хорошо, ай, как приятно!
Ай-ай-ай! Ай-ай-ай!
Чтоб любви ие прекословить,
Стоит только с крыши слезть.
Кроме персиков, еще ведь
Персианки тоже есть.
Ай Лелива! Глаз, как слива,
Шаль, как пестрый попугай.
Ай, Лелива! Ай, Лелива!
Как целуется, ай-ай!
Просто даже непонятно,
Персия то иль персидский рай.
Ай, как хорошо, ай, как приятно!
Ай-ай-аи! Ай-ай-ай
Дребезжит гитара сонно.
Где-то булькает мадера.
Ночь, луна... В окошке донна,
Под окошком кабалеро.
Ну-с, итак в испанском стиле
Начинаю ритурнель я!
Место действия - Севилья.
Время действия - в апреле.
Скоро будет две недели,
Как жене своей на горе
Дон-супруг на каравелле
Где-то путается в море.
Услыхав о том, открыто
Дон-сосед, от страсти ярой
Вмиг лишившись аппетита,
Под окно пришел с гитарой.
Все,что знал, пропел он донне,
И, уставши напоследок,
Он запел в минорном тоне
Приблизительно вот эдак:
- Донна, донна, в вашей власти
Сердце вашего соседа.
Ах, от страсти я на части
Разрываюсь, как торпеда!
- Нет, не ждите поцелуя,-
Отвечает донна тонно.-
Нет, нет, нет, не изменю я
Своему супругу дону!-
И добавила, вздыхая,
Не без некоторой дрожи:
- К вам не выйду никогда я.
На других я не похожа!
Вы не верите?... Я тоже!
ЭТО .БЫЛО В .БАРСЕЛОНЕ 19-го МАЯ
Вновь гранатные деревья расцвели, благоухая.
У вдовы сеньора Сузы собралася стая теток,
Черноокую Аниту убеждая выйти замуж.
Тетки все единогласно.ей. советовали выбрать
Барселонского гидальго Мануэло Эступидос.
- Для вдовы в поре цветущей не найдешь ты лучше мужа.
Он богат, в солидных летах, шестьдесят ему не больше!
На советы добрых теток улыбнулася Анита
И, потупив скромно очи, звонким молвила контральто:
- Ах, мне кажется, что, вместо одного такого мужа,
Трех мужей двадцатилетних я охотнее взяла бы.
При таком ответе странном стая теток в изумленьи
Вдруг отпрянула, закаркав:
- Ты с ума сошла, Анита!
А гранатные деревья улыбнулись, расцветая.
Это было в Барселоне девятнадцатого мая.
Это случилось в Севилье,
Там, где любовь в изобилье,
С донной Эльвирой д'Амор
Ди Сальвадор!
Шли по ночам целоваться
Юношей ровно двенадцать
K донне Эльвире д'Aмор
Ди Cальвадор!
И возжелав с ней контакта,
Прибыл тринадцатвй как-то
К донне Эльвире д'Амор
Ди Сальвадор!
Но был отвергнут навеки
Этот тринадцатый некий
Донной Эльвирой д'Амор
Ди Сальвадор!
Ибо одно достоверно:
Очень была суеверна
Донна Эльвира д'Амор
Ди Сальвадор !
В саду у дяди кардинала,
Пленяя грацией манер,
Маркиза юная играла
В серсо с виконтом Сент--Ал
Когда ж, на солнце негодуя,
Темнеть стал звездный горизонт,
С маркизой там в игру другую'
Сыграл блистательный виконт.
И были сладки их объятья,
Пока маркизу не застал
За этим трепетным занятьем
Почтенный дядя кардинал.
В ее глазах сверкнули блестки,
И, поглядевши на серсо,
Она поправила прическу
И прошептала: "Вот и все!
Прошли года! И вот без счета
Под град свинца - за рядом ряд,
Ликуя, вышли санюлоты
На исторический парад.
- Гвардейцы, что ж вы не идете?"-
И в этот день, слегка бледна,
В последний раз - на эшафоте -
С виконтом встретилась она.
И перед пастью гильотины,
Достав мешок для головы,
Палач с галантностью старинной
Спросил ее: "Готовы ль вы?"
В ее глазах потухли блестки,
И, как тогда в игре в серсо,
Она поправила прическу
И прошептала: "Вот и все!"
Затянут шелком тронный зал!
На всю страну сегодня
Король дает бессчетный бал
По милости господней!..
Он так величественно мил,
Галантен неизменно.
Он перед дамой преклонил
Высокое колено!
Старый шут, покосившись на зал,
Добродушно смеясь,.прошептал:
- Он всегда после бала веселого
Возвращается без головы!
Как легко вы теряете голову!
Ах, король, как рассеяны вы!
Ворвались санкюлоты в зал!
На всю страну сегодня
Народ дает свой первый бал
По милости господней!..
Король был, как обычно, мил,
Галантен неизменно!..
И под ножом он преклонил
Высокое колено!..
Старый шут, покосившись на зал
И злорадно смеясь, прошептал:
- Он всегда после бала веселого
Возвращается без головы!
Как легко вы теряете голову!
Ах, король, как рассеяны вы!
К дофину Франции, в печали
Скользнув тайком из-за угла,
Однажды дама иод вуалью
На аудиенцию пришла,
Перед пажом склонила взоры:
Молю, дофина позови!
Скажи ему, я та, которой
Признался в вечной он .любви!
- Что вас так всех к дофину тянет?
Прошу - присядьте в уголке!
Дофин устал! Дофин так занят!
Дофин играет в бильбокэ!
К дофину. Франции в покои,
Примчав коня во весь опор,
С окровавленной головою
Ворвался бледный мушк
- Эй, паж! Беги скорей к дофину!
Приходит Франции конец!
О, горе нам! Кинжалом в спину
Убит король, его отец!
- Что вас так всех к дофину тянет?
Прошу - присядьте в уголке!
Дофин устал! Дофин так занят!
Дофин играет в бильбокэ!
К дофииу Франции в финале
Однажды через черный ход,
Хотя его не приглашали,
Пришел с дрекольями народ!' .
Веселый паж не без причины
Расстроен был почти до слез,
Но возвратившись от дофина,
С полупоклоном произнес:
- Что вас так всех к дофину тянет?
Прошу - присядьте в уголке!
Дофин устал! Дофин так занят!
Дофин играет в бильбокэ!
Бьет полдень! И чеканным шагом
Наряд дворцовых егерей,
Склонившись к золоченым шпагам,
У королевских встал дверей.
В заботах вечных о народе,
Любовью.к подданным согрет,
Его Величество проходит
На пять минут в свой кабинет
Parbleu!.. Как вы неосторожны!
Эй, тише там! Эй, чернь, молчать!
Тс-с! Тише! Тише!'Разве
Его Величеству мешать?!
Настала ночь! Погасли свечи!
Оделся в тьму дворцовый сад.
Лишь под боскетом чьи-то плечи
Зигзагом молнии блестят.
Забыв иа время.о народе
И чуть'нарушив этикет,
Его Величество снисходит
На. пять минут к мадам Жоржетт.
Parbleu!.. Как вы неосторожны!
Эй, тише там! Эй, чернь, молчать!
Тс-с! Тише! Тише! Разве
Его Величеству.мешать?!
Блеснуло утро! И, как птица,
Сквозь гордый строй рапир и шпаг
Над побледневшею столицей
Взметнулся гневно алый.флаг!
И снова вспомнив о народе,
Увидев в первый раз народ,
Его Величество восходит
йа пять минут на эшафот!
Parbleu!.. Как вы неосторожны!
Эй, тише там! Эй, чернь, молчать!
Тс-с! Тише! Тише! Разве
Его Величеству мешать?!
Где-то давно, друг от друга особо,
Жили да были три старых иабоба.
Верили твердо они с давних пор,
Что, мол, спина - просто пыльный к
Но как-то раз их раскаянье взяло,
И порешили они для начала
Так управлять, чтоб отныне вперед
В масле катался их добрый народ.
С этою целью сошлись на совете
Первый, второй и задумчивый третий...
И, упираясь десницею в лоб,
Молвил задумчиво первый набоб:
- Всею душой устремляясь к народу,
Я упраздняю плохую погоду,
Зонтик огромный впихну в небосвод,
Чтоб не чихал мой любимый народ!
Было торжественно слово второго:
- Я же для блага народа родного
Распоряжусь - comprenez-vous, chaque jour -
Делать пейзанам моим ман
И в умилении, каждый особо,
Слушали третьего оба набоба
- Я же для блага отчизны родной
Просто возьму и уйду на покой!
Королева бледна,
Королева грустна,
Королева от гнева дрожит.
В стороне - одинок -
Голубой василек -
Бедный паж, пригорюнясь сидит.
Королева бледна,
Королева грустна,
Королевская грудь, как морская волна,
В пене кружев вздымается, гневом бурля.
Королеве сегодня всю ночь напролет
Снился юноша-паж, голубой бернадот
И... костыль короля.
Если бы я был слоном из Бомбея,
То, избегая всех драм,
Силы слоновой своей не жалея,
Целую жизнь вас на собственной шее
Я бы носил, о Madame!
Если б я был крокодилом из Нила,
То, подплывя к берегам
И отряхнувшись от грязного ила,
К вам я подполз бы, и тихо и мило
Съел бы я вас, о Madame!
Если б я был быстроногою серной,
То по отвесным камням
(Хоть это было бы, может, и скверно!)
Все же от вас с быстротою чрезмерной
Я бы удрал, о Madame!
Но, к сожалению, (как достоверно
Это известно и вам),
В смысле тех качеств я создан мизерно:
Не крокодил я, не слон и не серна!
Вот в чем беда, о Madame!..
Подобно скатившейся с неба звезде,
Прекрасная дама купалась в пруде.
Заметив у берега смятый корсаж,
Явился к пруду .любознательный паж.
Увидев пажа от себя в двух шагах,
Прелестная дама воскликнула: "Ах!"
Но паж ничего не ответствовал ей
И стал равнодушно кормить .голубей.
Подобным бестактньм поступком пажа
Зарезана дама была без ножа.
*
И вышла сердито она из воды,
А паж в 'тот же вечер дождался беды:
За дерзких поступков фривольный уклон
В дворцовой'конюшне был высечен он.
...........................
*
В некоторых списках вместо четырех
последних строк стоит:
Так, в этом пруду всем повесам в укор
Прекрасная дама сидит до сих пор
!
Между статуй прямо к Леде
Шла по парку гордо леди,
А за нею чинно следом
Шел лакей с шотландским пледом.
И сказала гордо леди,
Подойдя вплотную к Леде:
"Шокинг!" - и за этим вслед
Завернула Леду в плед.
О, заботливая.леди,
Плед совсем не нужен Леде!
Уверяю вас, для Лед
Нужен лебедь, а не плед!
Сбившись в слабостях со счета,
Догаресса монна Бланка
В ожидании Эрота
Забавлялась с обезьянкой.
И взглянув на. вещи прямо,
В элегическом мечтаньи
Говорила эта дама
Удивленной обезьяне:
- Почему мы к вам так строги?
Ведь у вас, без всякой лести,
Те же руки, те же ноги
И все прочее на месте!
Все, что требует от мужа
Эротический регламент,
Все у вас есть! Плюс к тому же
Африканский темперамент!
- Ах, мадам, не в том вопрос-то! -
Шимпанзе сказал, вздыхая, -
Это все ужасно просто,
И причина здесь иная!
Чтоб доставить даме счастье,
Мы с большим успехом можем
Потягаться в деле страсти
С вашим мужем, старым дожем!
Я бы мог быть арлекином:
Шимпанзе ведь не священник!
Но что делать?!.. Для любви нам
Нехватает толъко... денег!..
Знайте: как-то, когда-то и где-то
Одинокий поэт жил да был...
И всю жизнь свою, как все поэты,
Он писал, пил вино и любил.
Обогнавши Богатство и Славу,
Смерть пришла и сказала ему:
- Ты поэт и бессмертен!.. И право,
Как мне бить, я никак не пойму?!!
Улыбаясь, развел он руками
И с поклоном промолвил в ответ:
- В жизни я не отказывал даме!
Вашу руку!..
И умер поэт.
Однажды некий крупный слон,
Красою мухи поражен,
К той мухе, словно феодал,
Преступной страстью воспылал.
Но муха, быстро рассудив,
Что толстый слон, хоть и красив,
Но все же толст для жениха,
Взяла и скрылась от греха.
Влюбленный слон не пил, не ел.
Влюбленный слон бледнел, худел
И таял, таял по часам. -
Dans chaque malheure cherchez la femme!
И как французский томный граф,
Он умер,.тихо прошептав:
"Не для меня придет весна!"
Так муха.слопала слона.
Отсюда ясно, что слоны
Влюбляться в муху не должны,
Зане на сей предмет для них
Судьба назначила слоних.
В далеком некем царстве,
В заморском государстве,
Хоть это выражение
Немного старовато,
Но все же, тем не менее,
Жил был король когда-то.
Как водится, конечно,
Он жил весьма приятно,
Любил народ сердечно
И был любим обратно.
И назывался он
Король бубен!
Однажды на балу
Король, к стыду и сраму,
Заметил вдруг в углу
Неведомую даму.
- 0, кто вы, дивный Икс?
Эй, ты, Валет червей,
Кто это? - Дама пик-с!
- Позвать ее скорей!
Покинув бал тайком,
Пылая страстью низкой,
Сидят в саду вдвоем
Король с авантюристкой.
Последний сделав шаг,
Вдруг молвил он, расстроясь:
- Позвольте... как же так?
Вы... только лишь... по пояс?!
И крикнул, полон гнева:
- Вы, значит, полудева?!
На что сия кокотка
Ответствовала кротко
Без слез и не грубя:
- Взгляните на себя!
Взглянул... и был весьма смущен
Король бубен.
Вздохнул он платонично,
И, против ожидания,
Увы, весьма прилично
Закончилось свидание.
КОГДА ЦВЕТЁТ СИРЕНЬ
В тот день все люди были милы
И пахла, выбившись из силы,
Как сумасшедшая, сирень.
И взяв с собою сыр и булку,
Сюзанна вышла на прогулку.
Ах, скучно дома в майский день!
Увидев издали Сюзанну,
Воскликнул пылкий Жан: Осанна!
И прыгнул к ней через плетень.
Пылая факелом от страсти,
Сюзанне Жан промолвил:-3драссте!
И тотчас к ней присел на пень.
Была чревата эта встреча!
И, поглядев на них, под вечер
Стал розоветь в смущеньи день.
И вот на утро, как ни странно,
Не вышла к завтраку Сюзанна...
- Ах, мама, у меня мигрень!
Вот что от края и_до края
С Сюзаннами бывает в мае,
Когда в садах цветет сирень!..
От Люксембурга до Бастильи,
Еретикам на вечный страх,
Герольды папские трубили
На всех парижских площадях:
- Мы, добрый папа Лев четвертый,
Скорбим о дщери Анж-Питу,
Продавшей явно душу черту
За неземную красоту.
И вот, в знак милости господней,
К ней, пребывающей во зле,
Казнить ее велел сегодня
Наместник Бога на земле!
И к Анж-Питу в час утра ранний
С молитвой кроткой на устах
И с папской буллою в кармане
Пришел напутственный монах.
Она приподняла ресницы:
- Ах, как безжалостны все вы!
На небо к господу явиться
Я не могу без головы!
Казни меня, но без увечья!
Должна же я, пойми, монах,
С моим возлюбленным при встрече
Поцеловаться в небесах!
Как-то раз порой вечерней
В покосившейся таверне
У красотки Николетты,
Чьи глаза, как два стилета,
Нас собралось ровно семь.
Пить хотелось очень всем.
За бутылкою кианти
Говорили мы о Канте,
06 его императиве,
О Бразилии, о Хиве,
О сидящих vis-а-vis
И, конечно, о любви.
Долго это продолжалось.
В результате оказалось,
Что красотка Николетта,
Чьи глаза, как два стилета,
В развращенности своей
Делит честь на семь частей
- Нет! - воскликнули мы хором, -
Не помиримся с позором.
Так мы этого не бросим!
Призовем ее, и.спросим!
Пусть сгорает от стыда!
Рассердились мы тогда.
- Почему, о Николетта,
Чьи глаза, как два стилета,
Вы связали ваше имя
Сразу с нами семерыми?
И ответ был дня ясней:
- Ах, в неделе же семь дней!
*
Больше мы ее не спросим.
Слава богу, что не восемь!!!
...........................
*
В некоторых списках вместо двух
последних строк стоит:
И пришлось нам примириться.
Слава Богу, что не тридцать.
К монне Фиаметте
Стукнул на рассвете
Граф Ренэ Камбон.
И хоть Фиаметта
Ие была одета,
Все ж был принят он
В розовом алькове,
Где у изголовья
Под гирляндой роз
Мраморной Психее
Что-то шепчет, млея,
Мраморный Эрос.
Ах, мой друг, ответьте,
Что прекрасней в свете
Неодетых дам?
Граф был не дурак же,
Думал точно так же!
И вее стихло там
В розовом алькове,
Где у изголовья
Под .гирляндой роз
Мраморной Психее
Что-то шепчет,'млея,
Мраморный Эрос.
В позе очень стильной
Задремал жантильный
Граф Ренэ Камбон...
Тут - я буду точен -
Ровно двух пощечин
Вдруг раздался звон
В розовом алькове,
Где у изголовья
Под гирляндой роз
Мраморной Психее
Что-то шепчет, млея,
Мраморный Эрос.
И, открывши веки,
Граф Ренэ навеки
Удалился вспять...
Посудите сами,
Черт возьми, при даме
Разве спать
В розовом алькове,
Где у изголовья
Под гирляндой роз
Мраморной Психее
Что-то шепчет, млея,
Мраморный Эрос?!
Средь королевских всяких благ
Король Артур, король-чудак
Жил был давиым. Давно!..
И тем Артур известен был,
Что лишь две вещи он любил:
Раздумье и вино!
И так всю жизнь по мере сил
Король Артур грустил и пил
Немного чересчур!
И всех английских королей
Он был грустнее и пьяней,
Чудак, король А
Но вот однажды юный паж
Сказал ему:"Король нельзя ж.. :
Грустить и день.и ночь!
О, мой король, скажи, нельзя ль
Твою гнетущую печаль
Прогнать весельем прочь?!
Но выпив залпом свой бокал,
Мой мальчик,- сумрачно сказал
Король ему в ответ, -
Король твой грустен оттого,
Что он король!.. и для него
Ни в чем свободы нет!
Есть старая-старая песня,
Довольно печальный рассказ,
Как всех англичанок прелестней
Гуляла в саду как-то:.раз
Мисс Эвелин с папой и мамой.
С прислугой, обвешанной четками,
С неведомой старою дамой,
С щенком и двенадцатью тетками.
Но кроме прелестной той миссис,
Лорд Честер в саду этом был.
Любовный почувствовав кризис,
Лорд Честер навек полюбил
Мисс Эвелин с папой и мамой,
С прислугой, обвешанной четками,
С неведомой старою дамой,
С щенком и двенадцатью.тетками.
Став сразу румяным от счастья
И вскрикнув на целый квартал,
В порыве бушующей^с.трасти
Он к сердцу навеки прижал
Мисс Эвелин с папой и мамой,
С прислугой, обвешанной четками,
С неведомой старою дамой,
С щенком и двенадцатью тетками.
Хоть в страсти пылал он, как Этна,
Но все же однажды в тоске
(Хоть это весьма некорректно)
Повесил на толстом суке
Мисс Эвелин с папой и мамой,
С прислугой, обвешанной четками,
С неведомой старою дамой,
С щенком и двенадцатью тетками.
ЗВЕЗДОЧЁТ
Я вас прошу, позвольте мне
Сыграть вам на одной струне
Воз покороче
О звездочете, о весне,
О звездочетовой жене,
О звездах и о прочем.
Следя за шашнями светил,
Без горя и забот
В высокой башне жил да был
Почтенный звездочет.
Он был учен и очень мудр,
Но шутит зло Эрот!..
И вот, в одно из вешних утр
Женился звездочет.
У звездочетовой жены
Глаза, как пара звезд,
Лицо, как томный лик луны,
А страсть - кометный хвост.
Она грустна, она бледна,
У ней влюбленный вид.
А звездочет всю ночь сполна
За звездами следит!..
Бледнея каждою весной,
Как лилия в снегу,
Она с особенной тоской
Глядела на' слугу...
Был недогадлив тот слуга,
Но все же как-то раз
Воскликнул вдруг слуга: "Ага!"
И... кончен мои рассказ.
А вывод здесь, друзья, такой:
Коль мужем стать пришлось,
Смотри-ка лучше за женой,
А звезды брось!
И ЛУЧШАЯ ИЗ ЗМЕЙ ЕСТЬ ВСЁ-ТАКИ ЗМЕЯ
В старом замке за горою
Одинокий жил кудесник,
Был на "ты" он с сатаною! -
Так поется в старой песне.
Был особой он закваски:
Не любил он вкуса пудры
И не верил женской ласке,
Потому что был он мудрый.
Но без женской ласки, право,
Жизнь немного хромонога.
Деньги, почести и слава
Без любви... Да ну их к богу!
И сидел он вечер каждый,
О взаимности тоскуя,
И задумал он однажды
Сделать женщину такую,
Чтоб она была душевно
На подобие кристалла,
Не бранилась ежедневно,
Не лгала и ие болтала.
И, склонясь к своим ретортам,
Сделал женщину кудесник,
Ибо был на "ты" он с чертом!-
Так поется в старой песне.
И чиста и непорочна,
Из реторты в результате
Вышла женщина... ну, точно
Лотос Ганга в женском платье!
И была. она. покорна,
Как прирученная лайка,
Как особенный, отборный
Черный негр из.Танганайки.
И как будто по заказу,
Все желанья исполняла,
И не вскрикнула ни разу,
И ни разу не солгала.
Ровно через две редели
Вышел из дому кудесник
И... повесился на ели!-
Так поется в старой песне
Как верный отблеск парадиза,
И непорочна и светла,
Одна французская, маркиза
Жила, пока не умерла.
Она была верна супругу
И днем, и ночью, и в обед.
И на галантную услугу
Всем кавалерам был ответ:
- Здесь нет доверчивых малюток!
Я не терплю подобных шуток!
Сказали ей у парадиза:.
- Ну-с, кроме мужа своего,
Кого любили вы, маркиза?
Она сказала: - Никого!
И в удивлении ее стал
Тогда разглядывать в кулак
Невозмутимый Петр апостол
И, наконец, промолвил.так:
- Здесь нет. доверчивых малюток!
Я не терплю подобных шуток!
В монастырской тихой келье,
Позабывши о весельи, (И за этв во сто крат
Возвеличен Иисусом),
Над священным папирусом
Наклонясь, сидел аббат.
Брат Антонио, каноник,
Муж ученый и законник,
Спасший силой божьих слов
От погибельных привычек
Сорок девять еретичек
И сто шесть еретиков!
Но черны, как в печке вьюшки,
Подмигнув хитро друг дружке
И хихикнув злобно вслух,
Два лукавых дьяволенка
Сымитировали тонко
Пару самих лучших мух...
И под носом у аббата
Между строчками трактата
Сели для греховных дел...
И на этом папирусе
Повели себя во вкусе
Ста боккачьевых новелл!
И, охваченный мечтами,
Вспомнил вдруг о некой даме
Размечтавшийся аббат...
И - без всяких апелляций -
В силу тех ассоциаций
Был низвергнут прямо в ад
Брат Антонио, каноник,
Муж ученый и законник,
Спасший силой божьих слов
От погибельных привычек
Сорок девять еретичек
И сто шесть еретиков!
Это было в белом зале
У гранитных колоннад...
Это было все в.Версале
Двести лет. тому назад.
Ах, назад тому два века,
Не имея лучших тем,
Герцог Гиз маркизе некой
Прошептал вдруг: "Je vous aime!"
- Ах, мой герцог! Ах, мой герцог!
И мечтать я не могла! -
И ему маркиза сердце
С реверансом отдала.
Это было в белом зале
У гранитных колоннад...
Это было все в Версале
Двести лет тому назад.
Но швырнул ее он сердце
На потеху для молвы!
И графиня' шепчет: - Герцог...
Герцог, герцог, где. же вы?!
Пусть разбито сердце ложью,
В этом сердце вы одии!
И, схвативши ножик, с дрожью
Стала чистить апельсин.
Это было в белом зале
У гранитных колоннад...
Это было все в Версале
Двести лет тому назад.
В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ПРИНЦЕССЫ
В день рождения принцессы
Сам король Гакон четвертый
Подарил ей после мессы
Четверть царства и два торта.
Королева-мать Эльвира,
Приподняв главу с подушки,
Подарила ей полмира
И горячие пампушки.
Брат Антонио, каноник,
Муж святой, смиренно-кроткий,
Подарил ей новый сонник
И гранатовые четки.
Два пажа, за неименьем
Денег, взялись за эфесы
И проткнулись во мгновенье
В честь прекрасных глаз принцессы.
Только паж Гильом, повеса,
Притаившийся под аркой,
В день рождения принцессы
Оказался, без-.подарка.
Но ему упреки втуне,
Он смеется, в ус не дуя,
Подарив ей накануне
Сорок тысяч поцелуев.
И дни и ночи в страстной позе
Поет о розах на морозе
Перед окном девицы Клэр
Маркиз Франсиз де Помд
Он пел с подъемом очень мило
О том, о сем, и выходило,
Со слов маркиза, что маркиз
В раю мог взять бы первый приз.
Он, мол, не требует награды,
Объятии, мол, ему не надо,
Зане он может только сметь
Взглянуть,.вздохнуть и... умереть.
Девица Клзр вздыхать вздыхала,
Но двери все ж не открывала,
Не без причин, не без причин
Боясь коварности мужчин.
Хоть разум чуток, словно филин,
Но дьявол тоже очень силен.
II... влез в окно девицы Клэр
Маркиз Франсиз де Помд
И влезши к ней подобным родом,
О звездах буркнул мимоходом,
Затем увлек ее в альков,
Похитил честь... и был таков.
Тут и конец, хоть очень жаль,
Но если вам нужна
Еще к тому же и мораль,
Извольте... Вот она:
"По вышеназванным причинам
Не верьте, барышни, мужчинам!"
Из своей опочивальни,
Чем-то очень огорчен,
Побледневший и печальный,
Вышел в зал король Гакон.
И, как то необходимо,
Молвил, вставши на ступень:
"Здравствуй, мой народ любимый!"
И сказали: "Добрый день!" -
114 гофмейстеров,
30 церемониймейстеров,
48 камергеров,
345 курьеров и
400 пажей.
И, дрожа, как от озноба,
Продолжал Гакон-король:
"Нам сейчас одна особа
Причинила стыд и боль.
Видно, нас (в том нет секрета)
За грехи карает Бог!..
Что вы скажете на это?"
И сказали тихо: "0х!"
114 гофмейстеров,
30 церемониймейстеров,
48 камергеров,
345 курьеров и
400 пажей.
"Наша дочь, принцесса Анна,
Позабыв свои дела,
Неожиданно и странно
Ночью сына родила.
Мы б узнать от вас хотели,
(Будьте честны и прямы)
Кто замешан в этом деле?!"
И сказали тихо: "Мы!"
114 гофмейстеров,
30 церемониймейстеров,
48 камергеров,
345 курьеров и
400 пажей.
У доньи Лауры, испанки беспечной,
Имеетея домик, с балконом конечно.
И вот, под балкон, хоть его и не звали,
Явился с гитарою дон Паскуале
И, взявши аккорд, за отсутствием дел
О розах и грезах немедля запел:
Гуэрреро! Дреймадера!
Кабалеро! Два сомбреро!
Эспланада! Баррикада!
Серенада! Па д'эспань! Олэ!!
И шепчет Лаура, вздыхая влюбленно:
- Как времени много у этого дона!
Скорей бы, скорей бы вы с песней кончали,
И к делу приступим мы, дон Паскуале!
А дон Паскуале, воззрясь в небосвод,
О розах и грезах поет и поет:
Гуэрреро! Дреймадера!
Кабалеро! Два сомбреро!
Эспланада! Баррикада!
Серенада! Па д'эспань! Олэ!!
Одна за другой проходили недели,
Настала зима и завыли метели.
И, хмуро взглянувши на ртуть Реомюра.,
С балкона давно удалилась Лаура.
А дон Паскуале, воззрясь в небосвод,
О розах и грезах поет и поет:
Гуэрреро! Дреймадера!
Кабалеро! Два сомбреро!
Эспланада! Баррикада!
Серенада! Па д*эспань! Олэ!!
Меж тем, проходивший дон Педро ди Перца,
Увидев Лауру, схватился за сердце
И, будучи доном особого рода,
Немедля забрался к ней с черного хода.
А дои Паскуале, воззрясь в небосвод,
О розах и грезах поет и поет:
Гуэрреро! Дреймадера!
Кабалеро! Два сомбреро!
Эспланада! Баррикада!
Серенада! Па д'эспань! Олэ!
При первой улибке весенней лазури
Дон Педро женился на донье Лауре.
Года друг за дружкою шли без отсрочки,
У доньи Лауры две.взрослые дочки...
А дон Паскуале, воззрясь в небосвод,
0 розах и грезах все так же поет:
Гуэрреро! Дреймадера!
Кабалеро! Два сомбреро!
Эспланада! Баррикада!
Серенада!.Па д'эспань! Олэ!!
СЛУЧАЙ В СЕНТ-ДЖЕМСКОМ СКВЕРЕ
Нет черней физиономий
Ни в Тимбукту, ни в Танжере,
Чем у некоего Томми'
И его подружки Мэри.
Вспыхнув в страсти, вроде спирта,
Этот Томми с этой Мэри
Ночью встретиться для флирта
Порешили в ближнем сквере.
Целый день бродя в истоме,
Оба. думали о сквере.
Вот и ночь! Но где же Томми?
Вот и ночь! Но где же Мэри?
Неужели разлюбили,
Хоть клялись любить до гроба?
Нет, их клятвы в полной силе,
И они явились оба.
Отчего же незаметно
Их тогда в притихшем сквере?
Оттого, что одноцветны
С черной ночью Том и Мэри.
Так всю ночь в Сент-Джемском сквере,
Сделав сто четыре круга,
Черный Томми с черной Мэри
Не могли найти друг друга.
Придя к Сантуцце, юный герцог,
По приказаныо дамы сердца,
Был прямо в спальню проведен.
Пусть ваши очи разомкнуться!
Ведь в спальне не было Сантуцци,
И не нарушен был бонтон.
Но через миг у двери спальни
Раздался голос, моментально
Приведший герцога к нулю:
- Ах, милый герцог, я из ванны
Иду в костюме монны Ванны
И отвернуться вас молю!..
Во всем покорный этикету,
Исполнил герцог просьбу эту
И слушал лишь из уголка
Весьма застенчиво и скромно
Как шелестели с дрожью томной
Любовь дразнящие шелка.
И просидев минут пятнадцать,
Боясь от страсти разорваться,
Он, наконец, промолвил так:
- Когда же, о Мадам Сантуцци,
Мне будет повернуться?!
И был ответ ему: - Дурак!!!
С тонной Софи на борту пакетбота
Плыл лейтенант иностранного флота.
Перед Софи он вертелся, как черт,
И, зазевавшись, свалился за борт.
В тот же момент к лейтенанту шмыгнула,
Зубы оскалив, большая акула.
Но лейтенант не боялся угроз
И над акулою кортик занес.
Глядя на это в омятеньи большом,
Крикнула, вдруг.побледневши, Софи:
"Ах, лейтенант! Что вы? Рыбу ножом?!
ФИ !!!
И прошептавши смущенно: ''Pardon",
Мигом акулой проглочен был он!
Длинна, как мост, черна, как вакса,
Идет, покачиваясь, такса.
За ней шагает, хмур и строг,
Законный муж ее, бульдог.
Но вот, пронзенный в грудь с налета
Стрелой собачьего Эрота,
Вдруг загорелся, словно кокс,
От страсти к таксе встречный фокс.
И был скандал! Ах, знать должны вы -
Бульдоги дьявольски ревнивы!
И молвил некий нуделъ: "Так-с,
Не соблазняй семейных такс!"
И, получив на сердце кляксу,
Фокс так запомнил эту таксу,
Что даже на таксомотор
Смотреть не мог он с этих
L'AMOUR MALADE
Как-то раз купалась где-то
В море барышня одна.
Мариетта, Мариетта
Прозывалась так она.
Ах, не снился и аскету,
И аскету этот вид.
И вот эту Мариетту
Полюбил гренландский кит.
И увлекшись Мариеттой,
Как восторженный дурак,
Тут же с барышнею этой
Пожелал вступить он в брак!
Но пока он ту блондинку
Звал в мечтах своей женой,
Та блондинка. - прыг в кабинку...
И ушла к себе домой!
Тут, простившись с аппетитом,
И красавицей забыт,
В острой форме менингитом
Заболел гренландский кит.
Три недели непрестанно
Кит не спал, не пил, не ел...
Лишь вздыхал, пускал фонтаны
И худел, худел, худел...
И вблизи пустой кабинки,
Потерявши аппетит,
Стал в конце концов сардинкой
Ci-devant гренландский кит!
Месяц, гуляка ночной,
Вышел гулять в поднебесье.
Тихой ночною порой
С шустрою звездной толпой
Любо ему куралесить.
Месяц, гуляка ночной...
С пачками свечек сквозь тьму
Выбежав, как для проверки,
Сделали книксен ему
Звездочки-пансионерки.
Месяц же, ленью томим,
Вместо обычной работы,
Стал вдруг рассказывать им
Анекдоты!
Если темной летней ночью
Вы увидите воочью,
Как с полночной выси дальней,
Впавши в обморок повальный,
Тихо падают без счета
Звездочки различные,
Это значит, анекдоты
Были неприличные!
У короля был паж Леам,
Задира хоть куда.
Сто сорок шесть прекрасных дам
Ему сказали: "да!"
И в сыропуст и в мясопуст
Его манили в тон
Сто сорок шесть прелестных уст
В сто сорок шесть сторон.
Не мог ни спать, ни пить, ни есть
Он в силу тех .причин.
Ведь было дам сто сорок шесть,
А он-то был один!
Так от зари и до зари
Свершал он свой вояж.
Недаром он, черт побери,
Средневековый паж!
Но как-то раз в ночную тьму
Темнее всех ночей
Явились экстренно к нему
Сто сорок шесть мужей!
И, распахнув плащи, все в раэ
Сказали: "Вот тебе!
О, паж Леам, прими от.нас
Сто сорок шесть бебе!"
"Позвольте, - молвил бедннй паж,
Попятившись назад, -
Я очень тронут! Но куда ж
Мне этот детский- сад?
Вот грудь моя! Рубите в фарш!!"
Но... шаркнув у дверей,
Ушли, насвистывая марш,
Сто сорок шесть мужей.
Как-то раз путем окрестным
Пролетал дракон и там
По причинам неизвестньм
Стал глотать девиц и дам.
Был ужасный он обжора
И, глотая что есть сил
Безо всякого разбора,
В результате проглотил:
Синьориту Фиаметту,
Монну Юлию.Падетту,
Аббатису Агриппину,
Синьорину Форнарину,
Донну Лючию ди Рона,
Пять сестер из Авиньона
И шестьсот семнадцать дам,
Неизвестных вовсе нам!
Но однажды граф Тедеско,
Забежав дракону в тыл,
Вынул меч и очень резко
С тем драконом поступил!
Разрубив его на части,
Граф присел. И в тот же миг
Из драконьей вышли пасти
И к нему на шею прыг
Синьорита Фиаметта,
Монна Юлия Падетта,
Аббатиса Агриппина,
Синьорина Форнарина,
Донна Лючия ди Рона,
Пять сестер из Авиньона
И шестьсот семнадцать дам,
Неизвестных вовсе нам!
Бедный тот дракон в несчастьи,
Оказавшись не у дел,
Подобрал свои.все части,
Плюнул вниз и улетел.
И, увы, с тех пор до гроба
Храбрый граф, пустившись в путь,
Все искал дракона, чтобы
С благодарностью вернуть
Синьориту Фиаметту,
Монну Юлию Падетту,
Аббатису Агриппину,
Синьорину Форнарину,
Донну Лючию ди Рона,
Пять сестер из Авиньона
И шестьсот семнадцать дам,
Неизвестных вовсе нам!
Начинается все это
Приблизительно вот так:
Отпросилась Мариетта
В поле рвать пунцовый мак.
Как ни странно, но однако
В поле этом - до-ре-до -
Оказались, кроме мака,
Три сержанта,из Бордо.
По характеру был первый
Всех товарищей скромней
И, щадя девичьи нервы,
Улыбнулся только ей.
Был второй нахал сугубый,
Удивительный нахал.
Мариетту прямо в губы,
В губы он поцеловал!
Ну, а третий Мариетте
Всех других милее был!
Догадайтесь, как же третий,
Как же третий поступил?
Ах, сударыня, при даме
Рассказать нельзя никак.
Коль узнать хотите, сами
В поле рвать идите мак!
Сейчас весь мир невольно
Звенит от птичьих стай.
Сейчас цветет фривольный
Веселый месяц май.
Пустивши без уступок
Все стрелы в оборот,
Кивает из-под юбок
Смеющийся ЭроТй
По уши в плед замотан,
Кричит хаижа: "Ая-ай!"
Дурак! На то Эрот он,
На то и месяц май.
Итак, увлекшись маем,
Забыв дела свои,
Давайте поболтаем
О странностях любви.
Любовь многообразна,
Но важно лишь одно:
Любить друг друга страстно,
А как, не все ль равно?!
Итак, хоть для начала
Уйдемте, например,
В тот век, когда блистала
Маркиза Ла-Вальер,
Когда в любовном хмеле
С полночи до зари
Сверкали и шумели
Версаль и Тюильри.
Теперь без долгих споров
Позвольте мне, мадам,
Гильом де Рошефора
Сейчас представить вам.
Известный волокита,
По виду Адонис...
Позвольте, где же вы-то,
Блистательный маркиз?
Поищем-ка немножко
Маркиза мы... Ага!
Вот домик, вот окошко,
В окошке же нога.
Я объясню вам это.
Нет проще ничего:
Окошко то Фаншетты,
Зато нога его!
Итак, вот этот ранний
Повеса из повес
На первое свиданье
В окно к Фаншетте влез.
Знакомая картина
По сотне тысяч сцен:
Она его кузина,
А он ее кузен.
Вы положенье взвесьте:
Беды особой нет,
Когда обоим вместе
Всего лишь тридцать лет.
Но дьявол ловким змием
Скользнул вдруг к их ногам
И азбуку любви им
Преподал по слогам.
Так черт вновь одурачил
Мамаш. И с этих пор
Свою карьеру начал
Гильом де Рошефор!
И все забыв на свете,
В тумане, как слепой,
Блуждал он по Файшетте
Дрожащею рукой.
Добавлю, что за этот
Весьма короткий срок
Он изучил Фаншетту
И вдоль и поперек.
Ах, ни один ученый
С начала всех начал
Так страстно и влюбленно
Наук не изучал.
Бледнеть стал звездный купол,
Умолкли соловьи...
Маркиз все так же щупал
Всю почву для любви.
И дар любви фривольной,
В неведеньи блажен,
Он расплескал невольно
У розовых колен.
Я слышу воиль рутины:
"Ах, горе! Ах, беда!
Ах, бедная кузина!"
Оставьте, господа.
Кузине горя мало:
Ведь и в конце всего
Она не потеряла...
Ну, ровно ничего.
Коль вдруг распухнут губки,
Есть кремы для услуг.
Ну, а для смятой юбки
Имеется утюг.
Любовь многообразна,
Но важно лишь одно:
Любить друг друга страстно,
А как, не все ль равно?!
Хоть был с кузиной нежен,
Но, право, до сих пор,
Как триста дев, безгрешен
Гильом де Рош
Мужая неуклонно,
Он только тем грешил,
За что во время оно
Онан наказан был.
И до сих пор бы страсти
Не знал он, если б в нем
Не приняла участья
Мадам де Жантийом.
Тут я молчу в смущеньи
И, падая к ногам,
Вперед прошу прощенья
У всех знакомых дам.
Сам папа мне свидетель,.
Что на сто верст кругом
Известна добродетель
Мадам де Жантийом.
Ей не страшно злоречье.
Белей, чем снежный ком,
И реноме и плечи
Мадам де Жантийом.
И словно ангелочки,
Вдаль тянутся гуськом
Двенадцать юных дочек
Мадам де Жантийом.
И к этой строгой даме,
Потупя скромно взор,
С фривольными мечтами
Явился Рош
Но тут от.пылкой страсти
Был мигом исцелен,
Когда в ответ на "3драссте!"
Она сказала: "Вон..."
Когда ж от нагоняя
Он бросился бежать,
Прибавила, вздыхая:
"Вон... там моя кровать."
И тут погасли свечи,
И на сто верст кругом
Во тьме блеснули плечи
Мадам де Жантийом!
Хоть он к заветной цели
Спешил, что было сил,
Но все ж в любовном деле
Весьма несведущ был.
Итак, попав в объятья,
В неведеньи своем
Запутался он в .платье
Мадам де Жантийом.
И так болтался в горе,
Ногами шевеля,
Как некий бриг на море
Без мачт и без руля..
И все шептал с опаской:
"Ах, смею ль? Ах, могу ль?"
Тогда она с гримаской
Сама взялась за руль
И опытной рукою
К источнику всего
Дорогой вековою
Направила его.
И, наклонившись к даме,
Он прямо в,гавань - трах!
Под всеми парусами
Причалил впопыхах.
Любовь многообразна,
Но важно лишь одно:
Любить друг друга страстно,
А как, не все ль равно?!
6
Простившись с дамой вяло,
- Любить их нелегко -
Маркиз шагал по залу
За горничной Марго.
Попав, как по заказу,
С ней в темной коридор,
Мгновенно ожил сразу
Галантный Рош
И тут иль от смущенья
Иль от избытка сил
Вмиг без предупрежденья
Зашел любви он в тыл.
И песнь любви, как мог он,
Так спел ей второпях,
Что был бы им растроган
Любой персидский шах.
Ах, есть свои услады
У экзотичных ласк!
О сказки Шахразады!
О сладостный Дамаск!
Поняв по ощущенью,
В чем дело тут, Марго
В немалом восхищеньи
Воскликнула: "0го!"
Любовь многообразна,
И важно лишь одно:
Любить друг друга страстно,
А как, не все ль равно?!
Как сложенные вместе
Пять Лед и шесть Юнон,
Мила - вы это взвесьте -
Красавица Нинон.
Но все-таки едва ли
В девичий пансион
На миг хотя бы взяли
Красавицу Нинон.
Был"срок девичий отжит
Давно. И с тех времен
В любви щедра, как Ротшильд,
Мадмуазель Нинон.
О, страсть ее безбрежна!
Весь Н-ский гарнизон
Порукой страсти нежной
Красавицы Нинон.
По воле Афродиты
К Нинон, хоть незнаком,
Походкой деловитой
Влетел маркиз Гильом.
И быстро молвив "Здрассте",
Заранее влюблен,
Поднял свои кубок страсти
Над чашею Нинон.
Отбросив старый метод,
Испорченный весьма,
За кубок страсти этот
Взялась она сама
И поднесла в томленьи
Сверх всяческих программ
Тот кубок наслаждений
К пылающим устам.
Маркиз всем этим очень
Был изумлен тогда,
Воскликнул,озабочен:
"Позвольте,.. не туда!".
В ответ нежнейшей-скрипкой
Хихикнула она
И выпила с улыбкой
По капле все до дна.
Ах, в деле страсти нежной
Противен был шаблон
Немножечко мятежной
Мадмуазель Нинон.
Придя немного в чувство
От сладостных истом,
Над тайною искусства
Задумался Гнльом.
И так сидел он в нише,
Задумчив, как пять тумб,
Как только что открывший
Америку Колумб.
Но очень любопытен,
Сконфузившись слегка,
Решил и сам испить он
Любовь из родника.
И слушай, о прохожий,
По образу Нинон
К истоку страсти тоже
Прильнул губами он.
И слились в позе сладкой
В одной из цифр, в какой
Шестерка иль девятка
Имеют смысл иной.
Интригу кончив эту
И не успев поспать,
Он некую Жанетту
Поехал провожать.
Хоть было в той карете
И тесно и темно,
Но все ж Эрот заметил
Там кое-что в окно.
И увлеченный этим,
Дав крыльям полный ход,
Влез между ними третьим
Проказливый Эрот.
Летела вдаль карета,
И прыгали слегка
Карета и Жанетта
От каждого толчка.
Что было в той карете,
Известно лишь ему,
Карете и Жанетте
И больше никому.
И после этой тряски
До утра как назло
От тряски и от ласки
Всю ночь его трясло.
Но, встав часов в двенадцать,
Как истый кавалер,
Поехал представляться
Графине Сент-Ал
Когда же прямо в ванну
Он был к пей приведен,
Подумал: "0чень странно!"
И молвил вслух: "Пардон!"
Она же в брызгах пены,
Не молвя ничего,
Как нежная сирена,
Глядела на него.
О, дочери Нептуна!
О, белый жемчуг дна,
Где тело вечно юно
И скользко, как волна.
О, ласки без предела,
Очей бездумных муть
И молнией белой
Сверкающая грудь!
Чего ж еще вам надо?
Итак, по мере сил,
Она была наядой,
А он тритоном был.
От мокрой той графини
На сушу вновь влеком,
На завтрак к Жакелине
Отправился Гнльом.
Увы, поверьте чести,
Не описать перу,
Какую с нею вместе
Затеял он игру.
В игре той нерутинной
Был вот какой ансамбль:
Гильом, с ним Жакелина
И вишня раr ехаmрlе.
Прибавлю добровольно,
Что эту вищню рок
Забросил вдруг в довольно
Интимный уголок.
Вы положенье взвесьте:
Пусть это ерунда,
Но вишни в этом месте
Находишь не всегда.
И вишню эту с жаром,
Игрою увлечен,
Прилежно с видом ярым
Ловил губами он.
Хотя детали лишни,
Замечу все же, что
Поймать губами вишню
Сумеет вряд ли кто!
Отсюда легче пуха,
Вскочив в кабриолет,
Помчал он что есть духу
К Сюзанне на обед.
Но огорчен чрезмерно
Был там маркиз Гильом,
Заставши фрейлен Эрну
С хозяйкою вдвоем.
Но отступал чтоб.он-то?
Ну как же!! Никогда!!!!
И лихо на два фронта
Он бросился тогда.
И были без утайки
Довольны все кругом.
И милая хозяйка,
И Эрна, и Гильом.
И, прыгая, как школьник,
Эрот из них в тиши
Составил треугольник
И рад был от..души.
Но ужин тоже нужен,
И, прошептав: "Адье",
Гильом спешит на ужин
К Анжель за пару лье.
От всех, в ком страсть и шалость
Кипят, она весьма
Заметно отличалась
Пытливостью ума.
Вам с видом благосклонным
Даря уста свои,
Великим Эдиссоном
Она была в любви.
И в позе очень милой
К нему склоняясь ниц,
Она его любила
При помощи ресниц.
Любовь'мнгообразна,
Но важно лишь одно:
Любить друг друга страстно,
А как, не все ль равно?!
Мой милый друг, хотя ты
Весь свет исколеси,
Все дамы грубоваты
В сравнении с Люси.
Она хрупка, как блюдце,
И боже упаси,
Хоть платьица.коснуться
Застенчивой Люси^ .
Все скажут без изъятья,
Кого ты не спроси,
Что Жанна д'Арк в квадрате
Безгрешная Люси.
Уныл, как две вороны,
С Люси той за столом
Средь сотни приглашенных
Сидел маркиз Гильом.
Скучая от безделъя,
Он дело вдруг нашел
И с неизвестной целью
Скользнул рукой под стол.
Что делал там, не знаю,
Но слышал, как Люси
Ему в конце, вздыхая,
Промолвила: "Мерси!"
Любовь многообразна,
Но важно лишь одно:
Любить друг друга страстно,
А как, не все ль равно?!
Всю жизнь под град лобзаний
Он мчался напролом
По полю сладкой брани
С приподнятом копьем.
И в битве страсти томной
Он к двадцати годам
Пронзил копьем любовным
Сто сорок восемь дам!
Но был он хмур, как осень,
Когда к нему лакей
Впустил сто сорок восемь
Обманутых мужей.
И бросился спасаться,
Когда пришли к дверям
Пять тысяч двести двадцать
Любовников'тех дам.
Решив порвать все связи,
Он утром влез в окно
К невесте Франсуазе,
Просватанной давно.
Он лез с готовой фразой,
Что флирту, мол, конец,
Что завтра с Франсуазой
Пойдет он под венец*
Но, влезши, сразу к месту
Прирос маркиз Гильом,
Застав свою невесту
С Жоржеттою вдвоем.
Но дело не в Жоржетте,
А вот в одной из поз,
Какою в целом свете
Прославился Лесбос.
Любовь многообразна,
Но важно лишь одно:
Любить друг друга страстно,
А как, не все ль равно?
!
18
В угоду моралистам
Прибавлю на финал,
Что бедный мой маркиз там
Жестоко пострадал.
Пылая жаждой мести,
Прокляв девиц и дам,
Копье свое из мести
Сломал он пополам.
Для всяческих проказ он
Потерян был с тех
Так Богом был наказан
Маркиз де Рошефор!
Их две сестры. Одна от неба,
А та, другая, от земли.
Я тщетно жду, какую мне бы
Дать боги случая могли.
Вот ту, которая от неба,
Иль ту, другую, от земли?
Одна, как статуя мадонны,
Ну а другая, как вертеп.
И я вздыхаю сокрушенно,
В которую влюбиться мне б.
Вот в ту, что статуя мадонны,
Иль в ту, другую, что вертеп?
Но та, что статуя мадонны,
И эта, что наоборот,
Вдруг улыбнулись мне влюбленно.
С тех пор сам черт не разберет,
Где та, что статуя мадонны,
И эта, что наоборот!
У моей знакомой Сони
Есть Тальони
В медальоне на груди!
Ну, а рядом с той Тальони
В том же самом медальоне
На груди у милой Сони,
Ту Тальойи заслоня,
Помещен недавно я!
Почему?
- Потому!
!
Покушав как-то травку,
Зашел слон по делам
В фарфоровую лавку
И... повернулся там!
Мораль сей басни впереди,
Она острей булавки.
Коль ты есть слон, то не ходи
В фарфоровые лавки!
Иа Введенской до сих пор
Проживает семь сестер
Словно семь кустов жасмина:
Дора,
Люба,
Лена,
Нина,
Катя,
Таня
И еще седьмая Маня...
В каждой, как по прейскуранту,
В каждой скрыто по талантуй.
Нина
Играет на пиаиино,
Люба
Декламирует Соллогуба,
Лена -
Верлена,
А Дора -
Рабиидраната Тагора.
У Тани, у Кати
В гортани две Патти.
Катя же кстати немножко
И босоножка!
Но всех даровитее Маня!
Ах, Маня, талантом туманя,
К себе всех знакомые влечет!
Она лишь одна не декламаирует,
Не музицирует
И не поет.
Сказал мне примус по секрету,
Что в зажигалку он влюблен.
И, рассказавши новости эту,
Впервые выданную свету,
Вздохнул и был весьма смущен.
Но зажигалке и милее
И симпатичнее был форд.
И без любовного трофея
Из этой повести в три шеи
Был примус выброшен за борт!
Тогда, нажав на регулятер,
Взорвался примус от любви.
Так, не дождавшись результатов,
Хоть стильно, но и глуповато
Свел с фордом счеты он свои!
Но, к счастью, для его хозяйки
Был не опасен этот взрыв!
Взревев, как негр из Танганайки,
Он'растерял лишь только гайки,
Свою горелку сохранив.
Пусть пахнет песенка бензином.
Довольно нам любовных роз!
И примус с очень грустной миной
По всем посудным магазинам
В починку сам себя понес!
(31 декабря 1916 г.)
Куранты пробили...и вот
под бранный дым и гром
Сатурн венчает Новый год
железом и огнем.
Встаем мы вновь среди друзей,
бокалами звеня,
И есть.для Родины моей
три тоста у меня.
Мой первый тост - за тех, чей взор
как прежде бодр и прям,
На чьей груди нам всем в укор
Алеет грозный шрам,
За тех, кто там, плечо с плечом
сплотившись в ряд, звенят
Но не бокалом, а мечом!..
Тост первый за солдат!
Второй мой тост - бокалов звон -
за жатву наших дней,
За наше будущее он,
за наших.сыновей.
Чтоб, помянув на тризне нас,
на мелкие куски
Они разбили в тот же час
отцовские очки!
И, сбросив в прах былой кумир,
казавшийся святым,
Смогли б увидеть новый мир
под солнцем золотым!
Второй мой тост - бокалов звон -
за жатву наших дней,
За наше будущее он.
Второй тост - за детей!
Звени, звени, мой третий тост,
звени же вновь п вновь
О вечно лгущей сказке звезд!
Тост третий - за любовь!
Когда-то где-то в дни свои
жил некий человек,
Который не вкусил любви
за весь свой долгий век.
И потому и оттого
узнал весь край о нем,
И называли все его
великим мудрецом.
И вот явился, наконец,
сам царь проверить слух,
И оказалось, что мудрец
был просто слеп и глух!..
Звени, звени, мои третий тост,
звени же вновь и вновь
О вечно лгущей сказке звезд!
Тост третий - за любовь!
БЛИСТАТЕЛЬНЫЙ САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
В моем изгнаньи бесконечном
Я видел все, чем мир дивит:
От башни Эйфеля до вечных
Легендо-звонких пирамид!
И вот "на ты" я с целый миром!
И, оглядевши все вокруг,
Пищу расплавленным ампиром
На диске солнца "
Петербург
".
Париж, Нью-Йорк, Берлин и Лондон!
Какой аккорд! Но пуст их рок!
Всем четырем один шаблон дан,
Одни и тот же котелок!
Ревут моторы, люди, стены,
Гудки, витрины, провода...
И, обалдевши совершенно,
По крышам лупят поезда!
От санкюлотов до бомонда
В одном порыве вековом
Париж, Нью-Йорк, Берлин и Лондон
Несутся вскачь за пятаком!..
И в этой сутолке всемирной -
Один на целый мир вокруг -
Брезгливо поднял бровь ампиринй
Гранитный барин Петербург.
У АЛЕКСАНДРИНСКОГО ТЕАТРА
Там, где Российской Клеопатры
Чугунный взор так горделив,
Александрийского театра
Чеканный высится массив.
И в ночь, когда притихший Невский
Глядит на бронзовый фронтон,
Белеет тень Комиссаржевской
Средь исторических колонн...
Ты, Петербург, с отцовской лаской
Гордишься ею!.. Знаю я:
Была твоей последней сказкой
Комиссаржевская твоя.
Нежнее этой сказки нету!
Ах, Петербург, меня дивит,
Как мог придумать сказку эту
Твой размечтавшийся гранит?!
Санкт-Петербург - гранитный город,
Взнесенный оловом над Невой,
Где небосвод давно распорот
Адмиралтейскою.иглой!
Как явь, вплелись в твои.туманы
Виденья двухсотлетних снов,
О, самый призрачный и странный
Из всех российских городов!
Недаром Пушкин и Растрслли,
Сверкнувши молнией в веках,
Так титанически воспели
Тебя в граните и в стихах.
И майской ночью в белом дыме,
И в завываньи зимних пург
Ты всех прекрасней, несравнимый
Блистательный Санкт-Петербург!
Ландо, коляски, лимузины,
Гербы, бумажники, безделки,
Брильянты, жемчуга, рубины -
К закату солнца - все на "Стрелке"!
Струит фонтанно в каждой даме
Аккорд Герленовских флаконов,
И веет тонкими духами
От зеленеющих газонов!
И в беспрерывном лабиринте
Гербов, камней и туалетов
Приподымаются цилиндры
И гордо щурятся лорнеты.
И Солнце, как эффект финальный,
Заходит с видом фатоватым
Для Петербурга специально -
Особо-огненным закатом
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЕ ТРИОЛЕТЫ
Скажите мне, что может быть
Прекрасной Невской перспективы,
Когда огней вечерних нить
Начнет размеренно чертить
В тумане красные извивы?!
Скажите мне, что может быть
Прекрасней Невской перспективы?
Скажите мне, что может быть
Прекрасней майской белой ночи,
Когда начнет Былое вить
Седых веков седую пить
И возвратить столетья хочет?!
Скажите мне, что может быть
Прекрасней майской белой ночи?
Скажите мне, что может быть
Прекрасней дамы петербургской,
Когда она захочет свить
Любви изысканную нить
Рукой небрежною и узкой?!
Скажите мне, что может быть
Прекрасней дамы петербургской?
Смерть с безумьем устроили складчину!
И, сменив на порфиру камзол,
В Петербург прискакавши из Гатчины,
Павел 1 взошел на престол.
И, судьбою в порфиру укутанный,
Быстрым маршем в века зашагал,
Подгоняя Россию шпицрутеном,
Коронованный богом капрал.
Смерть шепнула безумно-встревоженно:
"Посмотри, видишь гроб золотой?
В нем Россия монархом'положена,
Со святыми ее упокой!.."
Отчего так бледны щеки девичьи
Рано вставших великих княжен?
Отчего тонкий рот цесаревича
Дрожью страшною так искривлен?
Отчего тяжко так опечалена
Государыня в утренний час
И с лица побледневшего Палена
Не отводит испуганных глаз?!
Во дворце не все свечи потушены...
Три свечи светят в гроб золотой.
В нем лежит император задушенный!
Со святыми его.упокой!..
Колонный Эрмитажный зал
Привстал на цыпочки!.. И даже
Амуры влезли на портал!
Сам император в Эрмитаже
Сегодня польку танцевал.
Князь К, почтен и сановит,
Своей супруге после танца
В кругу галантных волокит
Представил чинно иностранца,
Весьма почтенного на вид.
- Граф Калиостро, розенкрейцер,
Наимудрейший из людей!
Единственный из европейцев,
Алхимик, маг и чародей!!
Прошло полгода так... И вот,
Графине граф заметил остро:
- Вам надо бы продолжить род
Совсем не графов Калиостро,
Ну, а как раз наоборот!
Княгиня, голову склоня,
В ответ промолвила смиренно:
- Ах, не сердитесь на меня,
Я невиновна совершенно!..
Ну, что могла поделать я?
Граф Калиостро, розенкрейцер,
Наимудрейший из людей!
Единственный из европейцев,
Алхимик, маг и чародей!!
Ах, я устала так, что даже
Ушла, покинув царский бал!
Сам император в Эрмитаже
Со мной сегодня танцевал!
И мне до сей поры все мнится
Блеск императорских погон,
И комплимент императрицы,
И цесаревича поклон.
Ах, как мелькали там мундиры!
(Знай, только головы кружи!)
Кавалергарды, кирасиры,
Конногвардейцы и пажи.
Но больше, чем все кавалеры
Меня волнует до сих пор
Неведомого офицера
Мне по плечам скользнувший взор!
И я ответила ему бы,
Но тут вот, в довершенье зол,
К нему, сжав дрогнувшие губы,
Мой муж сейчас же подошел!
Pardon! Вы, кажется, спросили,
Кто муж мой?.. Как бы вам сказать...
В числе блистательных фамилий
Его, увы, нельзя назвать!..
Но он в руках моих игрушка!
О нем слыхали вы иль нет?
Александр Сергеич Пушкин,
Камер-юнкер и поэт!..
Как бьется сердце! И в печали,
На миг былое возвратив,
Передо мной взлетают дали
Санкт-Петербургских перспектив!..
И, перерезавши кварталы,
Всплывают вдруг из темноты
Санкт-Петербургские каналы,
Санкт-Петербургские мосты!
И, опершись на колоннады,
Встают незыблемой грядой
Дворцов гранитные громады
Над потемневшею Невой.
Пусть апельсинные аллеи
Лучистым золотом горят,
Мне петербургский дождь милее,
Чем солнце тысячи Гренад!..
Пусть клонит голову все ниже,
Но ни друзьям и ни врагам
За все Нью-Йорки и Парижи
Одной березки не отдам!
Что мне Париж, раз он не русский?!
Ах, для меня под дождь и град
На каждой тумбе петербургской
Цветет шампанский виноград!
И застилая все жпвое,
Туманом невским перевит,
Санкт-Петербург передо мной
Гранитным призраком стоит!..
В Париж! В Париж! как сладко-странно
Ты, сердце, в этот миг стучишь!
Прощайте, невские туманы,
Нева и Петр!.. В Париж! В Париж!
Там дым всемирного угара,
Rue de La Paix, Grande Opera,
Вином залитые бульвары
И карнавалы до утра!
Париж - любовная химера,
Все пало пред тобой уже!
Париж.Бальзака и Бодлера!
Париж Дюма и Беранже!
Париж кокоток и абсента,
Париж застывших луврских ниш,
Париж Коммуны и Конвента
И всех Людовиков Париж!
Париж бурлящего Монмартра,
Париж верленовских стихов,
Париж штандартов Бонапарта,
Париж семнадцати веков!
И тянет в страсти неустанной
К тебе весь мир уста свои,
Париж Гюи де Мопассана,
Париж смеющейся любви!
И я везу туда немало
Добра в фамильных сундуках:
И слитки золота с Урала,
И камни в дедовских перстнях!
Пускай Париж там подивится,
Своих франтих расшевеля,
На чернобурую лисицу,
На горностай и соболя!
Но еду все ж с тоской в душе я,
Дороже мне поклажи всей
Вот эта ладанка на шее.
В ней горсть родной земли моей!
Ах, и в аллеях Люксембурга
И в шуме ресторанных зал
Туманный призрак Петербурга
Передо мной везде стоял!..
Пусть он невидим, пусть далек он,
Но в грохоте парижских дней
Всегда, как в медальоне локон,
Санкт-Петербург в душе моей!
Букет от Эйлерса! Вы слышите мотив
Двух этих слов, увы, так отзвеневших скоро?
Букет от Эйлерса, того, что супротив
Многоколонного Казанского собора!..
И помню я: еше совсем не так давно,
Ты помнишь, мой букет, как в белом, белом зале
На тумбочке резной у старого панно
Стоял ты в хрустале на Крюковом канале?
Сверкала на окне узоров льдистых вязь,
Звенел гул санного искрящегося бега,
И падал весело декабрьский снег кружась!
Букет от Эйлерса ведь не боялся снега!
Но в три дня над Невой столетье пронеслось!
Теперь не до цветов! И от всего букета,
Как срезанная прядь от дорогих волос,
Остался мне цветок засушенный вот этот!..
Букет от Эйлерса давно уже засох!..
И для меня теперь в рыдающем изгнаньи
В засушенном цветке дрожит последний вздох
Санкт-Петербургских дней, растаявших в тумане!
Букет от Эйлерса! Вы слышите мотив
Двух этих слов, увы, так отзвеневших скоро?
Букет от Эйлерса, того, что супротив
Многоколонного Казанского собора!..
Как вздрогнул мозг, как сердце сжалось!
Весь день без слов, вся ночь без сна!..
Сегодня в руки мне попалась
Коробка спичек Лапшина.
Ах, сердце - раб былых привычек,
И перед ним виденьем вдруг
Из маленькой коробки спичек
Встал весь гигантский Петербург:
Исакий, Петр, Нева, Крестовский,
Стозвонно-плещущий Пассаж,
И плавный Каменноостровский,
И баснословный Эрмитаж,
И первой радости зарницы,
И грусти первая слеза,
И чьи-то длнннне ресницы,
И чьи-то серые глаза...
Поймете ль вы, чужие страны,
Меня в безумии моем?..
Ведь это Юность из тумана
Мне машет белым рукавом!
Последним шопотом привета
От Петербурга лишь одна
Осталась мне всего лишь эта
Коробка спичек Лапшина!
ПЛАН ГОРОДА САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
В Константинополе у турка
Валялся, порван и загажен,
"План города Санкт-Петербурга"
(В квадратном дюйме - 300 сажен).
И вздрогнули воспоминанья!..
И замер шаг... И взор мой влажен...
В моей тоске, как и на плане -
В квадратиом дюйме -300 сажен!
Вы помните былые дни,
Когда вся жизнь была иною?!
Как были праздничны они
Над петербургскою Невою!
Вы помните, как ночью вдруг
Взметнулись красные зарницы
И утром вдел Санкт-Петербург
Гвоздику юности в петлицу?
Ах, кто мог знать, глядя в тот раз
На двухсотлетнего гиганта,
Что бьет его последний час
На..Петропавловских.курантах!
И вот иные дни пришли!
И для изгнанников дни эти
Идут вдали от их земли
Тяжелой поступью столетий.
Вы помните иглистый шпиц,
Что Пушкин пел так небывало?
И пышность бронзовых страниц
На вековечных.пьедесталах?
И ту гранитную скалу,
Где всадник взвился у обрыва;
И вдаль летящую стрелу
Звенящей Невской перспективы;
И вздох любви нежданных встреч
На площадях, в садах и скверах,
И блеск открытых женских плеч
На вернисажах и премьерах;
И чьи-то нежные уста,
И поцелуи в чьем-то взоре
У разведенного моста
На ожидающем моторе?..
Вы помните про те года
Угасшей жизни петербургской?
Вы помните, никто тогда
Вас не корил тем, что вн русский?
И белым облаком скользя,
Встает все то в душ^ тревожной,
Чего вернуть, увы, нельзя
И позабыть что невоз!..
Был день и час, когда, уныло
Вмешавшись в шумную толпу,
Краюшка хлеба погрозила
Александрийскому столпу!
Как хохотали переулки,
Проспекты, улицы!.. И вдруг
Пред трехкопеечною булкой
Склонился ниц Санкт-Цетербург!
И в звоне утреннего часа
Скрежещет лязг голодных плит!..
И вот от голода затрясся
Елисаветинский гранит!..
Вздохнули старые палаццо...
И, потоптавшись у колонн,
Пошел на Невский продаваться
Весь блеск прадедовских времен!..
И сразу сгорбились фасады...
И, стиснув зубы, над Невой
Восьмиэтажные громады
Стоят с протянутой рукой!..
Ах, Петербург, как странно-просто
Подходят дни твои к концу!..
Подайте Троицкому мосту,
Подайте Зимнему дворцу!..
Жил-был на свете воробей,
Московский воробьишка...
Не то, чтоб очень дуралей,
А так себе, не слишком.
Он скромен был по мере сил,
За темпами не гнался,
И у извозчичьих кобыл
Всю жизнь он столовался.
И снеди этой вот своей
Не проморгал ни разу,
И за хвостами лошадей
Следил он в оба глаза!
Хвостатый встретивши сигнал,
Он вмиг без передышки
За обе щеки уплетал
Кобылкины излишки.
Такое кушанье, оно
Не всякому подспорье.
И возразить бы , но
О вкусах мы пе спорим.
Но вот в Москве с недавних пор,
Индустриально пылок,
Победоносный автодор
Стал притеснять кобылок!
Индустриальною порой
Кобылкам передышка!
И от превратности такой
Надулся воробьишка.
И удивленный, как никто,
Он понял, хвост понуря,
Что у кобылок и авто
Есть разница в структуре.
"Благодарю, не ожидал!
Мне кто-то гадит, ясно!"
И воробьеныш возроптал,
Нахохлившись ужасно.
"Эх, доля птичья ты моя!
Жить прямо же нет мочи!
И и д у с т р и а л и з а ц и я -
Не нравится мне очень!"
И облетевши всю Москву,
Он с мрачностью во взгляде
Сидит часами тщетно у
Автомобиля сзади...
Мораль едва ли здесь нужна,
Но если все же нужно,
Друзья, извольте, вот она,
Ясна и прямодушна.
Немало все ж, в конце концов,
Осталось к их обиде
В Москве таких же воробьев,
Но в человечьем виде...
Мы строим домны, города,
А он брюзжит в окошко:
- Магнитострой, конечно, да!
Ну, а почем картошка?